Боллз потянул двух мужчин в сторону, в тусклый зал рядом с дверью, на которой был крест. Теперь и внутри крест, размышлял писатель. Крафтер явно не христианин, так зачем ему вешать крест на эту дверь? Боллз и Дикки этим нисколько не заинтересовались. Их лица устрашающе светились при свете свечей.
— Говорите тише, — прошептал Боллз, — наверху кто-то смотрит грёбаный ящик. Кто бы это ни был... Мы избавимся от него и закончим работу.
— Но кто там наверху? — Прошептал Дикки, прижавшись поближе к Боллзу. Ответов он не получил.
Всё это время писатель думал: "Как телевизор может быть включён, когда отключено электричество?" Но он не высказал своё наблюдение.
— Дружище, Таулер облажался, — съязвил Дикки. — Крафтер, похоже, не поехал в никакую Испанию. Наверное, он сейчас сидит, заперевшись наверху, и ждёт полицию.
У стены стоял стэнд из красного дерева, инкрустированный блестящими аметистами, а сверху на нём стоял телефон. Писатель поднял трубку и приложил её к уху.
— Молчит, сигнала нет. Крафтер, скорей всего, отправился в поездку и выключил телефон. Так что тот, кто наверху, не мог никому позвонить.
— Отличная работа, — сказал Боллз.
Он пробрался на цыпочках через просторную гостиную и сел на Кору. Он ударил её по лицу несколько раз, пока она не пришла в себя, затем прижал лодонь к её губам.
— Тссс. Ни слова. В доме наверху есть кто-то ещё...
Он помог ей подняться и отвел обратно в холл. Возражения Коры были жалобным шепотом.
— Кто-то ещё есть в этом грёбаном доме? Ты издеваешься надо мной! Мы должны убираться отсюда! Немедленно!
— Единственное, куда кто-то пойдёт — это только наверх, — сказал Боллз, — так что давай, двигай жопой.
— Моя жопа никуда не пойдёт, — заявила Кора.
— Послушай, дорогая, давай заключим сделку с тобой. Нам нужно знать, с чем мы имеем дело, так что иди наверх и взгляни, кто там, а потом спускайся обратно. Сделаешь это, и я развяжу твои руки и отпущу тебя. — Затем Боллз приподнял брови. — А если ты откажешься, я отрежу тебе голову и выебу её в рот, а потом отрежу твою манду и подотру ей задницу после того, как похезаю на твой труп.
Писатель рассмеялся.
— Не совсем дружелюбная альтернатива...
— Заткнись, — рявкнул Боллз, достал нож и уставился на Кору.
Кора вздохнула.
— Не стоило мне предлагать отсосать тому старику в баре. — После она моргнула, вздохнула и очень медленно начала подниматься по ступенькам, покрытым пухлым ковром.
Они обратили внимание, что телеканал сменился. CNN выключился, а затем раздался голос какого-то человека с немецким акцентом, говорящий:
— Но... У этой комнаты есть и другие качества. В 1436 году именно здесь принцу и принцессе фон Харт перерезали горло, пока они спали.
Раздался женский голос:
— Им перерезали горло?
— Да, мадам, это было в 1436 году. Вы меня извините, пожалуйста... — Ответил мужской голос с немецким акцентом. Потом канал переключился на бейсбольную игру.
— Дэвид только что пробежал следующую базу янки! Ещё одно потрясающее приобретение Джорджа Штейнбреннера, ребята! После этого начался рекламный ролик.
—... недоступный в магазинах! Звоните прямо сейчас, партия ограничена! Получите совершенно новую систему сбережения еды "Термо-запаковщик" всего за 49.95 долларов! Писатель закрыл глаза Затем телевизор выключился.
Кору поймал неизвестный?
Боллз вытащил пистолет, и Дикки очень смело предложил:
— Чёрт возьми, давай просто оставим её, Боллз. Мы можем свалить отсюда, пока она наверху.
— Ни за что, Дикки. Ты видел добро в этом доме? Мы никуда не пойдём, пока всё отсюда не вынесем.
Они остались стоять неподвижно, ожидая развязки ситуации. Где-то тикали часы. Писатель снова заметил за собой уже другую дверь с крестом и не долго думая открыл её. Литая лестница уходила вниз в темноту, и ужасный смрад окутал их.
— Чёрт, что за вонь? — Спросил Боллз.
— Идёт оттуда, предположительно, из подвала, — сказал писатель.
Дикки увидел крест.
— Бля, мистер писатель, смотрите, такой же, как те на улице!
— Похоже, Крафтер, оккультист... Он использует кресты как некий защитный символ.
Боллз посмотрел на писателя напуганным взглядом.
— Закрой эту чертову дверь. Эта вонь выводит меня из себя.
Писатель тихонько прикрыл дверь, а затем вернулся, чтобы прислушаться к звукам сверху. Затем... Послышались крадущиеся шаги со стороны ковровой лестницы. Кора зашла в коридор. Она выглядела перепуганной.
— Ну, что там? — Спросил Боллз. — Ты видела кого-нибудь наверху?
— Там девушка, странно выглядящяя, — просветила их наркоманка-проститутка.
— Девушка? Странно выглядящяя? Что ты имеешь в виду?
— Она чёрная, — сказала Кора.
— Ты хочешь сказать, что она черномазая? — Предположил Дикки.
— Может, это горничная Крафтера, — сказал Боллз.
Писатель нахмурился.
— Нет, нет, — настаивала Кора, — я же говорю вам, она полностью чёрная, как будто её покрасили чёрной краской. И она голая.
Боллз вздохнул.
— Голая баба, покрашенная в чёрный цвет, да? Чёрт, чего ещё можно ожидать от наркоманки? У тебя глюки, дурочка!
— Черта с два! — Возразила Кора, слишком громко. — Она как будто окрашена в чёрный цвет, с неё стекало что-то мокрое и блестящее. И я точно видела, что она не негруха. Она чёрная, как сама ночь, как дорожная смола, и она лежала на большой пушистой кровати, чёрт вас возьми.
— А что она делала? — Спросил Боллз.
— Она мастурбировала. Я увидела, как она этим занимается, когда заглянула в комнату. Мне показалось, как будто она в себя кулак засунула.
Боллз нахмурился.
— Дрочащая баба, покрашенная в чёрный цвет... Кора, ты что, под кайфом? Ты, наверное, сосала так много членов, что у тебя уже мозги от спермы засохли.
— Если ты мне не веришь, иди и посмотри сам! — Возразила она. — Но сначала выполни свою часть сделки! Развяжи меня, и я свалю отсюда!
— Конечно, детка... — Боллз снова ударил Кору, и она рухнула.
Боллз мотнул головой в сторону лестницы.
— Дикки, иди наверх и позаботься об этом. Не знаю, чёрт возьми, о чем она говорила, но я действительно думаю, что там цыпочка. Так что иди и свяжи её.
У Дикки отвисла челюсть.
— Чувак, зачем мне это?
— Потому что я тебе сказал, или ты уже и нигритосок боишься?
— Нет, но... Там темно, и...
— Просто иди туда и сделай, как я тебе сказал.
Глаза Дикки уставились на писателя.
— Пошли его!
— Чёрт, Дикки, он же писатель, а писатели все слабаки. Так что тащи свою жирную задницу наверх.
— Эммм, я извиняюсь, что перебиваю, но не все писатели слабаки. Например, Эрнест Хемингуэй был боксером, комбатом в гражданской войне, в Испании — профессиональным матадором. А Джон Ирвинг читал Шекспира и Перси Шелли в деревенских пабах, а когда посетители смеялись над ним, он из них всю дурь выбивал!
Боллз посмотрел на него и рявкнул:
— Заткнись уже там! Дикки, давай, иди же, делай, что говорю.
— Но, Боллз...
— Будь мужиком, чёрт тебя подери! — Затем Боллз пнул его.
— Иду, иду! — Простонал Дикки и потащился к лестнице.
— И поторопись с этим. Я не хочу торчать здесь всю ночь.
Дикки неохотно исчез наверху лестницы.
Боллз подтолкнул писателя.
— Пойдём, чувак, потаскаем награбленное.
Это несправедливо, подумал Дикки. Это должен был быть писатель... Свет его фонарика пересек холл и уткнулся в противоположную комнату, Дикки выключил его судорожными руками, когда заметил клин света в зазоре приоткрытой двери. Дикки опустился на четвереньки на лестничную площадку так тихо, как только мог неуклюжий толстый деревенщина, а затем направился к двери. Часы продолжали где-то тикать, но вместе с ними он услышал стоны, или, по крайней мере, ему так показалось.
Может быть, Кора была права? Может быть, там действительно мастурбирует голая женщина? Он до сих пор не придумал, что с ней делать... Он решил просто ворваться в комнату с криками и воплями и вырубить её, если у него, конечно, получится.
Дикки был монументальным трусом, но он хотел, чтобы Боллз гордился им. "Я докажу ему, что у меня тоже есть яйца!" — Сказал он себе. Но прежде чем он набрался смелости ворваться в комнату, из неё донёсся тихий, распутный, женский голос:
— Входите, молодой человек, и возьмите меня...
Теперь Дикки не знал, что ему делать, он был нешуточно озадачен. Он не был уверен, что услышал голос, ему казалось, что он звучал у него в голове. Как такое может быть?
— Дай мне свою молодость... Окропи меня своим семенем...
Дикки замер у двери.
— Я чувствую твой страх, человек... Я чувствую запах твоей спермы...
Дикки не осознавал этого, но странное бормотание в его голове вогнало его в транс. Затем, как толстый зомби, он толкнул дверь и вошёл. Свет лампы ослепил его, он был слишком яркий и жаркий для настольной лампы, и, конечно, его загипнотизированное сознание не могло понять, откуда взялся свет в обесточенном доме.
— Я мать ночи и королева лабиринта, тень, поднимающаяся с кровати, — сообщила она ему. — Моя пизда пульсирует в такт твоему гнилому сердцу, твоя бездушная похоть и моё зло должны слиться воедино...
"Странная горничная," — подумало затуманенное сознание Дикки, но потом он увидел, что он ошибся. Женщина поднялась с высокой кровати с балдахином, она была невообразимой красоты, она была красивее, чем любая девушка из порножурналов Дикки. Её большие аппетитные груди, как две дыни, были украшены торчащими сосками. Длинные чёрные волосы спускались по гладкой коже к безволосому лобку, темному и блестящему, как шоколадная глазурь, а плоский живот, казалось, дрожал вокруг аккуратного пупка. Да, это было самое красивое тело, которое ему приходилось когда-либо видеть, за исключением одной причуды: она была чёрной и блестящей, как свежеуложенный гудрон. Дикки больше чувствовал, чем видел, её лицо. Её глаза, такие же чёрные, как и все остальное её тело, излучали черноту и вселенское зло.