ала в рискованных заданиях. После того, что случилось с Виолеттой – самой выдержанной и хладнокровной из сотрудников ХС, – у Светильникова не осталось сомнений в том, что любая женщина может поддаться на задании эмоциям. И тогда все может кончиться тем, что погибнет и она сама, как Неонова, и другие путешественники во времени, а те, кого им полагалось спасти, тоже не получат шанса на новую жизнь.
Нет, допускать такой большой риск нельзя, а значит, на такие задания, где из прошлого невозможно забрать всех, кто должен погибнуть, нельзя отправлять женщин. И Эмму в том числе. Вот только как, если сама она хочет участвовать в таких операциях и имеет такого упрямого и «пробивного» сторонника, как Любим? На этот вопрос Светильников ответа не находил. Помешать Маевскому он сейчас при всем желании не мог. Раньше, возможно, смог бы – если бы семь лет назад не побежал следом за ним, когда тот решил пройти сквозь толпу протестующих, и не дал сделать то же самое Эмме. Да и то не факт… Возможно, тогда Эмма, наоборот, перестала бы общаться с ним и сейчас дружила бы только с Любимом.
Окончательно расстроившись от этих мыслей, Аркадий отвернулся к стене и решил, что ему действительно надо попробовать поспать. Так и время быстрее пролетит, и чувствовать он себя после сна точно станет хорошо – а значит, утром сможет с полным правом требовать выписки. Поначалу сон к нему не шел, но потом молодой человек начал погружаться в приятную дремоту, пока еще осознавая, где находится, но постепенно теряя ощущение реальности. А потом в правом ухе послышались тихие женские голоса, и в первый момент он подумал, что видит сон.
– …не знаю я, кого из них больше люблю! – шелестел в голове Светильникова нежный шепот, очень похожий на голос Эммы. – Аркашка – он добрый такой всегда, чуткий… А Любим… ох, Любим! Ну вы же понимаете…
Ее шепот заглушило сдержанное хихиканье.
– Дура ты, Эмка, Любим – бабник, дай ему волю, он бы в каждой эпохе завел по любовнице, он тебе сначала будет букеты дарить и серенады петь, а потом сбежит к следующей дуре, – проворчал другой голос, тоже показавшийся Аркадию знакомым – вроде бы одной из их с Веденеевой бывших сокурсниц. – Выбирать надо надежного, чтобы тебя от всех защищал.
– А вот нифига – выбирать надо того, с кем не скучно! – зашипела в ответ еще одна девушка, незнакомая Светильникову. – А Аркадий – тюфяк и сухарь, с ним даже самая тупая клуша захиреет и сбежит к настоящему мужчине, такому, как Любим.
– Не, девки, Аркадий лучше – им можно крутить, как хочешь. А на Любима как сядешь, так и слезешь!
– Вот именно, – снова подала голос Эмма. – Аркадий ничего не может решить сам. Я ж вам рассказывала, как он меня пытался на свидание позвать: «Эмма, я бы очень хотел побыть с тобой вдвоем, но только когда ты сама этого захочешь, потому что я уважаю все твои желания». Ну и до сих пор ждет, что я сама захочу и сама все решу, и удивляется, наверное, что я все никак не решаю. Вот кто-нибудь из вас после такого захотел бы с парнем дело иметь?
– А тебе что, надо, чтобы как в твоих первобытных эпохах – чтобы парень огрел дубиной по макушке и потащил в пещеру? – фыркнула незнакомая Аркадию девушка.
– Нет, мне надо, чтобы он сказал: «Я хочу с тобой увидеться», а не: «Я, конечно, хочу, но ты решай все сама». Понимаешь разницу? – огрызнулась Веденеева.
– Еще как понимаю! Разница в том, что Любим будет всегда все делать по-своему, а на твое мнение ему будет плевать, а Аркадий будет с тобой советоваться, учитывать твои желания и уважать тебя.
– Нет, Эмма, не слушай ее! – вмешался в разговор еще один тонкий голосок. – С Аркадием тебе придется все решать самой, в том числе и за него, во всех сложных ситуациях, а он будет валяться на диване, страдать и даже пальцем не шевельнет, чтобы тебе помочь. А Любим решит все проблемы сам еще до того, как ты о них узнаешь.
– А если я не хочу ни того, ни другого? Если хочу третий вариант, когда решает тот, кто лучше разбирается в проблеме? – теперь голос Веденеевой зазвучал совсем неуверенно.
Ее собеседницы дружно зафыркали.
– Извини, Эмка, но у мужчин так не бывает, – заявила ее собеседница, защищавшая Светильникова. – И, слушай, если Аркадий для тебя слишком нерешительный, можно я к нему подкачу? Раз тебе с ним не нравится…
– Ага, а если Любим для тебя слишком властный, отдай его мне! – поддержал ее полузнакомый Аркадию голос.
– Спасибо, девочки, за ценные и, главное, бескорыстные советы! – процедила сквозь зубы Эмма. Ответом ей стало неразборчивое смущенное бормотание.
– Дуры вы все! – неожиданно вступил в беседу еще один женский голос, как будто бы не такой молодой, как у остальных спорщиц. – Этот ваш Маевский любую из вас пошлет на верную смерть, если посчитает, что иначе задание не выполнить! Вот о чем в первую очередь надо думать, а не о том, кто будет в семье командовать.
– А я бы пошла! На любое задание, на любой риск, и на смерть тоже, если бы он меня послал! – теперь уже не шепотом, а в полный голос воскликнула Эмма.
Аркадий вцепился зубами в подушку. Он давно понял, что голоса Веденеевой и ее подруг ему не приснились и не померещились. Многие хроноисследователи использовали вживленные в череп переговорные устройства не только на задании, но и дома, когда сразу нескольким друзьям хотелось пообщаться всем вместе, а встретиться они не могли. И уже не раз случалось, что кто-нибудь из болтунов неправильно выбирал настройки и разговор слышали те их коллеги, кого он не касался. Вот и Светильников теперь оказался в таком же глупом положении.
Собеседницы Эммы продолжили говорить что-то еще, перебивая друг друга, но внезапно все звуки исчезли, должно быть, Веденеева, обидевшись на подруг, отключила свой прибор.
Глава XI
И снова Аркадий Светильников слушал с закрытыми глазами голосок Эммы – высокий и слегка визгливый, он теперь разносился по всему верхнему этажу Института хроноисследований:
– Ну почему, Тереза Михайловна, почему?! Я подготовлена точно так же, как Любим, я знаю даже больше него, и опыта у меня не меньше!
Голос начальницы Хроноспасательной службы звучал почти не слышно из-за обиженного вопля Веденеевой:
– С Любимом все уже давно отрепетировано, и у него больше опыта работы в европейских странах. В том, что он справится, мы все уверены, а про тебя такого сказать не можем.
– Но я же не предлагаю его заменить! Я просто хочу пойти с ним, ему там понадобится помощник!
– Совершенно верно! – подтвердил слова девушки голос Маевского. – Вдвоем у нас больше шансов собрать всех детей вместе и…
– И как же ты, Эмма, собираешься ему помогать в мужском, на минуточку, монастыре? – ехидно поинтересовалась Тереза.
– Так в этих балахонах, да еще с капюшонами, все равно не разобрать, парень ты или девушка! – принялась объяснять Веденеева. – Я могу…
– Нет, Эмма, ты ничего не можешь. Операция слишком опасная, и рисковать двумя сотрудниками мы не станем. Пойдешь на задание в следующий раз.
– Но Тереза Михайловна!.. – умоляющие крики друзей Аркадия слились в один.
– Все. Ваше время кончилось, и вы меня не убедили, – объявила директор ХС. – И не вздумайте теперь науськивать на меня Светильникова! Если он придет за вас просить, я вообще отправлю туда кого-то другого!
Услышав свою фамилию, сидевший на топчане рядом с ее кабинетом Аркадий вздрогнул, открыл глаза и, торопливо вскочив, отбежал за угол коридора, опасаясь, как бы директриса не заметила его, когда ее посетители откроют дверь, чтобы выйти. Вряд ли ему бы удалось убедить эту даму, что он вовсе не собирается уговаривать ее выполнить просьбу Эммы.
Хлопнула дверь, и молодой человек осторожно выглянул из-за угла. Эмма и Любим стояли возле кабинета Терезы Лествиковой, красные и злые на весь свет. Аркадий шагнул к ним, пытаясь изобразить на лице сочувствие, но получилось у него плохо – слишком сложно оказалось скрыть свою радость.
– Ничего, мы в следующий раз вместе на задание напросимся, – пообещал подруге Любим. – А сейчас – может, пока есть время, съездим куда-нибудь развлечемся?
– Я хочу сперва навестить Эсфирь, – покачала головой Веденеева. – Хотите со мной?
– Давай, поехали! – с готовностью согласился Маевский, даже не догадываясь, что опровергает мнение женской половины ХС о своей персоне. – А где она сейчас, ты знаешь?
– Здесь же, на «детском» этаже, так что ехать никуда не надо, – улыбнулась девушка. – Разве что на лифте…
– Тогда давай сначала к Эсфири, а потом – гулять куда-нибудь! В центр. И там зайдем в кафе и будем кутить до утра, – предложил Маевский. – Сегодня я угощаю!
– Что, хочешь нарезвиться перед жизнью в монастыре? – усмехнулся Аркадий и пихнул его локтем в бок.
– А ты как думал? – расхохотался Любим, и компания заспешила к лифтовой площадке.
Пятый этаж, который теперь все сотрудники ХС называли не иначе как «детским», менялся с каждым годом. Когда Эмма, Аркадий и Любим впервые пришли туда на практику, основная часть его комнат или пустовала, или служила складом ненужных вещей, и лишь несколько помещений предназначались для того, чтобы в них могли провести некоторое время спасенные из прошлого грудные младенцы. В них стояли маленькие кровати, хранились бутылочки с донорским грудным молоком и дежурили медсестры, а в одной из комнат находился медпункт. Долго дети там не задерживались – через несколько дней их разбирали усыновители, – и чаще всего комнаты оставались пустыми, хотя и готовыми в любой момент принять маленьких «гостей».
Постепенно детские комнаты стали заполняться все чаще, а их количество начало расти: каждый год хроноисследователи освобождали от хлама по несколько помещений этажа, превращая их в новые медпункты и спальни для младенцев. А потом в одну из комнат доставили не младенцев, а девочку постарше, умеющую ходить и говорить, и за те несколько дней, что она провела в том месте, сотрудники притащили туда кучу игрушек, детской мебели и посуды. Часть вещей потом забрали с собой приемные родители девочки, но кое-что осталось – для следующих детей трех-четырех лет, все чаще с тех пор попадавших на пятый этаж. А еще чуть позже к ним стали присоединяться более старшие мальчики и девочки – семи, десяти, двенадцати лет… Одна за другой открывались новые комнаты, заполняющиеся игрушками для разного возраста, обучающими играми и фильмами, а кроме медиков на этаже теперь дежурили еще и детские психологи.