адреналина. При встрече я планировал раскрыть более-менее все карты. Сказать, что с Мио все хорошо, что я знал о невиновности Сары, но сделать ничего не мог. Что для Мио будет лучше всего, если они оставят его в покое. Я был далеко не уверен в успешности своего плана, но попытаться стоило.
— Но Ребекка в эту затею не верила? — спросил я.
— Нет, — сказал Дидрик. — Она тогда была в Стокгольме. И решила сперва перехватить Дженни, а потом Бобби, по дороге на встречу со мной. Хотела их припугнуть. Хорошенько припугнуть. Дескать, она участница заговора против Сары, и Бобби и Дженни очень не поздоровится, если они не отстанут. Она особо не задумывалась, что станет делать. Вообще не задумывалась. Машину она никогда толком водить не умела. И когда увидела Дженни, нажала на газ. Хотела, наверно, лишь чуточку задеть ее, но недооценила реакцию Дженни и совершила наезд. Что Дженни убита, она поняла, только когда вышла из машины. И умерла Дженни не от наезда. Она упала и сломала шею о бортик тротуара. Я, понятно, не защищаю Ребекку, но все было именно так.
Мокрая от дождя рубашка липла к телу. Холод пронизывал до мозга костей, совсем непохожий на тот, какой обычно связываешь с влагой летнего дождя. Меня трясло. Не только от холода, но и от шока и ярости.
— А Бобби? — спросил я.
— Ребекка запаниковала. Если Дженни мертва, Бобби тоже должен умереть.
— Почему?
— Так понятно же! Если Бобби останется в живых, он информирует полицию, куда они с Дженни направлялись той ночью. С кем собирались встретиться. Как по-твоему, много ли времени понадобится полиции, чтобы вычислить, кто знал, что Дженни среди ночи выйдет из гостиницы?
Я пытался проглотить ком в горле.
— И вы свалили вину на меня?
— Мы в два счета могли доказать, что ты контактировал с обоими.
— Вмятина на капоте “порше”?
— Ее тоже легко устроить.
— После истории с апельсином ты лично наведался в сервис. Зачем?
— Хотел убедиться, что у машины действительно алиби, как ты и говорил. И хотел услышать, что скажет автомеханик насчет вмятины.
— Ты боялся, что отпечатка твоей задницы недостаточно, чтобы ваш техник признал машину причастной к двум убийствам?
Дидрик не ответил.
Я принялся расхаживать по комнате, одержимый демонами, от которых вряд ли когда-нибудь избавлюсь.
— Ты и представить себе не можешь, какая у нас жизнь, — сказал Дидрик. — Осенью умер Себбе. С тех пор мы сидим здесь, в датской усадьбе, совершенно одни на всем белом свете. У меня нет слов описать, как это ужасно, как мы измучились. Ты видел соседей, когда пришел. Кроме них и еще двух-трех пар, мы фактически ни с кем не общаемся.
Он грузно опустился в кресло, с телефоном в руке.
— Итак, ты поднял вопрос о будущем Мио, когда позвонил и сдал меня Люциферу?
— Да. Эта идея принадлежит самому Люциферу. Он сказал, что мы, очевидно, очень привязались к Мио. Словом, в очередной раз повторяю: мальчик останется у нас, а мы положим конец твоим поискам и уберем тебя с дороги.
— Ну-ну, а ты не думаешь, что я заговорю, если ты посадишь меня в тюрьму?
Дидрик резко сглотнул.
— Не заговоришь, если будешь знать, что Белла заплатит за это жизнью.
Увидев выражение моего лица, он поспешно добавил:
— Это слова Люцифера, не мои.
Я медленно выдохнул.
— Ты ведь понимаешь, что он намерен нас надуть, Дидрик? Понимаешь, что в ту же секунду, как я сяду в тюрьму, он явится к тебе и заберет Мио. И ты даже пикнуть не сможешь. Ты похитил ребенка, выдавал его за своего умершего сына. Если хочешь знать, сколько законов ты преступил, я помогу тебе сосчитать.
Дидрик неподвижно сидел в кресле. Секунду даже казалось, будто он засыпает. Телефон лежал в его ладони. Он всерьез думал, что заключил с Люцифером сделку. Неужели потеря ребенка наносит человеку такую травму, что он начинает верить в сказки и мифы?
— А как иначе со всем этим покончить, Мартин? — спросил Дидрик. — Как нам обоим выбраться из этой жуткой передряги?
39
Дождь барабанил по стеклу. Я молча, словно истукан, стоял посреди комнаты. Дидрик рассуждает о том, как ему выбраться. Хотя только что рассказал, как его жена насмерть задавила двух людей, которые как раз и хотели во всем разобраться, покончить с этой историей.
— Кто убил Элиаса и Фредрика? — спросил я. — Тоже Ребекка?
Дидрик отложил телефон.
— Какая разница кто, — сказал он. — Я или Ребекка. Это останется между ею и мной.
Неуверенный муж пошел на попятную, забеспокоился, что и без того уже сказал слишком много.
— Элиас звонил в полицию, просил защиты, — хрипло сказал я.
— Некоторым образом он ее получил, — скривившись, отозвался Дидрик. — Стаффан рассказал мне о его звонке. Элиас явно воображал, что его преследуют, после смерти Бобби стал просто параноиком. И очень зря.
Стаффан, пендюк хренов.
— Да, и правда зря. Печально для Ракель, труп в гостиной.
— Так это ты? — изумился Дидрик.
Настал мой черед промолчать.
На лице у Дидрика отразилось облегчение.
— Мы думали, в дом влез обыкновенный взломщик, увидел… ну, ты знаешь что… и в панике рванул оттуда. Хорошая работа, Беннер.
Все-таки есть предел тому, сколько мерзости можно выслушать за один раз. Я свой определенно преступил. И спросить, почему труп Элиаса лежал в гостиной Ракель, было выше моих сил. Может, дожидался транспортировки в мою машину, а может, чего-то еще. Во всяком случае, там бы его все равно не оставили.
— А Фредрик? — спросил я.
— Он тоже задавал ненужные вопросы, — ответил Дидрик. — Увы, не слишком осмотрительно.
Все мое существо бунтовало. Так не делают. Ни при каких обстоятельствах, черт побери. Ужас в том, что вовсе не Люцифер включил в Дидрике машину убийства. Ее включил он сам. А потом надумал подставить под все меня. Я по-прежнему не понимал, почему Люцифер считал этот план блестящим. Не понимал, что́ такого он выигрывает, если в жертву принесут именно меня.
— Как ты сумел перекрыть все утечки из полицейского управления? — спросил я. — В газетах не было почти ни слова.
Дидрик старался не смотреть на меня.
— Пожалуй, я из тех, к кому прислушиваются. — Видимо, этот ответ казался ему вполне достаточным.
— Кстати, вы прослушиваете мои телефонные разговоры?
— Прослушивали до убийства деда и бабушки Беллы. После этого прокурор стал на дыбы. Пока не добавились новые улики. Тогда мы опять получили разрешение. Сколько телефонов сейчас на прослушке, я не знаю.
— А слежка?
Дидрик криво усмехнулся.
— Иногда. Но, если хочешь знать, уследить за тобой чертовски трудно.
Я думал о тех, кто умер. И о тех, кто уцелел. О Мадлен. О Наде. То, что единственная свидетельница похищения Мио до сих пор жива, кое о чем говорит. Хотя Ракель видела ее. Дидрик не все держал под контролем. Да и Ракель не отъявленная злодейка. Судя по всему, она даже не сказала Дидрику, что Надя видела, как она увела Мио, боялась, что это может плохо кончиться.
Убивает Дидрик, думал я. Ракель просто сообщница.
Не зная, что сказать, я молчал. Необходимо положить конец этому безумию. Необходимо избавиться от создателя кошмара, от Люцифера. Коль скоро за свое освобождение я должен заплатить помощью Дидрику и Ребекке, пусть так и будет. Лишь бы избавиться от угрозы со стороны Люцифера — любым способом, черт побери! — а все прочее уж как-нибудь уладится.
Так я и сказал Дидрику.
— Кто он? — спросил я. — Ты же встречался с ним. Как его зовут?
— Понятия не имею.
— Да ладно. Ты ведь должен был…
— Можешь думать как угодно, но я правда не знаю. Зато знаю две другие вещи, и этого достаточно, чтобы усомниться в твоей идее обезвредить его.
Я сел на кухонный стул, ожидая продолжения.
— Во-первых, у него огромная сеть, причем настолько густая, что ты и близко к нему не подойдешь. Никогда.
Сколько раз я слышал эту фразу, когда мы с Люси были в Техасе? Сто? Не все ли равно!
— Ерунда, — сказал я. — Подступиться можно к каждому. А второе, что тебе якобы известно?
Взгляд Дидрика стал острым, как нож.
— Он тебя ненавидит.
— Он сам сказал?
— Да. И я знаю, что ты лгал. Когда говорил, что раньше никого не убивал.
Слова были резкие, непримиримые. Еще один человек знает мою тайну. Еще один узнал о ней от Люцифера. Тяжко, хоть волком вой.
И я задал вопрос, на который он должен был ответить:
— Он поэтому меня ненавидит?
Дидрик явно колебался, а я сидел, затаив дыхание.
— Да, — сказал Дидрик. — По крайней мере, я так понял.
Подтверждение, которое я искал. Подтверждение, что Люцифер и я каким-то загадочным образом связаны с тем случаем, когда я застрелил безоружного человека, а потом похоронил его в пустыне.
Дидрик смотрел на меня с плохо скрытым удовлетворением.
— Надо же. Вообще-то я думал, он лжет, но теперь вижу, что нет.
Я оставил его реплику без внимания. Мне было страшно, я вконец измучился от стресса. Черт побери, что же мне делать?
— Дай мне три дня, — сказал я.
— Что ты собираешься предпринять?
— Слетать в Штаты и поставить в этом деле точку. Раз и навсегда.
— Ни за что.
— Почему?
— Если Люцифер узнает, что ты был здесь, а я не известил его, моей семье конец. Так что не выйдет.
— А как он узнает? — спросил я.
Дидрик потупился:
— Такое ощущение, будто он повсюду.
— Чепуха. Ты же знаешь, что это не так.
Повисла тишина.
— Три дня, — повторил я. — Всего три паршивых дня. Проследи, чтобы мой паспорт не заблокировали. Я должен выехать без задержек.
Дидрик надолго задумался.
— Хорошо. Три дня, — наконец сказал он. — Обратный отсчет начинается прямо сейчас.
Проблеск того Дидрика, каким я когда-то его знал. Делового и уравновешенного. Сколько же всего утрачено.
Я встал, подошел к нему. Медленно протянул руку.
— Я хочу, чтобы мы договорились об одном, — сказал я. — Если я разберусь с Люцифером и Мио останется у тебя, ты позаботишься, чтобы с меня были сняты все обвинения.