– Так что может выйти по-всякому.
– Вот именно.
Позавтракав, постояльцы «Колокола» потянулись наружу, пересекли рыночную площадь и двинулись к постоялому двору «Суд», где должно было состояться заседание. Времени оставалось в обрез.
Наконец Вулфрик возвратился.
– Она отказалась, – резко бросил он и отвернулся.
– Погоди, приятель. – Мерфин привстал.
Вулфрик не остановился и вновь исчез наверху.
Ральф выругался. Какое-то время он надеялся на спасение, но теперь его жизнь в руках присяжных.
С улицы донесся громкий звон ручного колокольчика: помощник шерифа созывал всех на заседание. Мерфин поднялся. Ральф неохотно последовал за братом.
Они вернулись в «Суд» и прошли в просторное заднее помещение. В дальнем конце на возвышении из досок стояла судейская скамья. Так ее называли, но на самом деле это было резное деревянное кресло, похожее на трон. Скамья пока пустовала, но писарь за столом перед помостом изучал какой-то свиток. Сбоку располагались две длинные скамьи для присяжных. Других сидячих мест в помещении не было, всем остальным полагалось стоять. Порядок на заседании поддерживал судья, в чьей воле было осудить любого нарушителя спокойствия: судебное разбирательство не требовалось в тех случаях, когда свидетелем выступал сам судья. Ральф заметил до смерти перепуганного Алана Фернхилла и молча встал рядом с ним.
Он начал подумывать, что ему вообще не следовало сюда приходить. Выдумал бы какой-нибудь предлог: мол, захворал, или перепутал дни, или лошадь охромела по пути. Впрочем, это лишь отложило бы слушания. Рано или поздно к нему явился бы шериф с вооруженными помощниками и взял под арест, а если бы он сбежал, его объявили бы вне закона.
Правда, быть вне закона все-таки лучше, чем повиснуть в петле. Может, удрать прямо сейчас? Он наверняка сумеет вырваться из таверны. Но пешком далеко не убежишь. За ним погонится полгорода; даже если горожане его не поймают, следом поскачут верхом помощники шерифа. А бегство будет равносильно признанию вины. Пока же можно рассчитывать на оправдание. Вдруг Аннет устрашится настолько, что начнет путаться. Вдруг не придут главные свидетели. Вдруг в последнее мгновение вмешается граф Роланд.
Помещение заполнялось. Вон Аннет с деревенскими, вон лорд Уильям и леди Филиппа, вон Эдмунд-суконщик и Керис, вон приор Годвин и его скользкий помощник Филемон. Писарь стукнул по столу, призывая к тишине, и из боковой двери показался судья – крупный землевладелец сэр Ги де Буа, лысый и пузатый. Он приходился графу старым товарищем по оружию, что могло оказаться Ральфу на руку; с другой стороны, леди Филиппа была ему племянницей и, несомненно, успела нашептать дядюшке всяких гадостей. Судья выглядел довольным, как человек, который позавтракал соленой говядиной и крепким элем. Он сел, громко пукнул и удовлетворенно вздохнул:
– Ну что ж, приступим.
Граф Роланд не появлялся.
Первым слушалось дело Ральфа, поскольку оно больше остальных интересовало присутствующих, включая самого судью. Зачитали обвинение и для дачи показаний вызвали Аннет.
Ральф почему-то не мог сосредоточиться. Он все это слышал раньше, но ему следовало бы внимать показаниям, искать нестыковки, признаки неуверенности, сомнений и колебаний, однако он ощущал себя обреченным. Его враги явились во всеоружии, а единственный могучий защитник – граф Роланд – отсутствовал. Только брат стоял рядом, но Мерфин уже сделал все, что мог, и не преуспел. Надежды не оставалось.
За Аннет стали вызывать свидетелей: Гвенду, Вулфрика, Пег, отца Гаспара. Ральф прежде думал, что обладает полной властью над этими людьми, но каким-то образом они его одолели. Старшина присяжных, сэр Герберт Монтейн, был из тех, кто теперь не подавал Ральфу руки, и задавал вопросы, словно призванные возбудить всеобщее возмущение преступлением: больно ли было? Много ли крови? Плакала ли Аннет?
Когда очередь выступать дошла до Ральфа, он поведал историю, которой присяжные явно не поверили, и говорил тихо, путаясь в словах. Алан Фернхилл держался увереннее: твердо заявил, что Аннет самой хотелось возлечь с Ральфом, и любовники велели ему удалиться, пока они будут познавать друг друга на берегу ручья, – но присяжные не поверили и ему, это Ральф видел по их лицам. Он даже заскучал от долгого разбирательства. Скорее бы все закончилось, и его судьба была решена.
Когда Алан шагнул обратно в толпу, Ральф вдруг осознал, что рядом с ним появился какой-то человек. Ему на ухо проговорили:
– Слушайте внимательно.
Он обернулся и увидел за спиной писаря графа, отца Джерома. Почему-то пришло в голову, что суды вроде этого не властны над священниками, даже если те совершают преступления.
Судья между тем справился, каково мнение присяжных.
Отец Джером пробормотал:
– Лошади на улице, оседланы и готовы.
Ральф замер. Может, он ослышался?
– Что? – переспросил он.
– Бегите к лошадям.
Он осмотрелся. Путь к двери преграждала добрая сотня людей, из которых многие были при оружии.
– Это невозможно.
– Вон туда. – Едва заметным кивком головы отец Джером указал на боковую дверь, из которой в зал вышел судья. Сразу бросилось в глаза, что перед этой дверью стояли только жители Уигли.
Старшина присяжных, сэр Герберт, встал со скамьи. Вид у него был напыщенный.
Ральф поймал взгляд Алана Фернхилла, стоявшего позади. Сквайр все слышал и ждал только сигнала.
– Пора! – прошептал Джером.
Ральф взялся за рукоять меча.
– Мы признаем лорда Уигли Ральфа виновным в изнасиловании, – объявил Монтейн.
Ральф выхватил меч и, размахивая им, бросился к двери.
На мгновение воцарилась полная тишина, затем все хором завопили. Но Ральф единственный в помещении успел обнажить оружие и понимал, что другим понадобится некоторое время, чтобы заступить ему дорогу.
Только Вулфрик попытался его остановить, решительно устремился навстречу, и во взгляде крестьянина не было даже намека на страх. Ральф вскинул меч и со всей силы опустил вниз, метя Вулфрику в голову, намереваясь раскроить ее пополам, но Вулфрик ловко увернулся, меч пропорол ему левую щеку от виска до челюсти. Он громко вскрикнул от резкой боли, его руки взметнулись к ране, и Ральф промчался мимо.
Он распахнул дверь, выбежал в проход и обернулся. За ним следом несся Алан Фернхилл. Старшина присяжных настигал сквайра и уже замахнулся мечом. На мгновение Ральф испытал радостное возбуждение. Вот так и следует разрешать разногласия – оружием, а не разговорами. Либо победил, либо проиграл, и вся недолга.
С ликующим воплем он бросился на сэра Герберта. Острие меча проткнуло кожаную блузу старшины, вонзилось в грудь, но расстояние было велико, поэтому лезвие не проникло между ребрами, лишь поцарапало кожу и уперлось в кость. Однако Монтейн вскрикнул – больше от испуга, чем от боли, – и отшатнулся, прямо на тех, кто бежал за ним. Ральф захлопнул дверь у них перед носом.
Проход тянулся вдоль всего здания, дверь в торце выводила на рыночную площадь, а другая – на конюшенный двор. Где же лошади? Джером только сказал, что они ждут снаружи. Алан кинулся к задней двери, и Ральф помчался вдогонку. Когда они очутились во дворе, гул голосов за спиной подсказал, что боковую дверцу в стене открыли и погоня продолжается.
На дворе лошадей не было.
Ральф метнулся в арку, что вела к фасаду здания.
Взору его предстало самое прекрасное на свете зрелище – оседланный и бьющий копытом гунтер Грифф, а рядом двухлетний Флетч Алана. Обоих коней держал за повод босоногий мальчишка-конюх, жевавший кусок хлеба.
Ральф схватил поводья и вскочил на коня, Алан не отставал. Они ударили коней пятками по бокам в тот самый миг, когда преследователи выскочили из арки. Испуганный мальчишка шарахнулся в сторону. Кони понеслись вскачь.
Кто-то из толпы кинул нож. Тот приблизительно на четверть дюйма вошел Гриффу в бок, потом упал наземь, только подогнав коня.
Беглецы скакали по улицам, распугивая всех, кто попадался на пути: мужчин, женщин, детей и домашний скот. Через ворота в старой городской стене они влетели в предместье, где дома перемежались огородами и садами. Ральф оглянулся. Преследователей не было видно.
Люди шерифа, конечно, погонятся за ними, но сперва им придется вывести и оседлать лошадей. Ральф и Алан уже находились в доброй миле от рыночной площади, и кони не выказывали ни малейших признаков усталости. Ральф был вне себя от счастья. Всего пять минут назад он уже смирился с виселицей, а теперь оказался свободен.
Дорога раздваивалась. Выбрав наугад, Ральф свернул влево. В миле за полями виднелся лес. Там он съедет с дороги и затеряется среди деревьев.
Но что потом?
39
– Граф Роланд поступил очень умно, – объяснял Мерфин Элизабет Клерк. – Он позволил суду идти своим чередом, почти до конца. Не стал подкупать судью, давить на присяжных, запугивать свидетелей или ссориться со своим сыном, лордом Уильямом, но в итоге избежал унижения, и одного из его людей не повесили.
– Как думаешь, где сейчас твой брат?
– Понятия не имею. Я не говорил с ним и не видел его с того самого дня.
Дело было днем в воскресенье, и они сидели на кухне в доме Элизабет. Девушка приготовила для Мерфина обед: вареный окорок с тушеными яблоками и зимними овощами и небольшой кувшин вина, который ее мать купила, а может, стянула на постоялом дворе, где работала.
Элизабет спросила:
– Что же теперь будет?
– Смертный приговор никто не отменял. Ральф не может вернуться в Уигли или появиться в Кингсбридже – его сразу арестуют. По сути, он сам поставил себя вне закона.
– Что теперь делать?
– Он может попросить королевское помилование, но оно стоит целое состояние. Столько денег ни ему, ни мне не собрать.
– Как ты после всего к нему относишься?
Мерфин моргнул.
– Ну, он заслуживает наказания за то, что натворил. Но я не желаю ему смерти. Просто надеюсь, что с ним все в порядке, где бы он ни прятался.