Мускулистые руки и ноги существа напряглись, а затем он наклонился и зачерпнул горсть спермы с пола. Вещество было похоже на человеческое семя, только на много плотнее. Монстр подошёл к двери, где висела пухлая растерзанная проститутка. Сперматогойл растер горсть спермы между ног мёртвой женщины.
— Фу, гадость, — сказал Дикки. — Он втёр спермяк в дырку мёртвой цыпочки!
— Чёрт, у меня тоже есть такая суперсила, — протестовал Боллз.
— Будьте терпеливы, — заметил писатель.
Теперь кончиком пальца Сперматогойл написал невидимое слово на животе мёртвой женщины, как бы рисуя пальцем, только спермой вместо краски.
— Несомненно, каббалистическая надпись, — предположил писатель.
Затем существо отступило и смотрело. Живот мёртвой девушки начал раздуваться.
— Труп! Труп! Залетел, — шокированно вопил Дикки.
Живот мёртвой проститутки продолжал расширяться, татуировка любовного органа увеличивалась, пока полностью не деформировалась. Из мертвого влагалища хлынула отвратительно пахнущая жидкость...
Затем резко живот сдулся и выдавил что-то коричневое на пол...
— Жмур родил ребёнка! — Не унимался вопить Дикки.
— Чувак, это не ребёнок, — перебил его Боллз, — похоже на гигантский кусок гомна...
Писатель собрал всю свою смелость и поднял странный коричневый предмет, вытер руками какую-то послеродовую слизь.
— Не может быть, — а затем он разломал объект руками. И показал его всем.
— Я так и думал. Это буханка чёрного хлеба, — молвил Боллз.
— Вкусного? — Спросил Дикки.
Боллз и писатель уставились на него.
— Чтоооо? Я голодный, — оправдался Дикки.
— Долбанная булка хлеба? И это должно было впечатлить меня? Чёрт! Сперман! В этом нет ничего крутого, покажи настоящию магию.
Сперматогойл, казалось, почувствовал недовольство своего хозяина. Он втёр ещё одну горсть спермы мёртвой женщине, вывел ещё одно слово на её животе..
— О, чёрт! Он снова обрюхатил сучку! — Воскликнул Дикки с набитым черным хлебом ртом.
Предыдущий процесс повторился, живот распух, и всё по новой... Но на этот раз на пол упало что-то более существенное, это была отрубленная человеческая голова.
— Как тебе такое волшебство? — Спросил писатель.
Дикки проглотил очередной кусок хлеба и сказал:
— Жаль, голову не съешь.
На этот раз Боллз оказался удивлённым. Он подтолкнул голову ботинком и повернул её лицом вверх. Глаза головы были открыты от ярости, а губы шевелились в возбуждении.
— Это не просто голова какого-то чувака, — признался Боллз шёпотом, — это жбан моего мертвого папочки...
В комнате воцарилась тишина.
— Она живая, — пробормотал Дикки, тем самым выронив последний кусок хлеба изо рта. — Она, вроде, что-то говорит, только почему-то не слышно ничего.
— Из-за отсутствия голосовых связок, — предположил писатель.
— Никогда не любил этого придурка, — сказал Боллз и поднял мёртвую голову за скользкие волосы, — всё своё детство я только и слышал, как он называл меня мудаком, говнюком и белым мусором...
Он открыл дверцу крематория. Губы головы безмолвно кричали: "Мудак! Дерьмо ебаное! Белый мусор!" А затем Боллз кинул голову в крематорий и закрыл люк.
— Это было изумительно! — Дикки аплодировал.
— Смотрите. Сперматогойл же не закончил своё магическо-дьявольское представление, — отметил писатель.
Сперматогойл поднял толстый палец чтобы привлечь внимание Боллза, затем он снова зачерпнул сперму с пола, но только на этот гораздо больше.
— Что он мутит? — Спросил Боллз.
— Продолжает демонстрацию, которую вы требовали, — предположил писатель.
Зверь подошёл к трупу Коры. Скользкие влажные звуки наполнили комнату, когда монстр принялся натирать тело мёртвой женщины спермой с ног до головы, пока она не засветилась, как ёлочная игрушка. Он снова начертил на ней какое-то невидимое оккультное слово, но на этот раз на лбу. И...
Глаза Коры медленно открылись и начали двигаться...
— Я не могу в это поверить, — причитал удивлённый Дикки, — настоящий спермовоскреситель!
— Треклятый монстр оживил Кору, — кричал Боллз.
Тощие руки Коры поднялись вперёд, как у лунатика, и она начала вяло извиваться на крюке, который проходил через её подбородок и выходил под глазом. Её губы слабо зашевелились, и прозвучал ужасающий голос, словно из могилы:
— Как метааа хочетсяяяя...
Писатель был ошеломлён тем, что он видел только что своими собственными глазами.
— Мистер Боллз, вас это впечатлило? — Спросил он.
— Да, — неохотно, но Боллз согласился, — я думаю, чтобы сделать всё это, нужно знать хорошо своё дело.
— Я бы сказал, что наш эрегированный друг — метафизик, — похвалил его писатель, — но сейчас... Думаю, пришло время выпустить его на Минотавру.
Потолок затрясся, когда она завыла наверху.
— До сих пор писатель был прав насчёт всего, — заметил Дикки.
Боллз ехидно кивнул.
— И лучше бы он был прав и сейчас... Потому что если он ошибётся, то будет следующим, кого я завалю.
Писатель проглотил это.
Боллз подошёл прямо к Сперматогойлу.
— Я хочу, чтобы ты пошёл наверх и отдрючил там минетаврессу.
— Минотавру, — поправил его писатель.
Сперматогойл поклонился, повинуясь, затем повернулся и со чпокающими звуками пошёл вверх по ступенькам.
Писатель, Боллз и Дикки с беспокойством смотрели друг на друга, писатель первый нарушил тишину:
— Джентльмены. Я думаю, что это то, что мы не имеем права пропустить.
Писатель побрёл следом за Сперматогойлом по кирпичной лестнице. Боллз и Дикки переглянулись и пошли за ним. Они слышали злобное фырканье через дверь.
"Господи, я иду за гигантским членом, который собрался сразиться с минотаврой, — думал писатель, — сам Хемингуэй не мог мечтать о таком приключении даже."
Сперматогойл без колебаний открыл дверь и направился прямо в зал на своих больших, растопыренных ногах. Свет свечей, как светящаяся завеса, двигался по стенам. Большая часть первого этажа превратилась в развалины, минотавра вымещала свою злость на окружающих предметах. Сладострастный демон стоял в другом конце зала, её идеальная грудь вздымалась, глаза в её бычьей голове напряглись в том, что, по мнению писателя, могло быть только страхом. С такими рогами, он задавался вопросом, почему эта штука боится смешного гигантского пениса на двух ножках?
Сперматогойл опять принялся дрочить, его мускулистые руки вздымали слоноподобное тело... Минотавра заревела, сопли полетели во все стороны, потом она развернулась и побежала прочь из комнаты. Сперматогойл медленно последовал за ней на сокращающихся ножках, как на пружинках, попутно дроча своё тело. В заднем зале раздавались удары и рев животного. Когда они втроем заглянули туда, то поразились увиденному. Минотавра, съёжившись в ужасе, сидела в углу. Руки Сперматогойла гладили его быстрее и быстрее...
— Я думаю, что мы станем свидетелями помазания, подобное которому ещё божий свет не видел. — Сказал писатель.
То, что произошло дальше, не имело никакого отношения ни к земле, ни к Богу. Члено-демон вздрогнул, вены выделились под его крайней плотью, а затем произошло его второе бесчеловечное семяизвержение. На этот раз сморщенную дырочку поверх его головки словно рвало от столь массивного спермовыделения. Первая струя забрызгала морду и голову Минотавры, в то время как последующие струи окропили и побежали по безупречному телосложению, пока она не была коконирована в толстых, липких, вонючих, полупрозрачных помоях.
Весь дом дрожал от вопля минотавры, её слезящиеся глаза были полны ужаса, она бросила последний плачевный протяжный вой и обмякла, замерев в безобидном ознобе. Тем временем Спермотогойл написал пальцем сверхъественный эероглиф на её животе...
— Чёрт! — Воскликнул Дикки.
— Вот это я называю кончун! — Добавил Боллз, светя фонариком на дрожащее, покрытое спермой тело.
— Она мертва?
— Не думаю, — предположил писатель. — Семя Сперматогойла, кажется, погрузило Минотавру в коматозное состояние. Я могу только предположить, что слово, написанное нашим союзником на её животе, какое-то заклинание паралича.
Сперматогойл отступил, затем поклонился Боллзу в почтении. Незаконно рождённая дочь Пасифаи стала безобидной. Писатель воспользовался моментом для метафизического высказывания.
— Окончательное аллегорическое противостояние между мужчиной и женщиной: мужественность против плодородия. Понятно, что в области оккультизма абстракции, такие как символизм, столь же конкретны и объективны, как и физические в нашей области. Понятия представлены разумными сущностями.
— Поэтому конча мистера члена урыла рогатую суку? — Спросил Дикки в замешательстве.
— Без сомнения, Мистер Дикки.
Боллз посмотрел на писателя напуганным взглядом.
— Это самая тупая вещь, которую я когда-либо слышал!
Писатель закурил сигорету и пожал плечами.
— Как по мне, звучит вполне неплохо...
Боллз открыл входную дверь.
— Ты отлично справился, — сказал он смехотворному двуногому половому органу. — Иди погуляй на улице. Ты заслужил этого.
В восторге Сперматогойл прыгнул в дверной проём и исчез в сумраке ночи.
— Что теперь, чуваки? — Спросил Дикки.
— Закончим грузить барахло Крафтера, я думаю. — Подытожил Боллз.
— Ночь великих приключений, — прокомментировал писатель.
Боллз почесал бородку, смотря на Минотавру.
— Чёрт, чуваки...
— Предложения, мистер Боллз?
— Дикки, сгоняй в машину и принеси несколько наручников своего дяди.
— Нахрена?
— Господи! Чувак, просто тащи их сюда...
Дикки неуклюже вышел за дверь и через мгновение вернулся с пластиковыми наручниками. Теперь Боллз расхаживал по освещённой свечами комнате, потирая руки.
— Я знаю, что стоит гораздо больше всего этого дерьма вместе взятого!
— И что же, Боллз? — Спросил Дикки, отливая в венецианскую вазу.
— Она! — И Боллз указал на парализованную Минотавру. Он быстро надел наручники на лодыжки и запястья существа. — Мы станем миллионерами!