Улыбка погасла.
— Черта с два ты ездил туда насчет места для Беллы.
— Представь себе, ездил. Приятель посоветовал, сказал, что садик очень хороший. Съезди, мол, туда, поговори с персоналом. Они наверняка меня запомнили.
Дидрик отхлебнул кофе, который стоял перед ним. Нам с Люси кофе не предложили.
— Мартин, чем ты занимаешься? — сказал он.
— Пытаюсь снова наладить будничную жизнь.
Это было самое правдивое из всего, что я говорил Дидрику за последние недели.
Дидрик медленно покачал головой.
— После всего случившегося, — сказал он. — Ты продолжаешь. Кой черт тебя подгоняет?
На это я ему не ответил. Проклятие Люцифера нависало над моей семьей как дамоклов меч. Я поклялся ничего не говорить полиции и держал слово. А что меня вызвали на допрос, за это я вряд ли в ответе.
— По-моему, есть очень простое решение проблемы с трупом в багажнике, — сказала Люси, когда на время наступило молчание.
Дидрик вскинул брови:
— Вот как?
Люси нерешительно взглянула на меня:
— Разве нет?
Я согласно кивнул.
— Разумеется. Дело в том, что в гараже есть камера слежения. Но вы, наверно, уже знаете?
Пришел черед Дидрика кивнуть.
— Да, — сказал он. — Коллеги обнаружили ее всего через несколько минут после того, как мы расстались. Позвонили, когда мы сидели в машине, и сообщили хорошую новость.
Я пожал плечами:
— Ну так вот.
— Что “ну так вот”?
— Поскольку я не клал труп в свою машину, то полагаю, записи камеры подтвердят, что это сделал кто-то другой.
Снова тишина.
— Конечно, могло бы быть и так, — сказал Дидрик. — Только…
У его коллеги зазвонил мобильник, и он вышел из комнаты. Я смотрел на Дидрика, кровь шумела в ушах.
— Что “только”?
— Только запись никудышная. Вернее, не запись. Камера дефектная.
В детстве я играл в шахматы. И смею утверждать, что, если бы продолжил, добился бы успехов. Я хороший стратег и легко предвижу, какой ход будет лучше всего. Но вот на сей раз я колебался. Мы с Люси знали, что камера работала превосходно. У Люси в сумочке лежал диск с копией записи. Остальные копии мы спрятали в других местах. Дидрик явно играл по-крупному, раз сознательно солгал, что камера неисправна.
Когда вернусь, непременно поговорю с председателем Вольфгангом. Надо выяснить, кто приходил к нему в квартиру и спрашивал про камеру. Если приходил вообще. Ведь с тем же успехом кто-то мог украдкой, когда никто не видел, сломать камеру прямо на месте. А потом сказать остальным, что она все время была неисправна.
Левая рука Люси потянулась к сумочке. Я быстро схватил ее за плечо, правда, чуть слишком энергично. Она удивленно посмотрела на меня. Я предпочел не встречаться с ней взглядом. Главное, чтобы она не доставала запись. Пока рано.
— Ты, кажется, хочешь сообщить что-то важное, — сказал Дидрик.
Впервые в его голосе сквозила неуверенность.
— Да нет, — ответил я. — Просто удивился, что камера неисправна.
— Жаль, глупо, конечно. Кстати, тебе известно, кто отвечает за наблюдение?
Он сказал это как бы невзначай, но я понял, что вопрос важный. А еще важнее то, что́ я понял по его вопросу. Они не вышли на Вольфганга.
От страха я похолодел. Покойников уже слишком много. Я не знал, кому доверять, не знал, кому суждено жить, а кому — умереть. Но знал, что спасу Вольфганга, если будет время и возможность.
Я так поспешно вскочил, что опрокинул свой стул.
— Если у вас все, я, пожалуй, пойду.
Мы с Дидриком словно бы мерялись силами. Если он меня задержит, Люси достанет запись из гаража. В остальном мой план сводился сейчас лишь к одному: уйти отсюда.
Лицо у Дидрика было мрачное и замкнутое.
— Увидимся, — сказал он.
— Конечно.
Люси тоже встала и вместе со мной вышла из комнаты.
— Что теперь? — спросила она, когда мы стояли на улице.
— Едем домой спасать жизнь Вольфгангу.
28
Так мы и сделали. И, поднимаясь по лестнице, увидели двух полицейских, которые разговаривали с соседом, живущим на три этажа ниже Вольфганга.
— Камера в гараже? — услышали мы голос соседа. — Нет, первый раз слышу. Спросите у кого-нибудь из правления.
Время начинало поджимать. Мы с Люси старались не привлекать к себе внимания, не бежали вверх по лестнице, пришлось силком себя сдерживать, ведь дело не терпело отлагательства. Мы остановились у двери Вольфганга, но, как раз когда Люси хотела нажать на звонок, я придумал кое-что получше.
— Черт, надо просто позвонить ему по телефону, — сказал я как можно тише.
Полицейские на лестнице слышали нас так же хорошо, как мы их. Они бы заинтересовались, почему мы звоним к своим соседям в такой спешке.
Мы бегом рванули в мою квартиру. Слава богу, Вольфганг ответил после первого же гудка.
— Я плохо вас слышу, — сказал он. — Я в магазине, продукты покупаю.
Я облегченно вздохнул.
— Слушайте меня внимательно, — сказал я. — Насчет камеры в гараже. По-моему, из-за нее могут возникнуть большие проблемы. Вам надо уехать на несколько дней. Можете?
Второй раз за день я просил человека уехать из города и спрятаться. Я был вестником смерти. Вольфганг, понятно, запротестовал. Сперва сказал, что поехать ему некуда. Потом сказал, что поехать есть куда, но он не хочет.
В конце концов он послушался. Обещал не возвращаться в квартиру. Мы договорились встретиться через два часа на выезде из города, на автостоянке у Королевского Поворота. Я доставлю ему сумку с одеждой и всем прочим, что может понадобиться.
— Надеюсь, мне не полиции надо бояться? — спросил он.
Что я мог ответить?
— Надеюсь, что нет. К сожалению, здесь у меня тоже нет уверенности.
Я не успел сделать никаких выводов. Замешана ли здесь полиция? Если да, на каком уровне — куплены ли отдельные полицейские в качестве информаторов или есть и такие, что замешаны в более серьезных вещах?
— Боже милостивый, — пробормотал Вольфганг.
Он был старый человек. Я надеялся, что не напугал его до смерти.
— Лекарства нужны? — спросил я.
— Они у меня всегда с собой, — ответил Вольфганг.
Старое поколение. Пережившее холодную войну и страшный Карибский кризис. У них подвал набит консервами и всегда при себе паспорт и лекарства.
— Отлично, — сказал я.
Мы с Люси прикинули, что у Вольфганга примерно тот же размер, что и у меня. Сообща сложили в сумку самое необходимое. Я здорово колебался, запихивая туда несколько пар трусов. У двоих мужчин может быть одинаковый размер, но не обязательно одинаковый вкус. Я не видал белье Вольфганга, но в этом все равно был совершенно уверен.
— Зубная щетка, — сказала Люси.
— Куплю по дороге.
— Если за тобой будет хвост, они обалдеют, что ты куда-то отправился и покупаешь туалетные принадлежности. Подумают, что ты решил смыться.
— Не обалдеют, — сказал я. — Я стряхну их по дороге. В противном случае плюну на встречу с Вольфгангом.
Я здорово наловчился стряхивать возможные хвосты. Если так пойдет и дальше, впору снова стать полицейским. Эту мысль я отмел. Не хочу даже вспоминать свою службу. Не хочу вспоминать тот выстрел, того парня, которого застрелил. И уж точно не хочу вспоминать жару и лопату в своей руке, когда копал могилу другому человеку.
Мы это похороним, Беннер.
Кошмары временно оттеснила еще более мрачная реальность. Но Люцифер оставался. Человек, который, по-видимому, знал, кто я такой, задолго до того, как я о нем услышал. Человек, которого мне нельзя искать и с которым я, по словам Сары, знаком.
— Что с тобой? — спросила Люси, она почувствовала, что я оцепенел в своей задумчивости.
— Ничего, — сказал я. — Или слишком уж много. Как посмотреть.
На прощание она наградила меня легким поцелуем. Первым за много часов.
— Белла, наверно, скоро будет дома? — спросила она.
— Да.
Я глянул на телефон. Никаких пропущенных звонков от Сигне. Тревога в душе не унималась ни на миг. Если Белла опять пропадет, я сойду с ума.
Я не додумал эту мысль до конца — в замке скрипнул ключ. Белла и Сигне прямо-таки ввалились в квартиру, потому что Белла толкнула дверь, а Сигне не успела вынуть ключ. Облегчение. Его невозможно описать словами. На глаза навернулись слезы.
Детские объятия — и я направился к выходу. На велосипеде доеду до нового пункта проката автомобилей. Заплачу наличными, как какой-нибудь бандит.
— Кстати, — сказал я Люси, одной ногой уже на площадке. — Мы знаем кого-нибудь по имени Себастиан? Или Себбе?
Она склонила голову набок. Из кухни донесся звон посуды. Кто-то играл в мойке с краном. Потом голос Сигне:
— Белла, мой руки, ты же большая девочка.
Будто на ручонках Беллы полно бацилл, серьезно угрожающих ее здоровью.
— Нет, — сказала Люси. — Хотя да. Мы знаем Себастиана Берга. Из министерства финансов.
Я рассмеялся:
— Это точно не он. Я имел в виду ребенка.
Люси тоже засмеялась. Не моей шутке, она просто нуждалась в смехе.
— С этим будет похуже. Не помню, чтобы у Беллы был знакомый мальчик по имени Себастиан.
Тут в переднюю вышла Белла.
— Или есть? — спросила Люси, которая куда выше ценит логические способности Беллы, нежели мои. — Есть у тебя знакомый мальчик по имени Себастиан, или Себбе?
Личико Беллы посерьезнело.
— Нет, — сказала она. — По крайней мере, хорошего мальчика по имени Себбе я не знаю.
Мы с Люси подмигнули друг другу.
— Ладно, хорошего нет. А как насчет плохого? — спросил я.
— Себбе с собачкой, — сказала Белла.
Вот оно, я чуял. Себбе с собачкой. Поискал в памяти, но там был полный ералаш.
— Собачка настоящая? — спросила Люси.
— Ну, такая, чтобы хлопать, — сказала Белла.
Вот. Вот оно. Воспоминание всплыло, как тайна, которую утопили, а она освободилась от груза, державшего ее в глубине. Минувшим летом Белла вернулась домой с какого-то дня рождения ужасно возмущенная. Настолько возмущенная, что я волей-неволей позвонил маме именинника и спросил, что произошло. Кстати, мама была весьма храбрая. Без колебаний пустила в свой дом десяток трехлетних малышей, причем без родителей. Уму непостижимо. В дни рождения Беллы мы устраиваем ей пирушку в каком-нибудь кафе и в присутствии всех родителей.