— У Тони жены не было, — сказал я. — Если ты думал, что рассказ мог именно так распространиться дальше.
— Да, жены у него не было. Но было трое братьев.
— Трое братьев, — повторил я. — И они узнали о случившемся?
— Я предполагаю, но, если, по-твоему, кто-то, кроме нас троих, узнал о похоронах Пастора Парсона, то утечку надо искать в этом направлении. Хотя ты вряд ли что-то найдешь. По крайней мере, один из братьев тоже служит в полиции, здесь, в Хьюстоне. Если он узнал про похороны Пастора Парсона, то наверняка смекнул, что надо молчать.
Еще один хьюстонский полицейский. Еще одна возможная ниточка к Люциферу.
— Как его имя?
— Брата?
— Да.
— Зачем тебе эта информация?
— Вдруг я его знаю.
— Ты шутишь? Ты уже два десятка лет живешь за пределами Штатов.
— Может, он одновременно со мной служил в полиции.
— Нет, он начал позже. Вдобавок работал не только в Хьюстоне. Сперва в Далласе, насколько мне известно.
— Назови его имя, — сказал я. — Возможно, он имел отношение к Саре.
— Ты уже рассказал мне всю историю. В том числе назвал имена. Поверь, если бы ты упомянул брата Тони, я бы назвал тебе его имя. Но сейчас не скажу, потому что тебе оно без надобности.
Я был не согласен. Совершенно не согласен. Вдобавок Джош ошибался и знал это. Я назвал ему отнюдь не все имена, с какими столкнулся вокруг Сары Техас. И в первую очередь не назвал полицейских, коллег Джоша, с которыми контактировал.
— А остальные братья, — спросил я. — Они тоже полицейские?
— Нет. Откровенно говоря, я понятия не имею, кто они. Кажется, один — владелец кафе. А про второго я вообще ничего не знаю. Если я правильно понял то немногое, что рассказывал Тони, у него были плохие отношения с семьей.
— И все-таки ты намекнул, что Тони, возможно, доверился ему? Что-то не похоже на правду.
— Я неловко выразился. Братьев у Тони, конечно, было трое, но только с двумя он был по-настоящему близок. Третий каким-то образом их предал. Брат Тони упомянул об этом, когда мы встречались после смерти Тони. Сказал, что третий брат предал семью и что предательства страшнее просто не бывает. Например, он не явился на похороны.
— А как брат-полицейский воспринял смерть Тони?
— Как удар. Тяжелый удар.
Я попробовал собраться с мыслями. Нелегкая задача. Очень нелегкая.
— Брат, предавший семью. Он мог что-то узнать, прежде чем они стали врагами?
— Какая разница, Мартин? Брось ты это.
Как объяснить озарения, которые приходят неожиданно и которым надо просто следовать? Как объяснить то, что находится за пределами рационального?
— Скажи, как его зовут.
— Увы, не могу. Я не знаю его имени.
— Ну а имя другого? Полицейского.
— Минуту назад ты уже задавал этот вопрос. Ответ — нет, нет и еще раз нет. А теперь извини, я вынужден закончить разговор. Надо идти на совещание.
Я рухнул в кресло.
— Огромное спасибо, что нашел время поговорить.
— Не за что, мы, полицейские, всегда заодно. Вот и все. Но больше не звони. Я не хочу влезать в эту историю.
Короткие фразы, в них сквозил укор. Я ведь ушел из полиции, бросил коллег. Хотя такое предательство, наверно, отступало в тень перед принципом “однажды полицейский — всегда полицейский”.
Я кивнул сам себе.
— Спасибо, — сказал я.
И хотел уже закончить разговор, когда снова услышал голос Джоша:
— Все-таки интересно, что ты вообще не допускаешь мысли о возможном свидетеле.
Я оцепенел.
— Свидетеле чего?
— Твоего греха. Несчастного случая.
Я покачал головой.
— Это мы уже обсуждали. Свидетелей не было. Кроме нас, в тупике той ночью не было ни души.
— Откуда ты знаешь? Я не говорю, что свидетель был. Но мог быть.
В горле у меня пересохло.
— Не пойму я, куда ты клонишь. Минуло два десятка лет. Если бы свидетели нашлись, мы бы знали.
— Знали?
Я резко сглотнул, потом повторил:
— Спасибо. Спасибо за помощь.
Разговор закончился. Я сидел на террасе. Люси не появлялась. Вечер выдался прохладный, и в других обстоятельствах я бы сходил за Люси и за бутылкой вина. Но не сейчас. Сейчас я сделал кое-что другое.
Стоило попытаться. Один раз, но не больше.
Я еще раз позвонил на хьюстонский полицейский коммутатор. Снова представился вымышленным именем и изложил свое дело:
— Я — знакомый полицейского, которого застрелили при исполнении несколько лет назад. Его звали Тони Бейкер. Скоро годовщина его смерти, и я бы хотел послать цветы его семье. Насколько я понял, его брат служит в полиции. Можно узнать его имя, чтобы цветы наверняка доставили по нужному адресу?
22
Его звали Винсент Бейкер, и служил он в полицейском участке в одном из больших районов Хьюстона. Помнится, кроме Тони, раньше я ни о ком по фамилии Бейкер не слыхал. Мои размышления прервал стук по стеклянной двери террасы. Там стояла Люси, пыталась привлечь мое внимание. Я энергично взмахнул рукой, недвусмысленно показывая: я хочу, чтобы она была рядом.
— Ты не собираешься в дом?
Она вышла на террасу босиком. У Люси, безусловно, самые красивые ножки, какие я видел у женщин.
— Очень скоро, — сказал я.
— Узнал что-нибудь важное?
Я правдиво ответил:
— Пожалуй.
Свидетели. Да не могло быть никаких свидетелей, черт побери. Мы обыскали все закоулки в тупике. Ни души там не было. Вот и все.
Люси поежилась от прохлады летней ночи.
— Когда все кончится, уеду отсюда далеко-далеко, — сказала она.
— Меня с собой возьмешь?
Она не ответила.
Снова телефонный звонок. Другой сигнал, другой телефон. Борисов.
— Детка, я должен ответить.
Она осталась, пока я отвечал.
— Мартин.
— Это я.
— Ты не уехал?
— При чем тут это? Позвонить можно откуда угодно.
— Какой ты умный.
Борис устало вздохнул. Он считал, что я раскис, ну и ладно. Нельзя же все время быть на высоте.
— Ты просил меня об услуге, последний раз, когда мы разговаривали, — сказал он.
Услуга. Взлом, который я не мог осуществить сам.
Я хмыкнул.
— Сколько времени тебе надо, чтобы добраться до “Тайсонс-бара”? Это в Сольне.
Я колебался. Как-то неловко ехать в ту часть города, где находилось место преступления.
— Минут двадцать, — ответил я. — А что?
— Там тебя ждет Мария.
— Мария?
— Она выполнила твой заказ. И хочет сообщить, что́ нашла.
Меня бросило в холодный пот. Почему-то я воображал, что получу информацию каким-нибудь другим путем.
— Значит, она что-то нашла?
— Узнаем, когда ты увидишь, что она нашла, и скажешь, полезно это или нет. Но в общем… да, она считает, что кое-что обнаружила.
Я встал.
— Alright, максимум через полчаса буду там.
— Ты сказал, через двадцать минут.
— Максимум через полчаса.
— Мария нетерпелива. Он не станет ждать ни секунды дольше.
— Я поспешу. Спасибо за помощь.
— Не стоит благодарности.
Борис отключился.
— Что теперь? — спросила Люси.
Придет ли когда-нибудь время на отдых и размышления? На расслабленность и лень? На все то, что я любил в прежней жизни?
— Мне надо отлучиться по делу, — сказал я. — Похоже, они нашли что-то в доме Ракель.
Доверие создается постепенно. Иногда процесс ускоряется — в весьма специфических обстоятельствах. Группа людей, застрявших в одном лифте, например, поневоле довольно скоро начнет доверять друг другу, если окажется, что застряли они надолго.
Мы с Борисом вроде как тоже застряли в лифте. Где лично я застрял по собственной воле. Ведь в свое время у меня был выбор. Я мог отказать ему, когда он пришел ко мне в контору, но я принял его. А когда понял, какая помощь ему нужна, мог выставить его. Но позволил остаться. Так между нами возникли узы, которые я впоследствии не сумел разорвать. Узы, сравнимые с определенным капиталом доверия. И когда Борис послал меня в какой-то сомнительный бар в Сольне, я просто сел в машину и поехал туда. Брум-брум — никаких сложностей.
— Береги себя, — сказала Люси.
Я жутко устал от этой фразы. Ведь что бы я ни делал, я постоянно рисковал угодить в передрягу.
Машина мягко катила по городу. Я слушал музыку, слишком громкую. Сперва Брюса Спрингстина, потом Игги Попа. Музыка — это бальзам, необходимый всякой душе, чтобы оставаться в форме. Я пытаюсь научить Беллу таким премудростям. Музыка очень важна, как и книги. Все, что, подобно музыке и книгам, переносит человека в альтернативную реальность, идет только на пользу.
Я припарковался в нескольких кварталах от бара, где должен был встретиться с приятельницей Бориса, Марией. Я не знал, как она выглядит, но думал, что это не имеет значения — она наверняка сама меня узнает.
Как выяснилось, предположил я правильно. Едва я вошел в бар, как одновременно произошли два события. Во-первых, молодая женщина, сидевшая в углу зала, слегка взмахнула рукой. А во-вторых, бармен крикнул мне:
— Я уже принял последний заказ. Через полчаса мы закрываемся.
— Спасибо за предупреждение, — сказал я.
Человек, который не хочет, чтобы его запомнили, не должен выделяться. Его одежда не должна бросаться в глаза, он не должен пить слишком много или слишком мало, не должен говорить слишком громко. В сольнском баре все пошло не так. Один я был в рубашке. И ухоженным выглядел один я. Но ничего уже не поделаешь, раз я открыл дверь и шагнул в помещение.
Когда я подошел, женщина встала, протянула руку:
— Мария.
— Мартин, — представился я.
Мы сели.
— Вы явно чем-то важны для Бориса, иначе, думаю, вас бы сейчас не было в живых, — сказала она.
Деловито, будто говорила о погоде.
— Вот как?
— Такие хреновые заказы, как нынче вечером, либо выполняют сами, либо не выполняют вообще, вот что я вам скажу.
О чем она говорит?
— Полагаю, вы знали, что я найду, когда попаду внутрь, — продолжала она.