казать Сару, а не тебя. Операция давно завершилась, цель была достигнута. А потом вдруг возник не кто-нибудь, а именно ты. На тебя я бы охотно потратил куда больше сил. Но с другой стороны… Не надо забывать, что я сумел превратить твою жизнь в ад как раз благодаря Саре и Дидрику. Не будь их, моя месть тебе наверняка бы выглядела абсолютно иначе.
Он покачал головой.
Я несколько раз моргнул. Зрение работало хуже обычного, да и различать слова становилось все труднее. Нюансы исчезли, осталась только сама суть сказанного: ничто из случившегося за последние недели изначально не имело ко мне касательства. Я оказался просто втянут в историю. И Люциферу это было очень на руку.
— И зачем давать мне задание найти того, кто подставлял меня под два убийства? Я понимаю, зачем искал Мио, но вот это… все же непонятно.
Винсент склонил голову набок.
— Что ты видишь, глядя на Дидрика? — спросил он.
Я не мог ответить, и он ответил сам:
— Ты видишь чертовски честного человека. Из тех, кто никогда не делает ошибок, всегда поступает правильно. Я с трудом поверил ему, когда он взял на себя ответственность за смерть Бобби и Дженни. Существовал известный риск, что все стало сложнее, чем я думал, сидя в Техасе. Мне нужна была уверенность. Но сейчас это уже не так важно. Ты здесь и понесешь наказание. Это единственное, что идет в расчет.
Единственное, что идет в расчет. Даже больше, чем факт, что Мио исчез?
Я попытался выиграть время.
— Сара знала, что у нас с тобой один отец?
Можно бы поставить вопрос и по-другому. Спросить, знала ли Сара, что мы братья. Но это слишком уж сильно сказано.
— Она знала, что я как-то связан со Швецией. А еще знала, что я терпеть тебя не могу. Глупо с моей стороны сообщать подобную деталь, но я всего-навсего человек. Если ненавидишь кого-то так, как я ненавижу тебя, трудно скрыть свою ненависть.
Ненависть. Жаркая, раскаленная ненависть. Я должен узнать ее причину. Прежде чем все закончится, прежде чем умру.
— Почему? — спросил я.
Слово выдохнулось само, вылетело шепотом. В левом плече возникла колющая боль. Я пытался пошевелить плечом. Без толку.
— Потому что ты предатель!
Его крик словно удар в лицо. Я невольно отшатнулся.
— Черт побери, я никого не предавал. Ты имеешь в виду Тони? Да я понятия не имел, что он мой брат.
— Думаешь, я поверю? Думаешь, поверю, что ты случайно вернулся в Техас, выучился на полицейского и стал коллегой собственного брата?
Голос его громыхал так, что едва не оглушил меня. Я пытался держать этот гром на расстоянии, обхватив голову руками, но скоро опустил их. От плеча боль распространилась по всей руке.
— Ясное дело, это была не случайность. Я, черт побери, приехал повидать отца. Познакомиться с ним. А может, и с вами. Я знал про вас. Знал, что мы примерно одного возраста. Но знаете что? Он ответил отказом. Не захотел, чтобы я познакомился с вами. Ни единого разу не пригласил меня к вам домой. Пришлось мне самому выяснять, где вы живете. Так, черт побери, с чего ты взял, будто я знал, что Тони был моим братом? У него — и у тебя — даже фамилия другая, не как у отца.
Я совершенно выдохся после этих слов, пришлось замолчать, перевести дух.
— Да, у нас мамина фамилия.
— Ты в самом деле выбрал достойный способ почтить своего отца, — сказал я, стиснув зубы. — Стал крутым мафиозным боссом, который торгует женщинами и наркотой и убивает людей как на конвейере. Думаешь, он бы гордился?
Не знаю, откуда у меня взялись силы повысить голос. Перед глазами мельтешили искры, я опустился на колени и в тот же миг получил от Винсента пинок по голове. Я рухнул прямо в песок, остался лежать. Винсент, расставив ноги, стоял надо мной.
— Нечего рассуждать тут об отцовской гордости, — сказал он. — Если бы не я, мама и Саймон после смерти отца никогда бы не справились. Тебе известно, что он покончил с собой?
Вот этого я не знал. Знал только, что он умер, и все.
— Отец был слабым человеком, — сказал Винсент. — В точности как Тони. Не думай, будто они могли что-то с этим поделать, нет, не могли. Но мы, остальные, делали что могли. И ты должен был поступить так же. Мы всегда знали, кто ты. И знаем, что и ты знал, кто мы.
Я медленно шевельнул головой на песке. Я умирал, в этом не было сомнений.
— Это неправда, — прошептал я. — Тони был на год моложе меня. Мне в голову не приходило…
— Не лги!
Новый пинок Винсента, на сей раз в пах.
— Не лги! Отец говорил, что рассказывал про нас! Тони ты нравился. Он говорил нам, что, если бы мы дали тебе время, ты бы наверняка сам открылся. Но ты не открылся. Даже после того, как Тони поддержал тебя той окаянною ночью, когда ты застрелил подростка. До чего может дойти человеческий сволочизм?
Я съежился, ожидая нового пинка. Но ни пинков, ни ударов не последовало.
— После этого Тони больше не захотел работать с тобой. Попросил перевода, но поверь — он никогда не терял надежды. А потом ты совершил самый непонятный поступок. Уехал. Уволился и уехал на родину. Мерзавец! После этого папаша запил. Потом Тони умер, и все кончилось. Папаша вконец опустился и больше не выкарабкался. Ты понимаешь, что разрушил нашу семью?
Я понимал, что́ он говорит, но не мог все это принять. У меня не было причин думать, что он лжет. Отец наверняка так говорил, внушал им, что по моей вине его жизнь пошла к чертовой матери. Но мы с мамой, мы-то знали правду.
— Это твой отец разрушил мою семью, — сказал я. — А не наоборот, Винсент.
— Наш отец! — гаркнул Винсент. — Наш! А не мой!
Мне хотелось кричать. От боли в руке и от протеста. У меня не было отца, которого я хотел признать своим. Вообще не было. И нечего тут тыкать мне в нос каким-то отцом. Но я не мог вымолвить ни слова.
— Когда папа умер, мне пришлось стать главой семьи. Потому что мама и Саймон… Саймон чертовски хороший малый. Только вот не особенно смышленый. У него есть свои кафе, но на большее он не способен. Например, он так и не узнал, что случилось на этом месте. Он бы проболтался. Не по злобе, просто не выдержал бы. Можешь сколько угодно презирать, кем я стал, но мне удалось то, чего ты никогда не достигнешь: я теперь невосприимчив к бедам. Я управляю своей частью мира так, как хочу. Понятно тебе? Понятно? Ко мне и к моим людям не подступиться.
Но Мио он потерял. Родного сына. Если бы Сара догадывалась, каким силам бросила вызов. Нет никого опаснее людей, которыми движут личные — и нездоровые — мотивы. Они никогда не идут на компромиссы, вот в чем штука. Потому я и лежал в песке, а смерть стояла в метре от моего лица. Вопрос сейчас лишь в том, какая смерть придет первой. Левая рука онемела. Я не сомневался, что со мной случился инфаркт. Еще один слабый брат в семье. Но не тот, над кем бы Винсент сжалился, это ясно.
Привычным жестом он извлек из кобуры под пиджаком большой револьвер. Сам я оставил пиджак в гостинице. Мне больше нравится в одной рубашке.
— Ты знаешь, как умер Тони?
Я не ответил.
По словам Джоша Тейлора, его застрелили при исполнении.
— В отчете записали, что его застрелили, что он угодил в засаду. Того, кто это сделал, так и не нашли. Знаешь почему?
Я попытался мотнуть головой, прошептал:
— Нет.
— Потому что его нашел я. Саймон об этом не знает, мама тоже. Я восстановил справедливость. Но прежде чем я его пристрелил, отгадай, что он рассказал?
Мой мозг превратился в кашу. На догадки у меня не было сил. Винсент подошел так близко, что я видел тонкие морщинки вокруг его глаз.
— Что он брат того парня, которого ты застрелил, а потом похоронил здесь.
Я моргнул. Невозможно. Совершенно невозможно.
— Вижу, ты удивлен, — сказал Винсент. — Вот и я удивился. Тони-то рассказал про твой безумный выстрел, рассказал, что вы убедились: никто не видел случившегося. Очень жаль, но работали вы из рук вон плохо. Брат парня, которого вы застрелили, сидел в одной из заброшенных автомастерских и все видел. Ему было четырнадцать лет. Ты ведь представляешь себе, что происходит с таким человеком.
Горло перехватило, в глазах потемнело. Быть не может. Никак не может.
— Когда парень достаточно повзрослел, чтобы отомстить, ты уже уехал, — с тяжелым вздохом сказал Винсент. — Остался только Тони, он и расплатился по полной. Теперь ты понимаешь, Мартин? Мало того, что ты сделал брата несчастным, ты отнял у него жизнь!
Вот, значит, почему я должен умереть. Вот почему надо меня убить. Как в этакой ветхозаветной драме: сведение счетов меж двумя братьями.
Небо по-прежнему было темно-синее. В этой синеве сиял желтый месяц. Как там Люси и Белла? — думал я. Останутся ли они в живых. Наверно. Надо верить.
— Прости, — прошептал я. — Но в этом я не виноват.
Слова выговаривались толчками. Боль в груди настолько усилилась, что я едва мог думать о чем-то другом. Последняя мысль была об иронии судьбы, которая ожидала меня: я умру, так и не узнав, куда пропал Мио. Этот призрак, которого никто не мог поймать.
— Ты во всем виноват! — Винсент прижал к моему лбу прохладное дуло револьвера.
— Но Белла и Люси не виноваты, — прошептал я.
— Конечно, нет. Этого достаточно.
Грянул выстрел. Потом еще один. Потом еще и еще, я не мог их сосчитать. Послышались возбужденные голоса и крики, я чувствовал, как все вокруг пришли в движение. Поодаль завыли сирены, откуда-то издалека подлетал вертолет. Когда он приземлился, я уже не чувствовал ничего.
47После
Первую пулю выпустил из своего револьвера шериф Эстебан Стиллер. Она вошла Люциферу в затылок — мгновенная смерть. Кто умер потом, я не знаю. Завязалась неистовая перестрелка между людьми Люцифера и целой армией полицейских, которые непостижимым образом умудрились прятаться вокруг. Они следовали за мной, когда я первый раз поехал сюда. И, по-видимому, никуда не уезжали.
— Чистейший инстинкт, — сказал Стиллер позднее, когда мы с ним разговаривали. — Я подозревал, что вы поехали разведать обстановку, и оказался прав.