о рассчитывать. Дрожащими руками я принялся разыскивать мобильник, по которому мог связаться с Люси.
Я умираю, детка. Позаботься о Белле.
Но тут я одумался. Хлопнул ладонями по рулю, возмущенный собственной слабостью и злой. Черта с два я умру, сидя в машине на датской дороге. Черта с два умру, так и не выяснив, что скрывает Дидрик. Вдруг меня вообще неверно информировали? Вдруг Дидрик вообще не настолько важен, как я воображаю? Но что-то он наверняка расскажет. Иначе я дальше не продвинусь, ведь расспросить больше некого. Ракель исчезла, остальные умерли.
Такие вот слова и мысли в конце концов заставили меня открыть дверцу и выйти из машины. Инфаркта не случилось. Пульс успокоился, ладони высохли. Я решительно захлопнул дверцу машины и нажал на ключе запирающую кнопку. Затем, кажется, выпрямился в полный рост и зашагал к дому Дидрика. Помнится, я думал, что готов ко всему, что бы ни увидел и ни услышал. Думал даже, что ничему не удивлюсь.
Глупость. Большая глупость.
Традиционный дом — деревянный, красный. Углы белые, крыша уступчатая. В нижнем этаже множество больших окон. Так я и увидел их, еще с улицы. Сквозь эти окна, сквозь дом. Они завтракали на заднем дворе. Светило солнце, ветер не был и вполовину настолько силен, как в открытом море. Дидрик и Ребекка сидели друг против друга, каждый чистил свое яйцо. Рядом, тоже друг против друга, сидели еще двое, которых я не знал. Примерно мои ровесники. Вероятно, заехавшие в гости знакомые? Или соседи?
День выдался совершенно безмятежный. Ни души кругом. Это и радовало меня, и тревожило. Уединение — штука хорошая. Правда, не только для меня, но и для Дидрика.
Час пробил. Медлить больше нельзя. И я, обратившись в воина, вооруженный только собственным интеллектом, ступил прямо на Дидриков участок. Ступил без тени сомнения. Шел, как машина. Когда я обогнул угол, Ребекка рассказывала о чем-то, что, похоже, веселило компанию за столом. Она сидела ко мне спиной и потому не видела меня. Но Дидрик увидел. Выражение его лица изменилось так быстро, что я буквально заставил себя идти дальше, как ни в чем не бывало. Сперва взгляд, который отчетливо показал, что, в шоке от моего появления, он меня не узнал. Затем внезапное удивление. И наконец, ярость. Но я не остановился.
— Привет, — сказал я. — Извините за вторжение в субботнее утро.
Ребекка стремительно вскочила на ноги. Я виновато улыбнулся и невозмутимо огляделся по сторонам.
— Красиво у вас тут.
Чудесный сад, наверняка метров сто в длину. До самого пляжа.
Остальные двое за столом молча смотрели на меня, неуверенные, как им истолковать реакцию хозяев. Я пришел им на помощь:
— Простите. Я, конечно, должен представиться. Мартин Беннер, старый знакомый Дидрика и Ребекки.
Я поклонился сначала женщине, потом мужчине. Оба сердечно улыбнулись. Они говорили на редкостно четком датском, явно в расчете на шведскую публику. Сказали, что им приятно познакомиться. Я кивнул: дескать, мне тоже. Дидрик попытался прервать мою шараду:
— Мартин, чем мы можем тебе помочь?
— Очень многим.
Я красноречиво поднял брови.
— Может быть, зайдем в дом? — сказал Дидрик.
— По мне, так не стоит, — отозвался я.
В этот миг послышались детские голоса. Оба ребенка говорили по-датски, но один — с шведским акцентом. Мальчик и девочка. Они выскочили из кустов чуть поодаль, возле большой яблони. Впереди бежала девочка в индейском костюме. Мальчик, темнокожий, как и я, пригнувшись, бежал следом. Себбе. С виду веселый, целый-невредимый. Какое облегчение. Дидрик не бил детей. Да и больным мальчик не выглядел. Все вроде бы в порядке.
— Фантастика, — с широкой улыбкой сказала датчанка. — Он так окреп!
Я озабоченно посмотрел на Дидрика и Ребекку:
— Он болел? Как огорчительно, я не знал.
— Мартин, пойдем в дом.
Голос он не повысил явно только из-за соседей. Я не двинулся с места. Проводил взглядом детей, которые стрелой мчались по саду, больше похожему на парк. Мальчик бежал быстро и пружинисто.
— Сейчас я тебя догоню! — крикнул он девочке.
Но не догнал. На самом деле отставал от нее на несколько метров.
— Ха! — воскликнула девочка и повернула.
Побежала к воде. Себбе припустил за нею. Никто не бегает быстрее, чем униженный мужчина.
И никто не рискует больше, чем тот, кому почти нечего терять. Я видел, как его босые ноги топают по траве, синяя рубашонка раздувается на ветру. И тут я понял.
— Мио! — крикнул я. — Мио!
Он резко остановился. Так резко, что даже упал. Потом медленно повернулся и посмотрел на меня. Большими, широко открытыми глазами.
— Папа?
36
— Черт побери, Мартин, хватит!
Голос Дидрика звучал таким явным и громким предостережением, что это не укрылось ни от кого. В том числе и от детей. Девочка замерла на бегу, обернулась к нам, взрослым.
Дидрик махнул им рукой:
— Все хорошо. — Он попытался улыбнуться. — Нам просто надо выяснить одно взрослое дело.
Но мальчик уже направился к нам.
— Ты мой папа? Да?
Его слова разбудили ужасные детские воспоминания. В детстве я ни разу не видел своего отца. Жил с блондинкой-матерью и такой же блондинкой-сестрой и, встречая на улице темнокожего мужчину, всякий раз думал: может, это он? Пока мне не сравнялось десять, я был одержим мыслью, что мой папа где-то здесь, что я могу отыскать его, если только постараюсь. Увы. Сколько ни искал, сколько ни расспрашивал, я так его и не нашел.
Ребекка бросилась навстречу мальчику:
— Себбе, это просто наш знакомый. Он не твой папа.
Соседи, открыв рот, смотрели то на Дидрика, то на Ребекку. Дидрик попытался объяснить ситуацию:
— Вы же знаете, мы его усыновили. И сейчас он как раз в том возрасте, когда ему хочется побольше узнать о своем происхождении.
— И узнать свое имя, — сказал я.
Если бы взгляд мог убить, я бы испустил дух еще несколько секунд назад. Сердце стучало, как молот, но я был пока жив.
— Мама, что тут такое? — спросила девочка.
— Да ничего, по-моему, — сказала женщина, беспокойно покосившись на Дидрика.
— Совершенно ничего, — сказал Дидрик тем же тоном, каким только что обращался ко мне.
Интонация заставила гостей действовать. Кому охота попасть под горячую руку. Мужчина встал:
— Мы, пожалуй, пойдем. Спасибо за кофе.
Женщина тоже встала. Девочка подбежала к ней, взяла за руку. Ребекка стояла на газоне, обнимая Мио. Выглядела она испуганной.
Соседи попрощались. Интересно, они еще придут сюда? — подумал я.
— Я все объясню в другой раз, — сказал Дидрик.
Он определенно был настроен оптимистичнее, чем я.
Соседи ушли. Ребекка тоже. Не выпуская руки мальчика, она скрылась в доме.
— Что ты собираешься объяснить, Дидрик? — спросил я, когда мы остались вдвоем. — Ведь лично я не намерен ждать другого раза.
Дидрик стоял молча, засунув руки в карманы брюк. Взгляд его был устремлен в какую-то далекую точку у воды. Грудь поднималась и опускалась в такт дыханию. Вдох-выдох, вдох-выдох. Выглядел он в точности как всегда. Как симпатичный, холеный мужчина в расцвете лет. Добросердечный и открытый. Не как садист и мучитель детей или убийца.
Наступившее молчание мне не нравилось.
— Этот мальчик не Себбе, — сказал я, просто чтобы нарушить его.
Дидрик наконец оторвал взгляд от моря:
— Ты-то что об этом знаешь? Тебе же наплевать на детей. О собственном ребенке толком не думаешь.
Я пропустил оскорбление мимо ушей.
— Верно. Я не знаю, как выглядит Себбе. Но, вопреки всем твоим стараниям этому помешать, я видел фотографии Мио. И не в пример другим, могу отличить одного чернокожего ребенка от другого. Мальчик на лужайке — сын Сары Техас. Что ты сделал со своим собственным ребенком?
Щелчок донесся слева, из дома. Я сразу узнал его и понимал, что́ увижу, когда машинально повернул голову.
— Уходи.
Ребекка стояла в дверях, с ружьем в руках. До ужаса спокойная. Как и я, к собственному большому удивлению.
— Ты с ума сошла? — сказал я. — Собираешься застрелить меня прямо здесь? Безоружного? Хладнокровно, средь бела дня, посреди района вилл?
Я покачал головой и, пока она размышляла над моими словами, сел в одно из кресел у стола. Спинка была высокая, достигала до линии волос у меня на шее. Я удобно откинулся назад.
— Давай. Стреляй, пока я тут сижу. А потом объясняй полиции, почему застрелила человека, сидящего за завтраком.
— Они тебя не найдут.
Она подошла ближе. Дидрик наблюдал за происходящим, но не вмешивался. Хотя я видел, он далеко не уверен, что одобряет оборот, какой приняли события.
Я думал об остальных погибших. Рано или поздно их обнаруживали, обнаружат и меня. Ребекка приблизилась еще на несколько шагов. Мальчик не появлялся. Я спокойно сидел в кресле.
— Лучше тебе все-таки остановиться, — сказал я. — Ты никогда не сумеешь объяснить полиции, почему выстрелила в меня из ружья с расстояния меньше метра.
В этот миг Дидрик шагнул к Ребекке. Спокойно положил руку ей на плечо.
— Довольно. Я сам разберусь.
— Не думаю.
Дидрик не выдержал. Быстро и решительно рванул ружье к себе. Ребекка не выпустила оружие, так что он рванул и ее.
— Пусти меня! — закричала она громко, на всю округу. — Пусти, черт побери!
Тут снова появился мальчик. Он стоял на пороге, по щекам катились слезы. У меня сжалось сердце. Конечно же, это Мио. Вне всякого сомнения.
Ребекка тоже его заметила.
— Малыш, я же сказала тебе ждать в доме.
Она наконец выпустила ружье. Дидрик попытался спрятать его за спиной. Полный идиотизм. Детей такими простенькими фокусами не обманешь. Они все видят, а потом требуют объяснений.
Глаза у Ребекки были полны слез, когда она пошла к дому. Подхватила мальчика на руки, и он тихонько плакал, уткнувшись ей в плечо.
Мы с Дидриком опять остались одни. С той небольшой разницей, что теперь он был вооружен. Не скрою, меня это раздражало.