— Я еще посчитаюсь с Франко! — кричит Пепе, и мне понятно: он кричит потому, что боится заплакать. — Я еще сведу счеты с его грязными свиньями! Я заставлю убийц жрать собственный навоз!..
И все же во время следующей встречи полковник Перес Салас подтверждает свое запрещение.
Вражеские батальоны, танки, орудия будут спокойно следовать к линии фронта, чтобы потом уничтожать республиканских бойцов и мирных жителей…
Картины прошлого сменяют одна другую.
…Вечер. Багровый закат. Четкие ветви олив на закате. Рубио, насвистывая, запрессовывает динамит в консервную банку. Рядом еще целая куча пустых банок. Все они превратятся в гранаты.
— Слушай, Доминго. Пепе не говорил тебе о нашей идее? — спрашивает Рубио командира.
— Что за идея?
— Хотим прогуляться по тылам врага. Перейдем линию фронта, захватим парочку фашистских машин и махнем! Там можно кое-что сделать…
Рубио прав. Там действительно можно кое-что сделать: наставить мин на автомобильных и железных дорогах, разрушить мосты.
— Подумаем, Рубио!..
…Раннее утро. Нежно пахнет землей и зеленью. В дверь энергично стучат. Это наверняка капитан Доминго. Так и есть! Небритый и веселый, он стоит на пороге, сверкая улыбкой.
— Салуд! Наша группа вывела из строя линию высоковольтной передачи под Кордовой! Кстати, мы облюбовали там отличное местечко для скрытой партизанской базы. Съездим посмотрим?
— Ты хоть присядь!.. Далеко это место?
— Не очень. Всего несколько километров к западу от Адамуса. В общем, совсем близко… за линией фронта. В бинокли оттуда видно фашистскую электростанций. Давай организуем еще одну базу с мастерской в Вильянуэва де Кордова!
— Слушай, Доминго, зачем ты привез жену и сына?
— Она сама приехала, черт побери! А вот сын солдата должен с детства привыкать к нашей жизни… Итак, мы едем в Вильянуэва?
— Обязательно…
Картины прошлого! Сколько их! Вот передо мной испанские и итальянские фашистские газеты за февраль 1937 года. Не одна полоса обведена в них траурной каймой.
И все это о том самом?
Да, все о том.
Весной 1937 года республиканские подрывники совершили на южном фронте немало вылазок в тыл врага, начавшего наступление. Им удалось даже создать на территории мятежников несколько скрытых баз, наподобие базы западнее Адамуса, о которой только что упоминалось. Дороги и военные объекты противника находились довольно далеко от линии фронта. Подрывникам приходилось затрачивать много времени на подход к ним и нередко проводить там по двое-трое суток. Тщательно замаскированные базы в самом тылу врага позволяли нашим людям не только укрываться в дневное время, но и выполнять сразу несколько операций, не возвращаясь каждый раз через линию фронта.
Базу под Адамусом мы организовали в помещениях заброшенного маслодельного и сыроваренного завода, окруженного густыми оливковыми рощами. Наличие этой базы позволяло небольшим группам за одну ночь добираться до железных дорог Пеньярроя — Кордова или Монторо — Кордова, минировать их и бесследно исчезать от преследователей.
Жителей поблизости от завода не было: все крестьяне ушли на территорию республики. Обстановку в тылу врага хорошо знал смелый командир пехотной роты коммунист Франциско. Он не раз совершал опасные вылазки за линию фронта. Он-то и подсказал капитану Доминго, где лучше всего обосноваться.
Из небольшой, но густой рощи, окружавшей заброшенный заводик, мы отлично видели шоссе, ведущее от Кордовы к расположенной в трех километрах от нас гидроэлектростанции.
По шоссе внизу спокойно проходили автомашины противника. На плотине разгуливали военные, и никто из них даже не подозревал о близком соседстве с нами. А мы наблюдали…
Конечно, существовала опасность обнаружения. Но мы были очень осторожны. Надежное боевое охранение стерегло все возможные подходы к заводику. На самых опасных тропах, ведущих к базе, были установлены управляемые фугасы-камнеметы, которые на ночь усиливались автоматическими минами. Движение по территории базы свели к минимуму: заводик выглядел безлюдным…
Именно с этого заброшенного заводика выходили группы, пустившие под откос восточнее Монторо состав с боеприпасами, взорвавшие поезд в туннеле на участке Пеньярроя — Кордова, а затем несколько мостов в том же районе…
Туннель был выведен из строя с помощью подхватываемой мины, испытанной еще под Киевом в 1932 году. Паровоз, ведущий эшелон с боеприпасами, схватил мину, втащил в туннель, и именно там, как мы и рассчитывали, она взорвалась.
Путь оказался сильно поврежденным, а туннель — завален. Противнику понадобилось почти пять суток, чтобы восстановить здесь движение. А фашисты, наступавшие на Пособланко, очень нуждались в этой дороге. По ней подтягивались сюда резервы живой силы.
Катастрофа явилась тем более неожиданной, что после нашей первой попытки взорвать туннель мятежники поставили на его охрану почти целый батальон. Могли ли они предполагать, что роковую мину втащит сюда их же паровоз?!
Не могу не сказать, что полковник Перес Салас, приказавший разрушить туннель, щедро предложил капитану Доминго роту бойцов и тонну динамита. А в действительности для этого понадобилось только девять подрывников и всего пятьдесят килограммов взрывчатки!
— Командующий фронтом хорошо знает наставления, но совершенно незнаком с партизанской техникой, — говорил потом Доминго. — Иначе бы он не раскошелился. А вот мы-то найдем, как распорядиться тонной динамита.
— Не пробовал ли ты говорить с полковником об устройстве крушения поездов? — не утерпел я.
— Будь я проклят, если еще раз стану объяснять этой глухой стене, этому монархисту, что нужно взрывать вражеские поезда! С большим успехом я мог бы растолковать это своей лошади!
— Ну положим, Перес Салас не монархист…
— Все равно!.. Как это у вас говорится по-русски… Попутчик? Да, да! Он попутчик! И, помяни мое слово, — ненадежный[14].
Доминго раскипятился так, что останавливать его я считал бесполезным. Но капитан явно перегибал палку. После взрыва в туннеле Перес Салас стал относиться к подрывникам лучше, хотя по-прежнему все еще запрещал организовывать крушения поездов там, где продолжается пассажирское движение.
Что ж, приказ есть приказ! Но однажды минеры все же нарушили его…
В лунную ночь тремя группами покинули мы базу под Адамусом и направились к железнодорожному узлу Кордова. В нескольких километрах от города, вдали от дорог, одна из этих групп натолкнулась на покинутое кортихо — сложенный из камней пастушеский домик с невысокой глиняной оградой. Под утро прошел сильный дождь, бойцы промокли, устали и решили передохнуть. На посту остался испанец Маркес. Возле двери, не выпуская из рук карабина, растянулся Хуан Гранде. На лавке под окном пристроился Рубио. Остальные улеглись на пол. Сон мгновенно сморил людей. Бодрствовали только Антонио, нянчившийся со своим неразлучным маузером, да два новичка — итальянцы Альдо и Эмилио из батальона имени Гарибальди, тихонько переговаривавшиеся о чем-то.
Задремал и я, но вскоре меня разбудили.
— К кортихо идет пастух. Гонит коз и овец, — склонившись ко мне, прошептал командир группы Маркес.
Притаившись за окном, мы стали следить за хозяином кортихо.
Пастух был, видимо, смелый человек. Он заметил наши следы и все же неторопливо продолжал свой путь.
Знакомство состоялось быстро. Мы открылись старику и попросили его рассказать, что он знает о фашистах Кордовы.
Пастух уселся на пороге, как садятся у нас в Твери или Рязани, сунул в угол посох.
— Много их в Кордове, не спеша начал он. — Очень много… И все едут, окаянные. Все едут… Продвиньтесь километра полтора на восток, там шоссе. Сами убедитесь, что говорю правду… Большая у них сила: что людей, что машин — хоть отбавляй. Тут неподалеку и аэродром устроили… А вот вас мало, сынки. Поверьте старому Мануелю — мало. Не справитесь с итальянцами, что хозяйничают на аэродроме…
— Кажется, подвернулся случай «послать привет» Муссолини, — возбужденно сказал Альдо своему другу Эмилио.
Сидевший на пороге Мануель растерянно посмотрел на говорившего:
— Итальянец… Простите, синьоры… Я стар…
— Наши итальянцы не из тех, что сидят в Кордове, — поспешил успокоить пастуха Рубио. — Они гарибальдийцы, а значит, друзья народа и враги Франко!
Старик поднялся, с трудом распрямив спину, и протянул Альдо и Эмилио свои большие, темные от загара руки:
— Счастлив приветствовать в своем доме честных итальянцев! Спасибо, сыночки, что приехали к нам! Спасибо…
Снаружи донесся тихий свист: стоявший на посту Санчес предупреждал об опасности. К кортихо, пересмеиваясь с двумя солдатами, приближалась стройная девушка.
— Это моя младшая дочка Эсперанса, — пробормотал Мануель. — Простите грешницу, но, право, она не виновата… За девушками всегда ухаживают парни…
Солдаты, вошедшие вслед за Эсперансой, не успели даже опомниться, как их обезоружили и обыскали. Они оказались простыми деревенскими парнями — совсем недавно были мобилизованы мятежниками.
Пленные рассказали, что служат в запасном полку в Кордове, что время от времени им поручают охрану мостов и переправ, что муштруют их сильно, а кормят плохо.
Пока Маркес допрашивал солдат, нашим бойцам удалось успокоить комплиментами дочь Мануеля. Эта чертовка уже кокетничала налево и направо.
Вновь начался дождь. Теперь он хлестал как из ведра. Козы и овцы Мануеля сбились под огромным деревом, на котором росли стручки. Старик с тревогой поглядывал на стадо.
— Ничего твоим овцам не сделается. Потом займешься ими… А пока мы не можем отпустить ни тебя, ни дочь. Сам понимаешь — война, — виновато объяснял старику Антонио.
Пленные растерянно глядели то друг на друга, то на подрывников. Один из солдат наконец не выдержал и, ни к кому не обращаясь, спросил охрипшим от волнения голосом:
— А что будет с нами?
В доме наступила тишина.