– Любим, что-то не так? – спросила Веденеева, когда они вошли в лифт и за ними задвинулись двери. Молодой человек повернулся к ней и небрежно пожал плечами:
– Все так. Вот только женщина из двадцатого века, которую собирались живьем сжечь фашисты, только что заявила, что наш век – такой же варварский, как и ее. А в остальном все так, да.
Кабина лифта рухнула вниз, и все трое привычно ухватились за поручни.
– Может, тебе посмотреть на ее слова по-другому? – предложил Аркадий, когда они вышли в холл первого этажа. – Она, по-моему, имела в виду, что добрые, порядочные и умные люди существовали во все времена. И в наше, и в ее, и в более далеком прошлом.
– И вообще-то это правда, – добавила Эмма.
– Да что ты говоришь! – вспыхнул Любим. – По-твоему, если бы «нырки» в прошлое открыли раньше, например, в двадцатом веке, там их стали бы использовать так же, как мы? По-твоему, тогдашние люди не бросились бы менять историю, таскать из прошлого взрослых мужиков-солдат или еще что-нибудь в таком духе?
– Для хроноспасателя ты слишком плохо относишься к жителям других эпох, – отчеканила девушка.
– Я к ним плохо отношусь?! – окончательно вышел из себя Маевский и внезапно расхохотался. – Ну да, конечно. Как еще может к ним относиться тот, кого самого младенцем спасли из семнадцатого века!
Он внезапно замолчал, и на его лице появилось раздосадованное выражение. Эмма и Аркадий уставились на Любима во все глаза. Проходившие через холл двое сотрудников ХС замедлили шаг и подозрительно покосились на ругавшуюся, а потом так резко затихшую троицу, но затем двинулись дальше. А друзья все стояли посреди просторного зала и смотрели друг на друга, не зная, что сказать.
– Ну да, первая успешная спасательная операция – две тысячи двести двадцать восьмой… Двадцать семь лет назад, – нарушил, наконец, молчание Светильников.
– Москва, Смутное время, – пробормотала Веденеева, вспоминая лекции на первом курсе и продолжая неотрывно глядеть на Любима. – Оттуда забрали двух мальчиков… А ты никогда не говорил…
– Как-то к слову не пришлось, – пожал Маевский плечами и кивнул на выход. – Ну что, гулять-то мы пойдем?
– Да, пошли, конечно… – все еще растерянно пробормотал Аркадий, и друзья зашагали в сторону двери.
– Любим, а твоя прабабушка, что же, не знала? – удивленно захлопала глазами Эмма.
– Нет, конечно, – вновь пожал плечами ее друг. – Когда ее внучка с мужем меня усыновили, она жила на Дальнем Востоке, и они с ней мало общались. А когда она переехала сюда, мне уже два года исполнилось. Я тогда и сам еще ничего о себе не знал – мне родители открыли правду незадолго до смерти.
– И ты ей так и не сказал? – начал Светильников, но Любим лишь усмехнулся:
– Ты представляешь, что бы с ней было, если бы она узнала?
Он распахнул дверь, пропуская Эмму вперед. Та, все еще с изумлением поглядывая на Маевского, шагнула через порог и вдохнула морозный зимний воздух. Несмотря на неудачную попытку переубедить Терезу, несмотря на спор с Любимом и только что сделанное им неожиданное признание, девушка с удивлением отметила, что чувствует себя совершенно умиротворенной. Рядом с ней ее самые любимые люди, все интересные задания у нее еще впереди, и вообще жизнь так прекрасна…
– Эмма!!! – полный ужаса крик Аркадия заставил Веденееву обернуться. В тот же миг она почувствовала сильный удар в спину и, не устояв на ногах, полетела на ступеньки крыльца. Над ее головой раздались какие-то странные хлопки, а потом послышался пронзительный вопль сразу нескольких голосов. Девушка попыталась приподняться, чтобы посмотреть, что происходит, но сверху на нее вдруг навалилось что-то тяжелое, мокрое и липкое.
Глава XII
Аркадий Светильников сидел за столом в маленьком кафе, допивал третий бокал вина и все больше склонялся к тому, чтобы заказать себе чего-нибудь покрепче. И плевать, что после этого «покрепче» он наверняка упадет под стол, а проснется на следующий день в полиции! Дома его никто не ждет, на работе он в ближайшие дни тоже никому не понадобится, а друзьям… друзьям теперь очень долго будет совсем не до него…
Он допил вино, подозвал официанта и заказал водки. Работник кафе неодобрительно поморщился, но не стал ни читать пьяному посетителю мораль, ни пытаться выставить его за дверь – видимо, у него имелся большой опыт в своем деле, и он понимал, что Аркадий, напившись, не станет буянить и его не придется вышвыривать силой. Светильников же, заполучив небольшой графинчик с прозрачной жидкостью и полюбовавшись отраженными в ней разноцветными лампочками, украшавшими кафе в Новый год и до сих пор не снятыми, сразу же налил себе рюмку и залпом опрокинул ее, словно боясь передумать. Лица проходивших мимо столика посетителей стали расплываться, музыка зазвучала как-то фальшиво, а приглушенный свет показался молодому человеку слишком ярким. Он наполнил вторую рюмку и уставился в нее – внутри тоже плясали красные, синие и оранжевые огоньки…
– Тут свободно? – поинтересовался кто-то у него над ухом, и Аркадий, оторвавшись от созерцания рюмки, поднял голову.
Перед ним стоял молодой человек примерно его лет, высокий, темноволосый и с довольно неприметным лицом. Приветливый на вид – он не нарывался на ссору, а действительно просто хотел подсесть к Светильникову за столик. Правда, чуть дальше, за другими столами, еще оставались свободные места, но, может, сидящие за ними люди кого-то ждали?..
– Садитесь, – безразлично кивнул Аркадий и выпил вторую рюмку. Незнакомец занял стул напротив, и подошедший официант положил перед ним меню, снова бросив на Светильникова неодобрительный взгляд. Хроноспасатель сделал вид, что ничего не заметил, и снова потянулся к графину.
Подсевший к нему парень тем временем открыл меню на странице с закусками, быстро пробежал ее глазами и, вновь подозвав официанта, заказал бокал красного вина, тарелку гренок с сыром и вазочку маслин. Его заказ принесли почти сразу – Аркадий как раз примерился к третьей рюмке, – и незнакомец, взяв бокал, выдвинул вазочку и тарелку на середину стола:
– Угощайтесь, не стоит без закуски…
– Спасибо, не надо, – буркнул Светильников, не глядя на соседа по столу, и опрокинул очередную стопку.
«Если он попытается со мной заговорить – пошлю его подальше! – решил он про себя. – Еще не хватало мне тут разговоров за жизнь со всякими пьяницами! Впрочем… сам-то я теперь кто?..»
Поспешно отогнав последнюю мысль, он опрокинул еще одну рюмку и скользнул подозрительным взглядом по своему соседу. Тот наколол на вилку одну маслину и внимательно рассматривал ее глянцево-блестящий черный бок. Заводить разговор он не торопился, закуску больше не предлагал, и хотя Аркадию и хотелось посидеть молча, он внезапно почувствовал разочарование. Что же, он настолько ничтожная и жалкая личность, что с ним даже поболтать по пьянке нельзя?!
Следующую порцию водки Светильников стал пить мелкими глотками, то и дело поглядывая на сидящего напротив молодого человека. Тот тоже попивал вино, хрустел гренками и время от времени поглядывал по сторонам, а потом переводил взгляд на часы. Он почему-то носил их на правой руке, хотя левшой как будто бы не был – ел тоже правой… Интересно, он что, ждет кого-то? Но почему тогда сел за уже занятый столик?
Еще рюмка – неполная, из графина медленно скатились последние прозрачные капли. «Взять еще? Или хватит? Надо, пожалуй, и правда чем-нибудь закусить… А то ведь домой не доберусь… Хотя зачем мне домой?» – мысли сменяли одна другую все быстрее, становились все менее разборчивыми… А сосед по столу по-прежнему сидел молча, доедал гренки и оливки, попивал вино такими мелкими глотками, что его количество в бокале почти не уменьшалось… И он так и не заговорил с Аркадием – самое настоящее, просто вопиющее хамство. Безусловно, он им брезговал, как и все эти офисные мальчики, не знающие жизни, не знающие истории и, главное, не желающие ничего знать!
Некоторое время Светильников старательно пытался разозлиться на соседа и завязать с ним ссору. Может быть, даже драку – чтобы Аркадия или выкинули из кафе, или сдали в полицию. По крайней мере, он бы тогда не смог больше пить – какая-то крошечная часть сознания хроноспасателя еще оставалась не одурманенной алкоголем и убеждала прекратить пьянку, предупреждала, что на следующий день ему и так уже будет плохо, поэтому не стоит делать еще хуже. Но как следует рассердиться на незнакомца у Аркадия не получалось: все та же не поддавшаяся опьянению часть сознания не давала вспылить и наброситься на ни в чем не повинного человека. «У Любима таких проблем бы не возникло! – с досадой ругал себя молодой человек. – Он, если хотел ссоры, то ссорился, а хотел ее прекратить – мирился. У него все всегда получалось, все, чего он хотел… Он не думал, как ему лучше сделать то, что хочется, не думал, зачем ему это надо, он просто брал и делал…»
Хроноспасатель вдруг понял, что думает о своем друге, как об уже умершем, в прошедшем времени, и к глазам у него подступили слезы. Он поспешно отвернулся и стал шарить по карманам в поисках носового платка, но, как и следовало ожидать, ничего не нашел. Не хватало еще расплакаться у всех на виду!
Вытащив из подставки салфетку, Светильников быстро поднес ее к лицу и сделал вид, что чихает, после чего торопливо высморкался. Поначалу ему показалось, что он очень ловко обманул всех, кто мог посмотреть в тот момент в его сторону и заподозрить, что он собирается пустить слезу, но потом Аркадий искоса взглянул на сидящего за его столом посетителя и успел заметить, как тот мгновенно отвел глаза. Нет, он, разумеется, все заметил. И он не хотел разговаривать со своим случайным соседом по столу. А Светильникову так требовалось – только теперь он это понял! – чтобы хоть кто-нибудь его выслушал. Пусть незнакомый человек, пусть тот, кто забудет пьяный разговор на следующий день и никогда больше о нем не вспомнит, – так даже лучше…
И внезапно хроноспасатель обнаружил, что сам завел разговор с сидящим напротив парнем. Он даже не понял толком, как все началось, просто вдруг услышал свой собственный, так жалко звучащий голос: