Восхищенно вздохнув, Аркадий перевел взгляд на Любима. Тот как будто бы тоже изменился не сильно и тоже выглядел намного моложе своих лет. Но его лицо за прошедшие с тех пор, как Светильников видел его в последний раз, годы в чем-то стало другим. Диспетчер не сразу понял, в чем заключалось изменение, но в конце концов сообразил, что новое появилось не во внешности друга, а в выражении его лица и взгляде. Легкомысленный в прошлом, легко впутывающийся во всевозможные рискованные ситуации и втягивающий в них всех, кто оказывался рядом, Любим теперь казался серьезнее и взрослее, и если на вид Аркадий дал бы ему лет двадцать пять, то глаза его выглядели намного старше. Тот парень, которого Светильников знал в студенческие времена и порой ненавидел, ревнуя к нему свою подругу, исчез. Теперь Аркадий видел серьезного человека, умеющего заботиться о других, – это читалось по его более осторожным движениям и по тому, как нежно и ласково он обнимал идущую рядом с ним и доверчиво прижимающуюся к нему женщину.
Изменила ли его так сильно смерть друга? Или то, что он сам едва не погиб и долгое время находился на грани смерти? Или дело было в чувстве ответственности за другого человека, за Эмму? Ведь в то время, по расчетам Аркадия, они уже собирались создать семью – в биографии супругов Маевских говорилось, что поженились они через шесть лет после покушения на Любима. Вероятно, причина крылась во всех событиях вместе…
Впрочем, так ли это важно? Главное, что два самых близких друга Аркадия возвращались с работы домой со счастливыми лицами, и впереди их ждали двадцать с лишним лет счастья. О чем они, правда, пока не знали. Зато незримо присутствовавший рядом с ними в тот летний день 2260 года друг, которого они считали погибшим, знал о них все, и, глядя в их излучающие любовь и радость лица, он тоже почувствовал себя совершенно счастливым.
Точно такое же счастье он ощутил за минуту до своей не состоявшейся гибели во время взрыва, когда бежал к Любиму в больницу и понял, что желает им с Эммой быть вместе, а сам готов отойти в сторону и не мешать своим друзьям.
Глава VI
За следующий месяц Аркадий заглядывал в Петербург XXIII века еще три раза и имел возможность полюбоваться пышной свадьбой Любима и Эммы и первым днем рождения их детей-двойняшек. Даты всех этих событий нашлись в архивах, а жили Маевские все в той же квартире, когда-то принадлежавшей прабабушке Любима, так что найти эти моменты времени не представляло труда. Но больше подглядывать за жизнью друзей Светильников не стал – убедившись, что начало их семейной жизни сложилось хорошо, он решил, что этого достаточно. «Хватит жить прошлым, – напоминал он себе каждый раз, когда снова чувствовал соблазн узнать, что происходило дальше с Эммой и Любимом. – У тебя здесь, в настоящем, полно дел!» Поначалу приходилось повторять это довольно часто, но постепенно Аркадий научился быстро переключаться с ностальгии по прошлой жизни на теперешние дела – их у него действительно хватало.
На работе почти каждый день происходили «нырки» в прошлое, а Светильников то выполнял обязанности диспетчера, то служил «мальчиком на побегушках» в зале переброски или у врачей. С Анатолием он время от времени пересекался по работе, а с его женой почти не виделся – лишь изредка они связывались на пару минут по видеофону и обменивались несколькими дежурными вопросами «Как дела?». Тол теперь по большей части занимался новыми людьми, прибывшими из прошлого, помогая им адаптироваться в XXV веке, а Тала – изготовлением новых органических манекенов, и даже о своей работе оба успевали рассказать лишь вкратце, пообещав поделиться подробностями позже, когда у всех появится больше свободного времени. Правда, о том, когда наступит такой желанный момент, все трое не имели ни малейшего понятия.
Единственной возможностью отдохнуть и побыть наедине с собой для Светильникова оставались поездки из дома на работу и обратно. Перед началом своей смены он специально выходил на час раньше и ехал на более медленной «живой» дороге, удобно устроившись на мягкой скамейке и любуясь проплывающими мимо видами. Каждый раз они выглядели чуть-чуть по-разному: менялись узоры, украшающие стены домов, меняли цвет подсветка памятников и спрятанные в кронах деревьев фонарики… Жители Петербурга больше не страдали ни от постоянно пасмурной погоды, ни от однообразия городских видов. Тоска от бесконечных дождей, серого неба и одинаковых домов на окраинах – все то, что Аркадий нередко вспоминал, думая о своей жизни в XXIII веке, – осталась в прошлом. Хотя позже, съездив в отпуск в другие города, он обнаружил, что узоры на стенах и другие меняющиеся украшения можно увидеть и там – так выглядела одна из сложившихся лет сто назад традиций. В любом случае Светильникову эта роспись стен внутри и снаружи, скорее, нравилась.
Но все умиротворение, приходившее к нему, когда он разглядывал узоры, мгновенно улетучивалось, стоило шагнуть на территорию Института хроноисследований. Почти сразу он сталкивался с кем-нибудь из коллег – или куда-то спешащих, или требовавших, чтобы он немедленно начал что-нибудь делать.
Так вышло и сегодня. Не успел Аркадий войти в тот корпус, где находился его кабинет, как из лифта ему навстречу выбежал технический координатор Лев Сергеев, с легкостью тащивший переброшенный через плечо органический манекен.
– Арк, ты что, только приехал?! – изумленно воскликнул техник. – Ты же уже давно должен быть готов, мы же через двадцать минут начинаем!
– Так я через двадцать минут и приготовлюсь! – пожал плечами Светильников. – Чего ты суетишься?
– Да Тала, растяпа, несколько кукол перепутала, их надо срочно заменить! – принялся жаловаться Лев. – Беги к заднему входу, они там свалены в углу, помоги нам их носить!
– Ох, сейчас! – Аркадий побежал в конец коридора на первом этаже. Навстречу ему торопились Динара с Маратом. Каждый из них тоже нес по манекену, молодые люди скороговоркой повторили Светильникову то же, что сообщил Сергеев, и помчались дальше. Аркадий же заспешил ко второму входу в главный корпус – там несколько студентов-практикантов выгружали из небольшого фургона копии людей, завернутые в прозрачную защитную пленку.
– Хватайте вон того, – указал один из студентов на манекен, изображавший полную женщину, и закинул на плечо копию бородатого мужчины. – Я вам покажу, куда их тащить.
– Да я знаю, – взвалив на себя тяжелый манекен, Аркадий негромко крякнул и с ужасом подумал, что если бы кто-нибудь из врачей, у кого он проходил последнюю медкомиссию, увидел, чем он сейчас занимается, его бы моментально опять вернули на сидячую работу и не допускали бы к «ныркам» в прошлое еще очень долго. Следующая мысль привела его в еще больший ужас – он сообразил, что больничное здание соединяется напрямую с залом переброски, так что его запросто может увидеть прямо сейчас дежурный медик, обязанный уже находиться в зале и приготовиться встречать вернувшихся из прошлого хаэсовцев. Так что, выходя из лифта на шестом этаже и подходя к залу переброски, Светильников постарался прикрыться искусственным телом и низко опустить голову.
– Кому-то выговор влепят, – уверенно заявил шедший рядом с ним студент с невероятно довольным выражением лица: похоже, обычно он сам зарабатывал выговоры и теперь радовался, что ни в чем не виноват.
– М-да, вот еще одна вещь, что за двести лет не изменилась, – усмехнулся Аркадий. – И, видимо, не изменится уже никогда…
Ему пришлось перетащить наверх еще один манекен, но тут неожиданная работа закончилась – другие сотрудники принесли в зал остальных нужных «кукол», и когда Светильников вернулся туда во второй раз, все было готово к отправке в начало XXI века.
– Вы уже две минуты как должны начать! – ругался диспетчер, настроив связь со всеми хроноспасателями одновременно, и те, поправляя маленькие респираторы на лице, недовольно морщились от его громкого голоса.
Но Аркадий потом чуть заметно улыбнулся – и снова все как в XXIII веке!
– Арк, приготовиться! – вернул его в XXV век окрик все еще недовольного диспетчера, и он скакнул на платформу, успев удивиться, что не так уж и устал после перетаскивания манекенов.
– Готов! – крикнул он как-то особенно громко и закрыл глаза, с замиранием сердца ожидая ощущения переброски во времени. Точнее, полного отсутствия ощущений – Аркадий уже почти забыл его и не надеялся когда-нибудь испытать вновь.
Удивляться возвращению всех чувств, как всегда, было некогда. Убедившись, что переброска закончилась, Светильников попытался оглядеться, но не увидел вокруг ничего из-за густого черного дыма. В уши ударил пронзительный визг, и спасатель бросился на звук, тщетно пытаясь разглядеть хоть что-нибудь вокруг. В следующее мгновение крик затих, и Аркадий, вытянув вперед руки, стал размахивать ими, надеясь вслепую поймать кого-нибудь из запертых в горящем доме людей и с ужасом думая, что ему могут попасться также ищущие их Марат или Динара. Однако руки его ловили только пустоту, а криков хроноспасатель больше не слышал, и на какую-то долю секунды ему показалось, что он остался один в помещении, а его помощники уже вернулись в зал переброски, забрав с собой всех остальных людей и случайно забыв о нем. Но потом где-то вдалеке снова раздался крик, и Светильников бросился в ту сторону, отгоняя мешающие сосредоточиться страхи. «Все почти как тогда, в середине двадцатого!» – вспомнилось вдруг ему. Такое же задымленное помещение, только гораздо меньше длинного коридора, по которому он теперь бежал, такие же вопли мечущихся повсюду людей, только здесь они не натыкались друг на друга, а, наоборот, не могли друг друга найти…
Аркадий налетел на какого-то невысокого щуплого человека, а тот вскрикнул и вцепился в него обеими руками, быстро забормотав что-то неразборчивое – хроноспасатель понял только: «Помогите!»
– Серг! – позвал он диспетчера, крепко прижав к себе пойманного парня, и вокруг тут же стало еще темнее. Диспетчер не упустил ни доли секунды.