Она закрыла свою дверь, и наступила тишина.
Пайн выскользнула из платья, повесила его и осталась стоять посреди комнаты в нижнем белье. Потом посмотрела в сторону двери и покачала головой.
Я слишком мало выпила, чтобы принять такое глупое решение.
Однако Ларедо вел себя мило, он явно раскаялся. Может быть, он изменился. И выглядел разочарованным – возможно, рассчитывал, что она пригласит его к себе в номер, в свою постель, или предложит отправиться вместе к нему в номер. Но это его проблема, а не ее. И ты не дала ему ни единого повода, Этли. Ни в малейшей степени.
Впрочем, она сама не до конца в это верила.
Глава 45
– Версия с рабочим оказалась тупиковой, – сказал Уоллис.
Он, Пайн, Ларедо и Блюм сидели в зале для завтраков «Коттеджа». Наступило следующее утро. Перед тем как уйти, Лорен Грэм налила всем кофе.
– Мы не сумели найти никого, кто его видел, – продолжал Уоллис. – И на камерах ничего нет.
– Как и в случае с Ханной Ребане, – заметил Ларедо.
– Похоже, преступник знает мертвые зоны каждой камеры, – предположила Пайн. – Кроме того, у него имелись ключ от квартиры Ребане и карта-ключ от грузового лифта, что позволяло ему свободно приходить и уходить. Вам удалось что-то узнать о компании, снимающей порнофильмы, в которой работали Ребане и Клеммонс?
Лицо Уоллиса просветлело.
– Здесь нам сопутствовала удача. Оказалось, что Лейн Гиллеспи также работал в той же компании.
– А есть фильмы, где он играет вместе с Ребане или Клеммонс? – спросил Ларедо.
– Да, и сразу с обеими, – ответил Уоллис. – Они прислали мне видеофайл, на котором есть все трое. – Тут Уоллис покраснел. – Я… посмотрел достаточно, чтобы утверждать, что все трое там снимались. Гиллеспи под именем Зи-Зи Шафт [35]. Во всяком случае, так написано в титрах.
– Творческий подход, – сухо заметила Пайн.
– Так что теперь под подозрением оказывается эта кинокомпания, – заметил Ларедо. – Она единственное, что связывает всех троих.
– Однако оказалось, что добраться до них не так-то просто, – заметил Уоллис. – Компания фиктивная, базируется на Бермудах. И, если суммировать всю добытую мной информацию, полученный результат будет равен нулю. Я сделал целый ряд звонков, отправил множество сообщений по электронной почте, но в ответ – тишина.
– А как обстоят дела с конкретными людьми, снимавшими фильм? – спросила Блюм.
– Очевидно, актеры ничего не знают. Продюсер, с которым я беседовал по телефону, смог назвать лишь имя компании. И он никогда не встречался с конкретными людьми. Деньги на финансирование фильмов и выплаты для актеров приходили из офшорных банков. Прокатом занималась третья фирма, которая выглядит вполне законной. Доходы отправляются в офшорные банки, как в черную дыру. Я всего лишь местный полицейский. Мы созданы не для того, чтобы преодолевать такие преграды.
Ларедо и Пайн переглянулись.
– Для ФБР тоже непросто, – сказала Пайн. – Все думают, будто федерал – эдакая пробивная горилла. Обратитесь в Налоговое управление – у них больше ресурсов – или к миллиардерам, которыми они занимаются. Все просто. Богатые всегда побеждают.
– Тут возможна связь с Андерсонвиллем, – вмешалась Блюм. – Я хочу сказать, что два тела нашли именно здесь.
– Такое вполне возможно, – согласилась с ней Пайн. – И тот, кто за этим стоит, должен иметь какое-то отношение к порнофильмам.
– Возможно, он против порнографии, – вступил в разговор Ларедо, – таким способом он показывает свое неодобрение и поэтому убивает актеров, которые в таких фильмах снимаются.
– Но, зачем одевать их таким странным образом? – спросил Уоллис. – Какова цель убийцы?
– Фата и смокинг, – задумчиво сказала Пайн. – Символизируют невесту и жениха. Это должно быть каким-то образом связано со сценарием. И важно для убийцы.
– Из чего следует, что мы вынуждены вернуться к самому началу, – сказал Уоллис. Он встал, и на его лице появилось тревожное выражение. – Я должен вернуться в офис и доложить начальству. Едва ли я получу от этого удовольствие, ведь мне практически не удалось продвинуться вперед. Дайте знать, если у вас появятся какие-то идеи.
После того как он ушел, Ларедо повернулся к Пайн.
– Сегодня утром я получил сообщение от Стэна Кэшингса, – сказал он.
Лицо Пайн оставалось неподвижным, а глаза Блюм широко раскрылись.
– Хорошо, – сказала Пайн.
– «Плащ и кинжал», – подсказал Ларедо.
– Откуда ты знаешь Стэна?
– Я с ним работал. Думал, тебе это известно.
– Нет, я не знала.
– Почему тебя интересует нечто под названием «Плащ и кинжал»?
– Я думаю, что в восьмидесятых годах прошлого века, в Нью-Йорке существовал такой бар. И полагаю, там работал мой отец. Но, почему Стэн связался по этому поводу с тобой?
– Потому что в прошлом году его перевели в округ Колумбия, – сказал Ларедо, имея в виду Вашингтонское управление.
– В таком случае я обратилась не по адресу. Он не упоминал о своем переводе по телефону.
– Нет, он хороший источник информации. И отлично знает Нью-Йорк. Если это заведение существовало, Стэну наверняка о нем известно.
– И все равно я не понимаю, почему он тебе позвонил.
– Потому что я рассказал ему, куда направляюсь и что ты здесь будешь.
– Мне он ничего не сказал.
– Стэн не любит открывать карты. Принцип ФБР. К тому же мы с тобой часто поступаем так же. – Они некоторое время смотрели друг на друга, и за столом возникла неловкость.
– Давайте вернемся к убийствам, – откашлявшись, вернула их к реальности Блюм.
– Нам необходимо отследить связь с порнофильмами, – сказала Пайн. – Убийце должны быть известны интимные подробности жизни актеров, их настоящие имена и адреса.
– Значит, ты считаешь, что они могли его знать? – спросила Блюм.
– В жизни Ребане появился мужчина, так сказала нам Клеммонс. Касательно Гиллеспи мы подобных сведений не получили, но нельзя исключать, что у него возникли какие-то отношения с убийцей. Он мог привезти их сюда, убить и положить так, чтобы мы нашли тела. Затем он запаниковал из-за Клеммонс, возможно, опасался, что она расскажет о связи между Ребане и Гиллеспи – вот почему Клеммонс должна была умереть.
– Может быть, кто-то их где-то видел вместе, – предположила Блюм.
– Это очень трудная задача для трех человек, – заметил Ларедо.
– А ты не рассчитываешь на подкрепление из Бюро? – спросила Пайн.
– Только не сейчас. У Бюро не хватает людей. Слишком много дел, требующих немедленного внимания.
– Но три убийства это совсем не мелочи!
– Ты ломишься в открытую дверь, и я попрошу помощи. Только особенно ни на что не рассчитывай.
Они услышали топот бегущих по коридору ног, и в дверь влетела Лорен Грэм. Ее лицо стало смертельно бледным, и на нем застыл такой ужас, что Пайн и Ларедо вскочили и одновременно потянулись к оружию.
– Что? – рявкнула Пайн.
– Вы должны пойти… идемте со мной. Поспешите! Гос-поди! Поспешите.
Она повернулась и побежала обратно по коридору, а трое федералов помчались за ней.
Они выскочили на главную улицу, побежали за Грэм и вскоре оказались перед входом в одно из зданий.
В сером кирпичном здании с черными ставнями на окнах и металлической крышей над крыльцом музей Гражданской войны «У мальчика-барабанщика». Над входом висел флаг Конфедерации, и стояли большие деревянные плоские фигуры в синей и серой форме, а также фигурки поменьше – юные барабанщики. Вместо лиц были отверстия, что позволяло посетителям встать так, чтобы сфотографироваться на память в форме солдат Гражданской войны. Кроме того, имелась возможность запечатлеться возле макета дамы в юбке с кринолином.
Женщина лет пятидесяти с волнистыми каштановыми волосами, одетая в темно-синее платье, в туфлях на низких каблуках и нейлоновых чулках, стояла снаружи и выглядела еще более перепуганной, чем Грэм. Одной рукой она опиралась на кирпичную стену, видимо, чтобы сохранить равновесие. Другую прижимала к груди.
– Лили, – позвала Грэм. – Я привела людей из ФБР.
Ларедо и Пайн прошли мимо Грэм и направились к женщине по имени Лили.
– Что случилось? – спроси Ларедо, держа ладонь рядом с рукоятью пистолета.
В ответ Лили слабо указала в сторону музея.
– Это… там, – едва дыша, прошептала она.
Взгляды Ларедо и Пайн обратились к входу в музей.
– «Это»? – спросила Пайн.
– Сзади. В… форме. О, это ужасно, – прошептала Лили.
Она закрыла лицо руками и разрыдалась.
Пайн посмотрела на Блюм и жестом попросила ее с ней остаться.
Затем они с Ларедо распахнули дверь музея, вошли и оказались в окружении реликвий Гражданской войны в застекленных шкафах-витринах, на стенах висело оружие. В центре зала стояла крупномасштабная модель Андерсонвиллской тюрьмы, с двойным частоколом вокруг, фигурками заключенных, сторожевыми башнями, тентами и песком.
За черными заграждениями с информационными табличками стояли манекены в военной форме. Возле другой стены – женщина, одетая во все черное, в шляпке и с черным зонтиком. А рядом с ней солдат в шляпе, с золотой перевязью и саблей.
Первой это заметила Пайн, и даже ее закаленные нервы дрогнули.
Ларедо посмотрел туда, куда повернулась Пайн и зашипел.
– Проклятье, что?..
Они подошли к черной ограде, у которой стояли еще два солдата-манекена с ружьями в руках; за спинами у них висели флаги Конфедерации. Пайн даже не стала смотреть в их сторону. Ее взгляд остановился на маленькой фигурке между ними. Она решила, что это тот самый мальчик-барабанщик, одетый в серую форму повстанцев, с барабаном, висевшим на белой ленте на плече, и двумя палочками в руке. Вот только, в отличие от остальных фигур, эта когда-то была живым, дышащим человеком.
Глава 46
Окна закрыли коричневой бумагой, чтобы посторонние не заглядывали в музей, перед входом натянули полицейскую ленту. Неподалеку слонялась небольшая группа зевак, некоторые пытались заговорить с полицейским, стоявшим возле двери. Все выглядели встревоженными и расстроенными.