На самом деле она тревожилась даже больше, чем хотела показать. Ни у нее, ни у отца не осталось наличных. Все было вложено либо в мост, либо в грубую шерсть и алое сукно. Выручить деньги можно было только благодаря ярмарке. Если приток покупателей будет скудным, они с отцом угодят в серьезные неприятности. Взять хотя бы свадьбу – кто тогда будет ее оплачивать?
Тревогу Керис разделяли другие купцы. Рик Силверс, глава цеха ювелиров, добавил:
– Это будет третий неудачный год подряд. – Чопорный и подтянутый, он всегда одевался безукоризненно. – Для многих моих собратьев это беда. На шерстяной ярмарке мы делаем половину годового оборота.
Эдмунд его поддержал:
– Это погибель для города. Нельзя такого допустить.
В том же духе высказывались и другие. Керис, которая, по сути, вела собрание, позволила людям выплеснуть раздражение. Чем острее они будут ощущать необходимость действий, тем охотнее примут то смелое предложение, которое она намеревалась внести.
– Шериф Ширинга должен что-то предпринять! – сказал Элфрик. – За что ему платят, если не за надзор за порядком?
– Он не в состоянии прочесать весь лес, – ответила Керис. – У него не хватит людей.
– Люди есть у графа Роланда.
«Почитай, их все равно что нет», – подумала Керис, но снова дала всем вдосталь наговориться, чтобы, когда она выскажет свое предложение, они осознали: другого выхода попросту нет.
Олдермен повернулся к Элфрику.
– Граф нам не поможет, я уже обращался к нему.
Керис, которая писала за отца письмо Роланду, пояснила:
– Ральф был человеком графа, да и остается им. Как вы могли заметить, разбойники не нападают на тех, кто идет на рынок в Ширинг.
Элфрик брюзгливо проронил:
– Нечего было этим крестьянам из Уигли жаловаться на графского сквайра. Что они о себе возомнили?
Керис уже собиралась дать негодующий ответ, но Бетти Бакстер ее опередила:
– По-твоему, лорды могут насиловать кого вздумается?
– Это уже другой вопрос, – вмешался Эдмунд, словно вспомнив о своем умении вести собрания. – Случилось то, что случилось, и Ральф объявил на нас охоту. Что будем делать? Шериф помочь не сможет, а граф не хочет.
Рик Силверс спросил:
– А что лорд Уильям? Он ведь поддержал крестьян Уигли. Это он виноват, что Ральф стал разбойником.
– Его я тоже спрашивал, – ответил Эдмунд. – Он говорит, что мы не в его владениях.
– Вот что бывает, когда твой лендлорд – приор. Какой от него толк, если нужна защита?
– Это еще одна причина, почему необходимо обратиться к королю за хартией боро, – вставила Керис. – Тогда мы будем под королевской защитой.
– Но у нас есть констебль! – возразил Элфрик. – Он-то чем занимается?
– Мы готовы делать все, что потребуется, – откликнулся Марк-ткач, один из помощников констебля. – Только скажите.
– Никто не сомневается в вашей храбрости, – проговорила Керис. – Но вам надлежит блюсти порядок в городе. У констебля Джона нет опыта в отлове разбойников.
Марк, близко сошедшийся с Керис из-за работы на сукновальне, позволил себе слегка возмутиться:
– А у кого он есть?
Керис поняла, что настал нужный миг, – она подвела общий разговор к тому, что ей было нужно.
– На самом деле среди нас есть опытный воин, желающий нам помочь. Я взяла на себя смелость попросить его прийти сюда сегодня, он ждет в часовне. – Она громко позвала: – Брат Томас, прошу тебя.
Из часовенки в дальнем конце зала вышел Томас Лэнгли.
Рик Силверс скривился:
– Монах?
– Прежде чем стать монахом, он был воином, – ответила Керис. – Потерял руку в сражении.
– Следовало было спросить разрешения гильдии, а уж потом его звать, – хмуро проворчал Элфрик.
Керис с облегчением отметила, что никто не обратил внимания на ворчание строителя. Всем хотелось послушать Томаса.
– Нужно собрать ополчение, – начал тот. – По всем подсчетам, в шайке два-три десятка человек. Это не так уж много. Большинство горожан благодаря воскресным состязаниям на стрельбище хорошо владеют луком. Сотня мужчин, подготовленных и под умелым руководством, легко расправится с разбойниками.
– Это все замечательно, – согласился Рик Силверс. – Но сначала нам нужно их отыскать.
– Конечно, – ответил Томас. – Однако я уверен, что в Кингсбридже есть люди, которые знают, где прячутся разбойники.
Мерфин попросил торговца деревом Джейка Чепстоу привезти ему из Уэльса самый большой кусок шифера, какой он только сможет найти. Джейк вернулся из очередной поездки за деревом с тонкой плитой серого валлийского шифера площадью около четырех квадратных футов. Мерфин вставил ее в деревянную раму и приспособил для чертежей.
Этим вечером, пока Керис заседала на собрании приходской гильдии, Мерфин у себя дома на острове Прокаженных составлял карту острова. Просто сдавать землю под пристани и склады ему было мало. Он воображал себе целую улицу с постоялыми дворами и лавками, которая пересекала бы остров от одного моста до другого. Думал, что сам поставит дома и будет сдавать их предприимчивым кингсбриджским торговцам. Мысли о будущем города доставляли удовольствие, было приятно размышлять о домах и улицах, которые понадобятся. Вообще-то об этом полагалось заботиться аббатству, окажись там во главе более толковые люди.
На карте он также пометил их новый с Керис дом. В том крошечном домике, где он жил сейчас, им двоим будет уютно сразу после свадьбы, но потребуется больше места, особенно если пойдут дети. Мерфин подыскал участок на южном берегу острова, где с реки тянуло свежестью. Остров был преимущественно каменистым, но на нем имелся небольшой пятачок плодородной земли, где можно посадить плодовые деревья. Представляя себе новый дом, Мерфин будто воочию видел, как они двое живут вместе, день за днем, до самой смерти.
Сладкие грезы прервал стук в дверь. Мерфин вздрогнул от неожиданности. Как правило, никто не являлся на остров вечерами, только Керис, а она не стала бы стучать.
– Кто там? – встревоженно спросил юноша.
Вошел Томас Лэнгли.
– Монахам в это время суток положено спать, – сказал Мерфин.
– Годвин не знает, что я здесь. – Томас посмотрел на шифер. – Ты чертишь левой рукой?
– Мне все равно, могу и правой. Хочешь вина?
– Нет, спасибо. Мне через несколько часов на утреню, не хочу, чтобы меня сморило.
Томас Мерфину нравился. Они были связаны друг с другом с того самого дня двенадцать лет назад, когда мальчик пообещал рыцарю в случае его смерти привести священника на место, где было захоронено письмо. Потом вместе восстанавливали собор, и Лэнгли всегда давал четкие указания и не шпынял подмастерьев. Он сумел сохранить искренность своей веры и не впасть в показную набожность. «Вот бы все служители Господни были такими», – подумалось Мерфину.
Взмахом руки он указал Томасу на стул у огня.
– Чем могу быть полезен?
– Я по поводу твоего брата. Его нужно остановить.
Мерфин поморщился, как от резкой боли.
– Если бы я мог, то давно бы это сделал. Но я его не видел, а если увижу, сомневаюсь, что он станет меня слушать. Прежде он просил моих советов, но, боюсь, эти дни миновали.
– Я с собрания приходской гильдии. Мне поручили созвать ополчение.
– Не жди, что я запишусь.
– Нет, я пришел не за этим. – Томас криво усмехнулся: – В обширный перечень твоих поразительных умений военное искусство и вправду не входит.
Мерфин печально кивнул:
– Спасибо.
– Но при желании ты мог бы мне помочь.
Мерфину стало не по себе.
– Ладно, говори.
– У разбойников должно быть укрытие где-то неподалеку от Кингсбриджа. Пораскинь мозгами, прикинь, где бы мог прятаться твой брат. Возможно, это какое-нибудь место, известное вам обоим: пещера или заброшенная хижина лесника.
Мерфин молчал.
Томас продолжил:
– Знаю, тебе омерзительно предавать брата. Но вспомни ту семью, на которую он напал первой. Достойный крестьянин, прилежный труженик, его миловидная жена, сын четырнадцати лет и маленькая дочь. Ныне трое из них мертвы, а девочка осиротела. Пускай ты любишь брата, но его необходимо изловить.
– Понимаю.
– Догадываешься, где он может находиться?
Мерфин пока не был готов отвечать на этот вопрос.
– Ты возьмешь его живым?
– Если получится.
Юноша покачал головой:
– Этого мало. Мне нужно слово.
Томас помолчал, затем произнес:
– Хорошо, я возьму его живым. Не знаю как, но что-нибудь придумаю. Обещаю.
– Спасибо. – Мерфин умолк. Он знал, что именно должен сделать, но сердце противилось. Спустя мгновение он заставил себя заговорить: – Когда мне было лет тринадцать, мы часто ходили на охоту: бывало, что с ребятами постарше. Уходили на целый день, жарили на еду все, что удавалось настрелять. Порою мы добирались до меловых холмов и сталкивались с пастухами, которые жили в тех местах летом, пася овец. У пастушек, к слову, нравы простые, некоторые даже позволяли себя целовать. – Он улыбнулся. – А зимой, когда пастухи уходили, мы укрывались в их хижинах. Возможно, Ральф там.
– Благодарю. – Томас встал.
– Не забудь, ты обещал.
– Не забуду.
– Ты доверил мне тайну двенадцать лет назад.
– Помню.
– Я тебя не выдал.
– Понимаю.
– Теперь я доверяюсь тебе. – Мерфин сознавал, что его слова можно понять двояко: как просьбу о взаимности и как скрытую угрозу. Ну и ладно, пусть Томас понимает как ему угодно.
Томас протянул свою единственную руку, и Мерфин ее пожал.
– Я сдержу слово. – Монах вышел.
Ральф и Тэм скакали рядом вверх по склону, за ними ехал Алан Фернхилл, остальные поднимались пешком. Ральф пребывал в отменном настроении: еще одно воскресное утро выдалось вполне удачным. Наступила весна, крестьяне понесли на рынок свежую снедь. На сей раз поживились полудюжиной ягнят, кувшином меда, закупоренным кувшином сливок и несколькими кожаными бурдюками с вином. Как обычно, сами разбойники отделались мелкими порезами и синяками, которыми их одарили наиболее отчаянные жертвы.