[18] две тысячи десятого года. У компьютеров нет эмоций, поэтому, когда рынок падает, они позволяют нам вернуться назад быстрее, чем получается у людей. И все же это мошенническая система.
– Вы хотите сказать, что мелкие игроки проигрывают?
Он посмотрел на нее, и его густые брови дернулись.
– На финансовых рынках мелкие игроки всегда проигрывают. Именно так устроена система, ведь ее создали крупные игроки. И они предпочитают держать золото подальше от толпы, иными словами, от всех остальных.
– Вам приходится постоянно менять алгоритм?
– Несомненно. Трофеи никогда не достаются тем, что почивает на лаврах. Они попадают к сверхбдительным. А так как практически у всех есть похожие алгоритмы, конкуренция очень высока. Всякий, кто знает, как программировать на языке «Питон», к примеру, может заниматься алгоритмической торговлей. Так что мне и моей команде приходится работать не покладая рук. Но именно по этой причине Бритта и я можем позволить себе такой дом. Специалисты моего уровня пользуются огромным спросом. И только из-за того, что люди становятся жадными и предпочитают использовать технологии против других людей.
– Но вы же тоже человек.
– Верно, однако, к примеру, пару лет назад «Голдман Сакс груп» [19] уволил около шестисот трейдеров и заменил их двумя сотнями компьютерных инженеров, в задачу которых входило сопровождать работу автоматических торгующих программ. Многие другие компании последовали их примеру. И речь не только о финансовом секторе, почти все сектора автоматизируются. Я вижу, что в будущем у людей появится много свободного времени. Вот только у них не будет денег, чтобы что-то делать. Миллиардеры Кремниевой долины знают, что это время приближается. Поэтому многие из них призывают к гарантированному доходу для каждого. Но они поступают так вовсе не из-за благотворительности, во всяком случае, большинство.
– А почему тогда? – спросила Блюм.
– Им необходимы люди, способные покупать дрянь, которую они производят, – ответил Майрон. – И что еще важнее, они не хотят, чтобы толпа перебралась через стены их поместий и всех прикончила.
– Ну ладно, Майрон, я сомневаюсь, что до этого дойдет, – пыталась увещевать его Бритта.
– Тогда ты окажешься неправа.
– Вы работаете здесь или в офисе? – спросила Блюм.
– Мой офис находится здесь.
– А мы можем на него взглянуть? – поинтересовалась Пайн.
– Зачем? Он не имеет никакого отношения к тому, что произошло тридцать лет назад.
– Тут ничего нельзя знать заранее.
– Я никого туда не пускаю, для меня это правило.
– У всякого правила есть исключения. И в той среде, где вы проводите бо́льшую часть времени, с вами может случиться то, что невероятно в любом другом месте. Я была бы вам чрезвычайно признательна, если бы вы сделали для нас исключение. Может быть, ради прежних времен?
Майрон заметно смутился, посмотрел на Бритту, потом пожал плечами, повернулся и вышел из комнаты.
Бритта слегка задержалась, и Майрон повел Пайн и Блюм по гладкому коридору к уходившей вверх винтовой лестнице, сделанной из зебрано, с перилами из нержавеющей стали и прочной гладкой проволокой, натянутой между пролетами.
Они подошли к двери второго этажа с включенной системой безопасности, над которой горел красный огонек.
– Перед тем как войти, вам необходимо выключить телефоны, – предупредил Майрон.
Пайн и Блюм недоуменно переглянулись, но обе выполнили его требование.
Майрон наклонился к порталу и приложил к нему глаз.
– Сканнер сетчатки глаза, – пояснил он, когда массивная дверь отъехала в сторону.
– Вижу, – сказала Пайн.
– И никакого каламбура, – язвительно добавила Блюм.
Они оказались в помещении площадью не менее тысячи квадратных футов, имеющем форму прямоугольника. Окна отсутствовали. Пол под ногами был мягким и пружинистым.
– Добро пожаловать в мир финансовых киборгов с легкой добавкой цифровой алхимии, – сухо сказал Майрон.
Пайн прикоснулась к стене, и ей показалось, что она сделана из бетона. Когда она спросила об этом у Майрона, он подтвердил ее догадку и добавил:
– Со слоем меди внизу, чтобы блокировать любые электрические сигналы.
– Шпионы здесь, в округе Мейкон, штат Джорджия? – удивленно спросила Пайн.
– Шпионы повсюду, – решительно ответил Майрон и показал на потолок. – Спутники опоясывают землю.
Пайн обратила внимание на знак на одной из стен – странный набор цифр: 1, 3, 5, 7, 9, 7, 9, 5, 3.
Он увидел, куда она смотрит, и улыбнулся.
– Я люблю нечетные числа, но до определенного предела.
– Ясно.
На письменном столе размером с хороший обеденный стол выстроились в ряд огромные мониторы, но все оставались темными.
Майрон показал белую пластиковую карту.
– Система в комнате определяет число людей, которые здесь находятся, – сказал он. – Если у каждого нет такого значка с требуемым допуском, система знает, что сюда вошли люди, которые не имеют на это права, и все экраны остаются черными.
– Разведывательные агентства имеют такую же систему безопасности, – сказала Пайн.
– Я знаю. Именно у них мы позаимствовали протоколы.
– Так вы сидите здесь и работаете над… алгоритмами? – спросила Блюм.
– Не только. Я также слежу за безопасной передачей данных, проверяю различные процедуры. Но да, улучшаю, придумываю новые платформы – на это я трачу много времени. Тяжелая работа, требующая больших временных затрат. Кодирование – непростой процесс. Необходимо устранять ошибки. Хакеры атакуют круглые сутки семь дней в неделю. Русские, китайцы, группы из Индии и с Ближнего Востока, четырнадцатилетки с «Маками», мечтающие взорвать финансовый мир, проклятье, да все подряд.
– Но, если это место запечатано от проникновения электронных шпионов, как вы выходите в интернет? – спросила Пайн.
– Закрытая информация. Но я могу вам сказать, что это комплекс защищенных линий, отдельно созданная инфраструктура, основанная на облаке, которая недоступна широкой публике или кому-либо еще.
– А на Лайнберри такую работу делаете только вы?
– Нет, у нас имеется целый департамент, разбросанный по всему миру, но я его глава. Я управляю всеми остальными, и с течением времени группа выросла в геометрической прогрессии. Наши информационные технологии являются самым ценным ресурсом. Без них мы всего лишь старые пердуны, играющие в «Монополию». Мы поддерживаем круглосуточную связь через безопасные, закодированные на входе и выходе сообщения, на которые я сейчас ссылался.
– Ваша жена говорила, что вы не пользуетесь телефонами и электронной почтой.
– В нашем доме нет Алексы [20], «Гугла» или других шпионов. Я не пользуюсь кредитными картами. И никогда не брожу по интернету. Смешно. Большинство людей настоящие сосунки. Они отказываются от конфиденциальности ради удобств.
– Пожалуй, так и есть, – согласилась Пайн. – Но это работает.
– О да, работает для другой стороны. Они знают о вас все, даже больше, чем вам самим о себе известно. Как вы думаете, почему «Фейсбук» и «Гугл» обладают такой огромной ценностью? Причина вовсе не в фотографиях котиков, которые вы отправляете друзьям, или возможности найти ответ на любой вопрос. И не в создании «сообществ», – насмешливо добавил он. – Даже не в продаже рекламы, хотя именно так некоторые зарабатывают деньги. Дело в сборе информации о каждом из нас. Это величайшая афера всех времен. И даже сейчас, когда мы знаем правду, никто не перестает пользоваться интернетом. Это подобно наркомании. Помните, как несколько лет назад люди неизменно закуривали сигарету, что бы они ни делали: вели машину, ели или выпивали. А теперь чем все занимаются? Проверяют свои смартфоны. Молодые, среднего возраста и старые. От колыбели до могилы. Мир подсел на смартфоны. Большой Брат пожирает терабайты информации каждую миллисекунду. И им не нужно платить ни единого цента.
– Какая страшная мысль, – заметила Блюм.
– Очевидно, недостаточно страшная – ведь она не способна убедить людей этого не делать, – продолжал Майрон. – Проклятье, уже слишком поздно. Мир попал в рабство. Обратной дороги нет. Слишком большие деньги можно заработать и получить слишком серьезное влияние.
– Насколько я понимаю, микрофон и камера компьютера постоянно включены, – сказала Пайн. – Они могут смотреть и слушать даже в тех случаях, когда мы об этом не подозреваем. – Она посмотрела на стоявшие на столе мониторы.
– Да, могут. Рядом с компьютером или телефоном не стоит обсуждать с другом питание вашей собаки. Пройдет совсем немного времени, и реклама собачьего корма появится у вас в телефоне. Интересно как?
– Вы же сами сказали, Большой Брат жив и здравствует, – напомнила ему Блюм.
– Вот почему мое оборудование модифицировано. Никаких микрофонов и камер. Никаких крыс на корабле.
– Именно по этой причине вы попросили нас выключить телефоны, – догадалась Пайн.
– Теперь вы начинаете понимать, – с довольным видом кивнул Майрон.
Блюм указала на официального вида сертификат в рамке, который стоял на столе.
– Это патент? Я уже такие видела.
Майрон улыбнулся.
– Верно. Нельзя запатентовать алгоритм, как невозможно запатентовать идею. Но можно запатентовать реализацию алгоритма – к примеру, программное обеспечение. Я так и сделал и заработал неплохие деньги.
– Но разве ваше изобретение не должно принадлежать компании Джека Лайнберри? – спросила Пайн. – Ведь вы на него работаете. Почему компания не подала заявку на патент?
– В нашей стране только люди могут подавать на патент, хотя компании, конечно, владеют правами на его использование. А теперь я отвечу на ваш вопрос: я создал свое изобретение в свободное время. И у босса не возникло никаких проблем. Я не продаю лицензий его конкурентам, поскольку оно не относится к инвестициям, а предназначено для совершенно другой индустрии. Хорошее шестизначное число в качестве платы.