Голос его собеседника звучал куда спокойнее:
— Мне кажется, ты неправильно истолковал причины его появления. Вернее, я даже уверен.
— Как же так? Он талдычил про какого-то застреленного человека, но я его оборвал, сказал, что не знаю, о чем он толкует. А ты знаешь?
— Не будем говорить об этом здесь и сейчас. Но ты прав, то убийство совершенно ни при чем. Хорошо, что ты прервал разговор.
— А кого тогда убили?
— Пешку какую-то. Выбрось это из головы.
— Больно много мне надо выбросить из головы, Винсент.
Винсент.
Они замолчали. Сообразили, наверно, что прилюдно обсуждают щекотливые вопросы. Вообще-то слушал один я, но этого довольно. Я сел за один из немногочисленных столиков. Склонился над бумажным стаканчиком, пил горячий кофе. В ушах шумело, кровь кипела в жилах.
Саймон вышел, стал за прилавок. С улыбкой, не затрагивающей глаза, приветствовал очередного клиента. Он был целиком занят собственными мыслями и работой. И не увидел бы меня, даже если б я стал прямо перед ним. Я осторожно попробовал заглянуть в дверной проем. Винсент был где-то там. Что угодно отдам, лишь бы глянуть на него.
И снова мое желание исполнилось. В зал вышел мужчина — не иначе как Винсент Бейкер. Сперва я видел его только сбоку, он наклонил голову, устремив взгляд на телефон, который держал в руках. Попытки контролировать собственный пульс — занятие весьма интересное. Я старался держаться как можно незаметнее. Будто торчал здесь каждый день. Будто вовсе не был в бегах и в розыске.
По-моему, некоторое время мне это удавалось. Во всяком случае, я сумел подавить возглас, который едва не вырвался у меня, когда он наконец оторвал взгляд от телефона, выпрямился и секунду смотрел в мою сторону. Секунду. Больше и не потребовалось, чтобы все кусочки пазла, какие я так отчаянно искал, легли на свои места. Словно упали с неба. Рухнули вниз, прямо на стол, где стоял стаканчик с кофе. И сложились в предельно четкую картину.
Как же я раньше-то не понял.
Лицо Винсента. Я уже видел его. Бил по нему кулаком. Единственное лицо, которое я пытался уничтожить голыми руками. Теперь оно принадлежало другому человеку. Более молодому.
Джош Тейлор говорил, что у Тони было три брата. Один служил в полиции, второй владел кафе, а третий сбежал. И только теперь я понял.
Третьим братом был я сам.
45
Семья — это сущий кошмар. Терпеть не могу это слово. Члены семьи — единственные люди, которых мы сами не выбираем. Единственные, кто претендует на нашу любовь, а в довершение всех бед мы еще и обязаны с ними общаться. Даже не имея с ними ничего общего. Даже испытывая взаимную антипатию.
Никогда я не ощущал чуждость понятия семьи так, как в тот день, когда пил кофе в хьюстонском кафе — и меньше чем в четырех метрах нежданно-негаданно увидел брата. Я понимал, это мой брат. Ведь он — копия нашего общего отца. Я не мог не оглядеться вокруг. Взгляд задержался на Саймоне, сосредоточенно трудившемся за прилавком. Он ничуть не напоминал человека, который был моим отцом. Как не напоминал его и Тони. Видимо, они пошли в мать. Я допил кофе. Поднял взгляд. И встретился с темными глазами Винсента.
Шарада кончилась. Мы оба не произнесли ни слова. Но я в ту минуту был восприимчив как никогда. Впитывал все — оттенки красок, мельчайшие детали, звуки и даже запахи. И все помню. Краем глаза я заметил, что движения Саймона изменились. Он замер — увидел меня и своего брата.
— Винсент? — сказал он.
Люди вокруг как будто ничего не замечали. Посетители по-прежнему делали заказы, персонал по-прежнему их обслуживал. Это касалось только нас троих. Саймона. И Винсента. И меня.
— Винсент? — повторил Саймон.
Он был младшим, сразу видно. Сталкиваясь со сложностями, не умел с ними справиться. Всегда обращался за советом к старшему брату.
— Все о’кей, — сказал Винсент. — Я разберусь.
Он не сводил с меня глаз.
— Ладно, — пробормотал Саймон, не зная, каких действий от него ждут.
— Но не здесь, — добавил Винсент, обращаясь уже ко мне.
Я неподвижно сидел, облокотясь о столешницу, со стаканчиком кофе в руке. Надо бы испугаться, но страх и все прочие чувства утонули во всепоглощающем удивлении. Каждое слово Саймона тотчас наполнилось смыслом.
Их семья не желает иметь со мной ничего общего.
Все просто. И незачем усложнять, потому что я тоже не желал иметь с ними ничего общего. И по этой простой причине я должен умереть? В голове не укладывалось, как такое возможно.
За все время в Техасе я видел отца считаные разы. Домой он меня никогда не приглашал. Я сам узнал его адрес и видел, где он живет. Не счесть, сколько раз проезжал мимо его дома и, конечно, видел его семью. Сердитую женщину и молодых парней примерно моего же возраста. Он хорошо поработал, мой папаша. За пять лет завел от двух женщин четверых сыновей. Когда мама уезжала из Штатов, у него уже была новая семья. Но мы это поняли лишь много позже. Во время наших редких встреч он намекнул мне, что его новая жена всегда знала про меня и Марианну. И рискнула сделать ставку на их отношения только потому, что отец дал слово, что мы — мама и я — скоро исчезнем из его жизни. Так оно и вышло.
— Я не знал, кто вы, — сказал я Винсенту. — Не знал, что Тони мой брат.
Масштабы этого факта я себе пока даже не представлял. В чем они меня обвиняют? Какую непростительную обиду я, как они думают, нанес их брату? Ведь счастливый билет вытянули Винсент с братьями и их мать. У них в семье был отец и супруг.
— Я сказал: не здесь, — бросил Винсент. — Увидимся позже. Вы что, не могли удержаться?
Я предпочел промолчать. Скорее всего, он вооружен, но за оружие не хватается. Не застрелит меня при всем честном народе, это уж точно.
— Идемте, — сказал он.
Коротким кивком он приказал мне встать. Я встал не спеша. Кофе остался на столе.
— Куда? — спросил я.
— На улицу.
Он пропустил меня вперед. Тротуар был в тени — единственная отрада в моем нынешнем положении.
Мы стали на расстоянии друг от друга. Недалеко, но и не настолько близко, чтобы дотянуться друг до друга. Протяни я руку, она не достала бы до него сантиметров десять.
— Сейчас семь, — сказал Винсент. — Предлагаю вам хорошенько поужинать, а в девять мы увидимся, как договорились.
— Нет, — сказал я.
Мне не понравилось, что он сказал “хорошенько поужинать”. Словно предлагал последнюю трапезу.
Глаза Винсента сверкнули.
— Вы настолько глупы, что воображаете, будто у вас есть выбор?
Ответов у меня было куда больше, чем он мог рассчитывать.
— Увы, да, — сказал я.
Винсент презрительно фыркнул:
— Мамаша у вас наверняка была никудышная. В вас так мало уважения и любви к собственной семье.
Тут он хватил через край. Да, Марианна была никудышной матерью, но это мое дело. Другим подобные заявления непозволительны. Если бы не тревога, вызванная второй его фразой, я бы все же набросился на него. Но, к счастью, сумел сохранить самообладание и здравый смысл. Что он имел в виду, говоря “собственная семья”? Вряд ли себя и Саймона. Стало быть, намекал на Беллу и Люси.
Он им угрожал?
Похоже, что так.
— Не вам учить меня уважению и любви, — сказал я.
— Об этом мы поговорим позже. В девять. Там, где похоронен Пастор Парсон. Как и запланировано.
— Я сказал — нет.
— Тогда Люси и Белла умрут. Выбирайте.
В этот миг я окончательно уверился. Последние зыбкие сомнения, что Винсент не Люцифер, а всего лишь его приспешник, исчезли. Винсент был Люцифером. Обычный американец, представитель среднего класса, вполне преуспевший в рядах полиции, с весьма заурядной внешностью. Но главное — Люцифер оказался моим братом.
— Собираешься убить собственную племянницу, — сказал я. — Сволочь, да кто ты такой, чтобы рассуждать о любви к семье?
— Насколько я знаю, Белла мне вовсе не племянница. Она дочь твоей сестры, а с этой сестрой я вообще не в родстве. Не так ли?
— Смотря как ты понимаешь родительские узы, — сказал я, чувствуя, что мужество мне изменяет. — Белла стала моей дочерью еще младенцем. У нее нет других родителей, кроме меня.
Винсент рассмеялся:
— Бедняжка.
И тотчас снова посерьезнел:
— Увидимся в девять. Не опаздывай.
Он отвернулся, собираясь уйти.
— Я сказал — нет, — повторил я, повысив голос.
Кое-кто из прохожих оглянулся. Винсент тоже. Замер. Медленно подошел ко мне.
— Ты бы не рискнул так себя вести, если бы не считал, что с Люси и Беллой все в порядке. Так вот: я точно знаю, где они. И чтобы убить обеих, мне потребуется меньше… скажем… десяти минут.
— Ложь, — сказал я.
— Правда, — возразил Винсент.
Он достал мобильник и позвонил кому-то, кто ответил на удивление быстро.
— Где они? — спросил Винсент.
От страха у меня свело под ложечкой.
— Вы уже там? Понимаю, очень разумно. И вы в?.. Как ее имя? Понимаю, прекрасно. В доме Мадлен Россандер. Белла спит, на ней розовая курточка. Люси вынесла ее из машины.
Земля разверзлась у меня под ногами, и я рухнул в бездну.
Винсент наблюдал за мной с большим интересом. Снова спрятал телефон в карман.
— Знаешь что, позвони и предупреди своих любимых. Так забавно наблюдать, как люди пытаются бежать в потемках.
Я не ответил. В Швеции была ночь. Наверняка вконец усталая Люси вынесла Беллу из машины, достала ключи и спряталась в летнем домике Мадлен Россандер. А враги были рядом.
Все это чертовски несправедливо.
Винсент склонил голову набок.
— Так увидимся в девять, как договорено?
Я кивнул. Разбитый и побежденный, по ту сторону спасения.
— И тогда ты оставишь Люси и Беллу в покое? — спросил я. — Если получишь меня?
— Само собой, — ответил он.
Ладно, договорились. Я умру, а Белла и Люси останутся живы. Осознание оглушило меня.
Само собой.
Винсент словно бы искренне удивился, отвечая на мой вопрос. Будто был не в состоянии понять, как это я могу думать, что он обманет меня в такой ситуации. Правду говорят: в каждом мерзавце таится джентльмен.