— Так… Совсем нет… — сурово проговорил он, — И ни с кем уже он не сможет поступить, как с тобой… и с Катей…
— Что ты говоришь, Андрей?! — подалась вперёд Лена, — Так это он… Катрину…
— Всё, Леночка! — мужчина шумно встал из-за стола, схватил сигареты, подошёл к окну, открыл форточку и закурил, — Я всё сказал об этом.
Комнату накрыла тишина…
Первой опомнилась японская девушка, которая подскочила к Андрею с пепельницей и его стаканом с виски. Мужчина благодарно посмотрел на неё и ласково погладил чёрные волосы на голове Аоки. Девушка прижалась к нему и тихо спросила:
— Там, куда Вы направляетесь, будет очень опасно, Господин?
— Опасно? Возможно… Трудно сказать…
— Я буду думать о Вас… и ждать…
— Спасибо, маленькая! Всё будет хорошо, поверь…
— Я верю! — ломающимся голоском произнесла Аоки.
— И я верю! — со стоном вставая из-за стола, бросилась к ним Елена, — Я очень хочу верить! До боли хочу… Я такая трусливая дура! И слишком много думаю о себе… Я никчёмная женщина, никудышняя рабыня, но… Я верю Вам, Господин! Простите меня… Снова я, да я…
— Прекрати это самоедство, — тихо ответил ей мужчина и обнял обеих, — У вас прибавится работы, девочки! А за работой и время летит быстрее…
— Мы готовы! — в унисон ответили женщины…
Около часа Андрей рассказывал им о текущих и грядущих трудах и заботах, требуя запоминать всё, как следует. В конце концов, обе схватили блокноты и стали записывать, задавать вопросы и снова записывать… Когда обсуждение проблем закончилось, мужчина заглянул в блокнот японки и поразился — она вела запись иероглифами!
— Аоки, после возвращения ты поучишь меня японскому? — улыбнулся Андрей.
— Ох… Хай… С радостью, Господин! — расцвела девушка…
— Где Вам постелить, Господин? — тихо спросила Елена, когда её подруга ушла на кухню заваривать чай.
— Сегодня я буду спать в твоей постели, Лена, — ответил мужчина.
— Как тогда? — женщина смотрела в его глаза внимательно, без улыбки, водя пальчиком по тыльной стороне мужской ладони, — Ляжешь со мной… потом спустишься к Аоки… и после вернёшься?
— Нет, — покачал головой Андрей, — Сначала я побуду с малышкой, а ты будешь ждать меня наверху… и я приду.
После чая Елена поднялась к себе наверх, а мигом покрасневшая японка, вопросительно посмотрев на Господина, взяла его за руку и повела к себе в комнату. Здесь было немного просторнее, чем в старом доме, но так же уютно и пропитано японским духом…
— Что бы ты хотела, малышка? — спросил Андрей, уже лёжа на низкой постели девушки и положив голову на её маленькие коленки.
— Вы же знаете, Господин! — страшно смущаясь, проговорила она, запустив кукольную ручку в волосы Андрея, — Но сейчас это… как-то не в настроение, наверное…
— Ты говоришь об очень возбуждающей игре, в которой строгий Господин приходит к маленькой невинной японской девушке и властно насилует её? — улыбнулся мужчина.
— Властно и… нежно насилует, — поправила его Аоки и залилась краской.
— Да… Мы обязательно поиграем в эту игру, когда я вернусь, — Андрей погладил её по щеке, — А сегодня мы будем просто Андреем и Аоки перед долгой разлукой…
— Хай, — кивнула девушка, лицо её исказилось, и на щеке появилась одинокая слезинка, которую мужчина тут же подобрал губами, наклонив милое личико к себе… Аоки глубоко вздохнула и прошептала ему на ухо: — Я люблю Вас!
Андрей не спорил, ему надоело убеждать всех в том, что любовь — это что-то происходящее только между двумя одинокими людьми, обретшими друг друга. Мужчина вдруг поймал себя на мысли, что не может внятно сформулировать, что это за штука такая — любовь, потому что он просто не знает этого, а только умеет чувствовать её здесь и сейчас… Андрей ласкал свою трепещущую малышку осторожно, как хрупкую куколку, и наслаждался её удивительно нежными, особенными ласками…
Елена ждала его в своей комнате, лёжа на постели и натянув одеяло до шеи. Глаза женщины блестели… нет, не грустью, а какой-то неуверенностью. Андрей не стал дожидаться слов и жестов, скинул халат и юркнул к ней под одеяло, обнимая тёплое нагое женское тело…
— Андрей… — вздрогнула и зашептала она, — Я ждала… Я всегда тебя жду… Можно мне сказать? Ужасно жалко, что так всё получилось…
— Как?
— Ты говоришь, что его больше не будет… Это хорошо… Но моя измена осталась.
— Лена, сколько можно думать об этом?
— Я изменила тебе и себе. Понимаю, что такое простить невозможно…
— Я простил.
— Да? — женщина удивлённо посмотрела в его глаза, — Да… Но… ты переменился ко мне, так ведь?
— Переменился? — переспросил Андрей, гладя тёплую спину Елены, — Наверное, ты права… Мне тоже бывает трудно… Я словно поранился тогда… Но раны затягиваются, а время лечит…
— Хотелось бы верить, — женщина уткнулась губами в его плечо, — Я плохая рабыня, Андрей…
— Не знаю…
— А я знаю… Я плохая рабыня, но… любящая женщина!
— Лена!
— Не надо, пожалуйста… Не мешай мне любить тебя… Так, как я умею… как могу…
— По-другому и не надо, — вздохнул мужчина, — Иначе, это будешь уже не ты.
— Правда? — Елена подняла голову, заглянула ему в глаза и… мягко поцеловала в губы, — Знаешь, я была убеждена, что здесь любить нельзя! Заниматься сексом можно сколько угодно и как заблагорассудится, а любить по человечески, как в прекрасных книгах, нельзя. Так я решила и… наложила табу на эту тему… Представляешь, я не усомнилась в этом, даже когда появилась Аоки. Она лелеяла меня, как прихотливый цветок, носилась со мной, как с писаной торбой, а я… Благодарила её, разумеется, но как Хозяйка прислугу… Упрямая, как овца, Хозяйка не верила в искренние чувства! А ты… Ты добил меня окончательно! Оказывается, любовь существует не только в книжках о мире, который ты уверенно называешь реальностью, а я сказочным сном… Любовь живёт здесь! Ты… Ты, словно волшебник, собираешь её по тёмным уголкам и приносишь сюда, в свою студию, которая должна и называться-то не «Альфа», а «Любовь»! Здесь всё пронизано ею… Я чувствую это, хотя знаю, что в нашем мире такое невозможно!
— Ты ошибаешься, Леночка!
— Да, я ошибалась… Вокруг тебя всё возможно!
— Любовь не может зависеть от одного только человека, каким бы он не был… Это чувство присуще каждому. Кто-то боится его, кто-то стремится к нему, кто-то называет его другими именами… А в сущности всё просто: либо чувствуешь, либо нет!
— Сейчас ты покинешь нас, Андрей и… всё разрушится…
— И снова ты ошибаешься, только доказать тебе это я сейчас не могу, — мужчина взял ладонями лицо Елены и заглянул в глубину её серых глаз, — Вот вернусь и… мы продолжим наш разговор, Солнышко моё!
— Ты… Ты всё ещё называешь меня так? Ушам своим не верю! — воскликнула женщина, приподнимаясь на локте, откидывая одеяло и принимаясь целовать плечи и грудь Андрея, — Сколько же в тебе самом любви, доброты, веры…
— Не надо меня идеализировать, Леночка!
— Не надо? После того, как ты называешь Солнышком страшную, вечно бледную от неврозов и депрессии, глупую тётку?
— Ты красивая! Ты умная! Ты особенная… — искренне говорил Андрей, поглаживая Елену по голове, — Ты неповторимая…
— В самом деле?! Разумеется, это невозможно! Но когда ты говоришь, я верю, — Лена уткнулась в его живот, но через минуту подняла голову и впервые за долгое время посмотрела на Андрея с полным доверием, — Оставим разговоры на потом, да?
— Да, — кивнул мужчина, улыбнувшись ей и в который раз удивляясь своим безграничным желаниям и возможностям, проявившимся после его «переезда» в тёмное Княжество.
— Хорошо, — в глазах Елены появилась непривычная шаловливость, — Скажи, Аоки помыла тебя?
— Помыла? — не понял Андрей.
— Ну да… После всего… маленьким скользким язычком?
— Какая ты, оказывается, хулиганка, Лена! — заулыбался мужчина.
— Знаю, что помыла! — наклонив голову, женщина смотрела на, постепенно поднимающуюся от прикосновения её ласковых пальцев, плоть Андрея, — Как мне нравится, когда он такой…
— Какой?
— Распускающийся, как чудесный цветок!..
Ласки Елены этой ночью были беззастенчивы и избыточно чувственны. Андрей же, освободив голову от мыслей, погрузился в создаваемую Леной сладостную волну, наслаждаясь её не просто тёплым, а разгорячённым телом, сладкой бархатистой кожей… Уже распластанная на постели Лена с надрывом воскликнула: «Что же ты сделал с этим мерзавцем, мой Господин? Ты его уничтожил?!» И увидев короткий кивок мужчины и сумрак в его взгляде, она отдалась ему с таким жаром, извергающим из груди протяжные стоны, с такой безумной отрешённостью, какую раньше Андрей не мог в ней и заподозрить… В конце концов, совершенно обессиленная Елена уронила голову на подушку и уснула, как убитая. Обнимая её, мужчина тоже уснул быстро, спал крепко, но недолго.
Около семи утра он проснулся, поцеловал мирно спящую женщину в переносицу и тихо выбрался из её комнаты… На кухне Андрея встречала уже проснувшаяся, чуть припухшая после сна малышка Аоки. С таинственной улыбкой она приготовила и напоила его кофе, а вскоре, когда мужчина засобирался, проводила его до дверей и нежно поцеловала в губы. «Встретимся в полдень на острове, хай?» — прошептал ей на ушко Андрей и вышел за порог, но не двинулся сразу прочь, а присел на каменные ступени, ведущие от входной двери, и закурил. Поглядывая по сторонам и, особенно, на чёрный пруд с островом посередине, он понимал, что новое сумрачное утро ему нравится, но не хватает даже не восхода небывалого здесь солнца, а пения и чириканья утренних птичек и шума листвы… Докурив сигарету почти до фильтра, мужчина поднялся на ноги и взглянул на находящийся напротив, через улочку Дом у Пруда. Андрею показалось, что входная дверь теперь уже постоянного жилища Изабеллы и Ларисы, где иногда, заработавшись, оставались ночевать на первом этаже Иван и Павел, приоткрыта. Удивившись, мужчина решил убедиться в собственной зоркости и, подойдя к зданию, понял, что зрение его не подвело.