– Можете на меня рассчитывать.
Они вернулись ко входу в дом, и Пайн посмотрела на бочку для мусора, в которой все еще что-то горело.
– Сжигать что-то в бочке не самая разумная мысль, когда рядом ребенок, – заметила она.
– Проклятая штука загорается сама, – проворчал Таннер. – Должно быть, там остались угольки после предыдущего раза. Я налью туда воды.
– Хорошая мысль.
Они нашли Блюм в доме, где она кормила Дженни и Роско.
Блюм закончила и отвела Пайн в сторону.
– Ребенку нельзя здесь оставаться, – сказала она. – Она через неделю погибнет либо от недоедания, либо на нее обрушится лестница, либо нападет армия микробов.
– Я над этим работаю, – сказала Пайн, вытаскивая телефон и набирая номер.
Она поговорила пару минут, повесила трубку и повернулась к Блюм.
– Она перезвонит через пару минут.
– Кто?
– Лорен Грэм. Она думает, что у нее есть решение.
Как выяснилось, Грэм не ошиблась. Позднее они забрали Дженни вместе с небольшой сумкой, где лежали все ее вещи, объяснив Таннеру, какой выход они придумали.
Дженни отправится в семью, где уже есть две девочки такого же возраста: их дом находился в одном квартале от главной улицы. Отец был священником местной церкви, его жена не работала и имела репутацию очень заботливой матери.
Таннер сначала возражал, но Пайн и Блюм без особого труда его уговорили.
– Здесь самое главное – благополучие Дженни, Сай. Я знаю, что вы ее любите, но мне очевидно, что вам не по силам уделять девочке необходимое внимание и о ней заботиться. Из этого вовсе не следует, что вы плохой человек. Но сейчас нам следует думать о Дженни.
Некоторое время Таннер молчал, но в конце концов кивнул.
– Когда я был маленьким, учитель начальной школы рассказал нам историю про царя Соломона. Я не собираюсь рассекать ребенка на две части. Она должна поехать туда, где ей будут уделять необходимое внимание. – Он бросил взгляд через плечо на полуразвалившийся дом. – Меня вполне устраивает жить здесь, но для ребенка это совершенно невозможно.
Блюм улыбнулась.
– Что ж, только что вы повели себя как мудрый дедушка.
– Я буду навещать тебя каждый день, Дженни, – сказал Таннер внучке в открытое окно внедорожника Пайн, когда девочка устроилась на заднем сиденье.
– Ладно, пока-пока.
– Веди себя хорошо у этих людей, договорились?
Он наклонился и поцеловал ее в щеку. Она захихикала и потерла кожу в том месте, где он ее поцеловал.
– Ты колючий, деда.
– Перед тем, как навестить тебя, я обязательно побреюсь, обещаю, милая.
Блюм положила руку ему на плечо.
– Мы обязательно будем проверять, как у нее дела. О ней будут хорошо заботиться.
Таннер повернулся к ней.
– Я знаю. Я… просто мне не хотелось, чтобы до этого дошло.
– В жизни почти всегда доходит до чего-то похожего. А потом ты адаптируешься и живешь дальше. Я проверю, как дела у вашей дочери и постараюсь убедиться, что она действительно проходит лечение от наркомании.
– Да, я также об этом подумал, Кэрол. – Они обменялись понимающими взглядами.
– Мы не хотим думать плохо о наших детях, но порой стоит раскрыть глаза, – заметила Блюм. – Иногда это единственный способ им помочь.
Таннер отступил назад, и Блюм села рядом с Дженни на заднее сиденье внедорожника. Пайн завела двигатель.
– Вряд ли здесь много людей, владеющих «Пагани», – сказал Ларедо, который на этот раз сидел рядом с Пайн.
– Я могу представить только одного, – ответила Пайн. – Джек Лайнберри.
Глава 50
Они высадили Блюм и Дженни рядом с ее новым временным домом, а Пайн и Ларедо поехали обратно в «Коттедж».
По пути Ларедо сделал несколько звонков и отослал ряд сообщений по электронной почте. Наконец он отложил телефон и недовольно вздохнул.
– Я не нашел «Пагани», зарегистрированный на имя Джека Лайнберри, но автомобиль может являться собственностью его компании.
– Да, такой вариант возможен.
– Но зачем ехать в такой бросающейся в глаза машине, если он собирался просто понаблюдать за твоим прежним домом?
– Я бы хотела знать ответ на твой вопрос.
– Полагаю, мы попытаемся это проверить?
– Да, обязательно. Но сначала нужно сделать базовую работу.
– Раньше, насколько я помню, тебе нравилось импровизировать.
Она на него посмотрела.
– Я люблю все готовить заранее не меньше, чем кто-либо другой. Но на это не всегда есть время.
– Вероятно, в Аризоне тебе приходится быстро принимать решения.
– Ты все правильно понимаешь. Обычно я там единственный агент ФБР, который проводит расследование.
– И тебе это действительно нравится?
Она бросила на него быстрый взгляд.
– А почему нет?
– А вот мне нравится иметь ресурсы. Делаешь звонок, и уже через несколько минут в твоем распоряжении целая команда. Ну а если нужно сделать тяжелую работу, всегда найдется агент или несколько, чтобы ее выполнить.
– Я не против тяжелой работы, если она ведет к аресту.
– Твоя подруга Блюм вчера вечером не только устроила мне проверку, но и сделала строгое предупреждение.
– В каком смысле?
– Она тебя защищала. Рассказала, как высоко ты поставила планку. Хотела убедиться, что я не стану вести против тебя грязную игру.
– Она хороший напарник.
– И еще она дала мне понять, что шоу на самом деле курирует она, как представитель администрации.
– И я бы не стала с этим спорить.
– Я слышал, что Клинт Доббс руководит штабом в Финиксе. Говорят, он может быть очень жестким.
– Однако он дал мне возможность все исправить, и я его за это уважаю.
– А если ты не сумеешь все исправить?
– Раз я сказала «гоп», значит, перепрыгну.
Они припарковались перед «Коттеджем» и вышли из машины. На противоположной стороне улицы был небольшой свободный участок земли, заросший травой. Группа детей играла там со старым мячом от кикбола [37].
– Сегодня в школе нет занятий? – спросил Ларедо.
– Похоже на то.
Он направился ко входу в «Коттедж», но заметил, что Пайн остановилась и наблюдает за детьми.
Он вернулся к ней.
– Думаешь о своей сестре или о Дженни? – спросил он.
– Может быть, о них обеих.
Ларедо смотрел, как двое старших детей играют против всех остальных.
– Иногда мне кажется, что было бы лучше оставаться ребенком и вечно играть в кикбол, – заметил он.
– Но ты же понимаешь, что очень скоро нам стало бы скучно.
– Серьезно, этих детей ждет много трудностей, когда они вырастут, и вовсе не из-за того, что они родились в маленьком городке. Мир вокруг меняется слишком быстро.
– Однако в некотором смысле остается неизменным. В нем есть плохие люди, совершающие жестокие поступки.
– Наверное, нам никогда не придется искать работу.
– И все же было бы замечательно, если бы мы когда-нибудь устарели.
Она уже собралась повернуть к «Коттеджу», когда ее внимание вновь привлекла группа детей.
– Эни, мини, майни, мо, – начал самый старший, по очереди показывая пальцем на двух самых маленьких детей. Он закончил счет на одном из них, выбрав его в команду, и тот радостно улыбнулся. Второй с унылым видом отступил назад.
– Дерьмо, – пробормотала Пайн.
– Что?
– Ребенок, на котором закончилась считалка, стал победителем. Его выбрали в команду.
– Ну да.
– Я всегда думала, что тот, на ком заканчивается считалка, проиграл.
– Наверное, могут быть оба варианта; все зависит от того, кто устанавливает правила. В фильмах «Криминальное чтиво» и «Прирожденные убийцы» используют считалку, чтобы выбрать того, кто должен умереть. И тот, на кого выпадает последнее слово, отправляется в расход. Я бы назвал его проигравшим.
Пайн ничего не ответила.
– Но почему это имеет для тебя такое значение? – спросил Ларедо, не дождавшись от нее реакции.
Она рассказала о том, как мужчина, оказавшийся много лет назад в ее спальне, произносил эту считалку, когда выбрал Мерси.
– Он закончил счет на Мерси. Я это помню отчетливо. Но я всегда думала, что проигравшей была она. Ведь ее забрали. А я осталась. Я стала победительницей.
– И что произошло с тобой?
– Мужчина, забравшийся к нам в дом, проломил мне череп. Доктора сказали, что лишь чудо помогло мне пережить ту ночь. Я не умерла. Вот почему я решила, что худшая участь выпала Мерси. Что он ее забрал, чтобы убить.
– То есть ты хочешь сказать, что когда он закончил считалку на Мерси?..
Она посмотрела на него.
– Может быть, он выбрал ее, чтобы Мерси осталась жить.
Глава 51
Пайн поднялась в свой номер, разделась, встала под душ и позволила горячей воде омыть тело.
Ты идиотка. В течение тридцати ужасных лет ты была идиоткой. В том числе тринадцать лет в ФБР, идиотка.
Она прижалась головой к стенке из стекловолокна.
Ей одновременно хотелось плакать и смеяться. Плакать из-за собственной глупости – за все годы ей ни разу не пришло в голову, что считалка могла иметь противоположный смысл. А еще ей хотелось кричать от радости – ведь если в ту ночь она стала проигравшей, значит, Мерси была победительницей.
А победителей не убивают.
Пайн понимала, что занимается вульгарными и, скорее всего, идиотскими спекуляциями. Ее «доказательством» стало наблюдение за ребенком, который выбирал напарника для игры в кикбол. А в двух фильмах, упомянутых Ларедо, персонаж, на которого падал выбор, умирал. От абсурдности подобных рассуждений ей хотелось кричать.
Она слизнула воду с губ и закрыла глаза. В своих воспоминаниях она видела, как палец касается сначала ее лба, потом лба сестры, ее кожи, затем кожи Мерси. И вдруг на нее обрушился кулак, возможно, даже не один раз. Пайн ни в чем не могла быть уверена, ведь считалось, что она потеряла сознание после первого удара.