Союз с Тэмом оказался весьма успешным. Стычка продолжительностью пару часов обеспечивала их всем необходимым для поистине роскошной жизни на неделю вперед. Остальное время охотились днем и пили по вечерам. Никакие твердолобые крестьяне не изводили их жалобами на соседей насчет межей и не пытались обмануть и скостить арендную плату. Не хватало только женщин, но сегодня они исправили положение, похитив двух пухленьких сестричек лет тринадцати-четырнадцати.
Ральф сожалел только о том, что ему так и не привелось повоевать за короля. Он мечтал об этом с детства и до сих пор не утолил заветного желания. Быть разбойником, как выяснилось, слишком легко. Было бы чем гордиться, коли убиваешь безоружных крестьян. Мальчишка, живший в его сердце, жаждал славы. Он не сумел доказать ни себе, ни остальным, что наделен душой настоящего рыцаря.
Впрочем, он не позволял этим мыслям остужать его радость. Поднявшись на вершину холма, за которой открывалось пастбище, где находилось их укрытие, он предвкушал вечернее пиршество. Зажарят ягненка на вертеле, будут пить сливки с медом. А девки… Ральф решил, что заставит их лечь рядом, чтобы каждая видела, как сестру насилуют разбойники, один за другим. Сердце забилось чаще.
Показались сложенные из камней постройки. Пожалуй, пользоваться ими осталось недолго. Трава подрастала – значит, скоро появятся пастухи. В этом году ранняя Пасха, а потому Духов день будет сразу после майского[62]. Придется искать другое пристанище.
Когда до ближайшей хижины оставалось ярдов пятьдесят, Ральф обомлел: из хижины кто-то вышел.
Они с Тэмом придержали лошадей, остальные разбойники собрались вокруг и схватились за оружие.
Человек приблизился к верховым, и Ральф увидел, что это монах.
Тэм негромко проговорил:
– Во имя всего святого, это же…
Один рукав монашеского балахона был пуст, и Ральф опознал в монахе брата Томаса из Кингсбриджа. Тот направлялся к ним с видом случайного встречного на главной городской улице.
– Здравствуй, Ральф. Помнишь меня?
Тэм спросил:
– Ты знаешь этого человека?
Монах подошел к коню Ральфа с правой стороны и протянул правую руку для рукопожатия. Что, черт подери, он тут делает? Хотя – какой опасности можно ожидать от однорукого монаха? Ральф растерянно наклонился, отвечая на рукопожатие. Вдруг Томас вырвал ладонь и стиснул Ральфу локоть.
Краем глаза Ральф заметил какое-то движение возле хижин. Он повернул голову и увидел, как из ближайшей вышел мужчина, за ним второй, потом еще трое; далее люди стали выбегать из всех хижин и накладывать стрелы на тетивы длинных луков. Ральф сообразил, что он сам и его шайка угодили в засаду, но в этот миг хватка на локте стала тверже. Последовал сильный рывок, и Ральф выпал из седла.
Разбойники завопили. Ральф грянулся оземь, ударился спиной. Испуганный Грифф отпрянул. Когда Ральф попытался подняться, Томас рухнул на него сверху, точно поваленное дерево, возлег, будто на девку.
– Лежи тихо, и тебя не убьют, – прошептал монах.
Послышался свист десятков стрел, одновременно выпущенных из длинных луков, – смертоносный свист, который ни с чем не спутаешь, подобный внезапному порыву ветра или громовому раскату. Шум оглушал – стреляли не меньше сотни человек. Они явно поджидали в хижинах и вышли по условленному сигналу, когда Томас схватил Ральфа за локоть.
Не скинуть ли монаха с себя? Ральф не стал и пытаться: крики людей, в тела которых попадали стрелы, ясно говорили об участи остальных разбойников. С земли видно было плоховато, но он разглядел, что некоторые из шайки повытаскивали мечи, однако до лучников было слишком далеко: если побежать на врага, их застрелят раньше, чем они успеют сойтись в рукопашную. Это побоище, а не сражение. По земле простучали копыта, и Ральф спросил себя, что задумал Тэм – напасть на лучников или удрать?
Неразбериха длилась недолго. Очень скоро Ральф понял, что разбойников разбили наголову.
Томас поднялся, вынул из-под бенедиктинского балахона длинный кинжал и сказал:
– Даже не думай браться за меч.
Ральф встал, оглядел стрелков и узнал многих – толстого Дика-пивовара, волокиту Эдварда-мясника, весельчака Пола Белла, мрачного Билла Уоткина. Всё это были скромные и законопослушные горожане Кингсбриджа, все до единого. Его победили и пленили торговцы. Но удивительнее всего было нечто иное.
Он изумленно посмотрел на Лэнгли:
– Ты спас мне жизнь, монах.
– Только потому, что твой брат просил об этом, – сурово ответил Томас. – Будь моя воля, ты бы сдох прежде, чем свалился наземь.
Кингсбриджская тюрьма располагалась в подвале здания гильдейского собрания. В темнице с каменными стенами не было окон, а пол покрывал слой грязи. Очага в камере не полагалось, и зимой заключенные порою умирали от холода, но теперь стоял май, а вдобавок Ральфа по ночам согревал шерстяной плащ. Ему даже принесли кое-какую мебель: стул, скамью и маленький столик. За все заплатил Мерфин, уговорив констебля Джона. По другую сторону запертой дубовой двери находилось помещение констебля. В рыночные дни и на ярмарочной неделе он с помощниками оставался там на случай беспорядков в городе.
В одну камеру с Ральфом поместили и Алана Фернхилла, которого какой-то меткий кингсбриджский лучник ранил в бедро. Особой опасности рана не представляла, но убежать сквайр не сумел, а вот Тэм Проныра скрылся.
Настал последний день пребывания в тюрьме. В полдень шериф должен забрать их в Ширинг. Обоих уже заочно приговорили к смерти за изнасилование Аннет и преступления, совершенные в зале суда на глазах судьи: нападение на старшину присяжных и на Вулфрика, а также побег. В Ширинге их повесят.
За час до полудня родители Ральфа принесли заключенным обед – горячий окорок, свежий хлеб и кувшин крепкого эля. Пришел и Мерфин, и Ральф догадался, что родные хотят попрощаться.
Отец подтвердил его догадку:
– Мы не поедем с тобой в Ширинг.
Мать добавила:
– Мы не хотим видеть, как… – Она осеклась, но Ральф понял: родители не поедут в Ширинг, чтобы не видеть, как его будут вешать.
Он выпил эля, но еда в горло не лезла. В конце концов, его ждет виселица, какой уж тут обед. Да и просто есть не хотелось. Зато Алан обжирался. Сквайр как будто не ведал, сколь жестокая участь им уготована.
Повисло тяжелое молчание. Никто не знал, о чем говорить в эти последние минуты. Мод тихо плакала, Джеральд негодующе насупился, а Мерфин спрятал лицо в ладони. Алан Фернхилл откровенно скучал.
У Ральфа на языке вертелся вопрос к брату. Он не то чтобы хотел задавать этот вопрос, но сознавал, что другой возможности не будет.
– Когда брат Томас стащил меня с лошади, защитив от стрел, я поблагодарил его за спасение моей жизни. – Он посмотрел на брата и добавил: – Монах сказал, что делает это по твоей просьбе, Мерфин.
Брат просто кивнул.
– Ты просил его об этом?
– Да.
– Значит, знал, что должно случиться?
– Да.
– Вот как… А откуда Томас узнал, где меня искать?
Мерфин не ответил.
– Ты ему сказал, верно? – не отставал Ральф.
– Мерфин! – в ужасе воскликнул отец. – Как ты мог?
– Гнусная свинья, – прошипел Алан Фернхилл.
Мерфин ответил брату:
– Вы убивали людей! Невинных крестьян, их жен и детей! Вас нужно было остановить!
Ральф, к своему удивлению, ничуть не разозлился. Только стало трудно дышать. Он сглотнул и справился:
– Зачем ты просил Томаса пощадить меня? Хочешь полюбоваться, как меня повесят?
– Ральф, не надо. – Мод разрыдалась.
– Не знаю, – сказал Мерфин. – Может, просто хотел, чтобы ты пожил чуть подольше.
– Ты предал меня. – Ральф ощутил, что вот-вот сломается. Слезы сами собою наворачивались на глаза, в голове заломило. – Ты предал меня, – повторил он.
Мерфин сердито встал.
– Клянусь небесами, ты это заслужил!
– Не ссорьтесь, – взмолилась Мод.
Ральф печально покачал головой:
– Не будем. Это время миновало.
Дверь открылась, и вошел констебль Джон.
– Шериф ждет, – объявил он.
Мод обняла сына и со слезами прижалась к нему. Через несколько мгновений Джеральд мягко ее отстранил.
Джон вышел, Ральф двинулся следом. Он подивился, что его не связали, не заковали в кандалы. Один раз он уже сбежал; неужто не боятся, что он снова удерет? Ральф пересек помещение констебля и вышел наружу. Родные следовали по пятам.
Похоже, недавно прошел дождь: яркое солнце отражалось от луж на мокрой земле, и Ральфу пришлось зажмуриться, чтобы не ослепнуть. Когда глаза привыкли к свету, он разглядел своего жеребца Гриффа, стоявшего под седлом. На душе у него потеплело. Он взял поводья и шепнул гунтеру в ухо:
– Ты-то не предавал меня, правда, дружок?
Конь, обрадовавшись хозяину, раздул ноздри и топнул копытом.
Шериф с помощниками, вооруженные до зубов, ждали верхом. Значит, в Ширинг он поедет на коне, но под надежной охраной. Ральф понял, что на сей раз сбежать не удастся.
Он присмотрелся к охране. Люди рядом с шерифом вовсе не были его помощниками. Это же люди графа Роланда! А вон и сам граф, черноволосый и чернобородый, верхом на гнедом боевом коне. Что он здесь делает?
Не спешиваясь, граф наклонился и передал констеблю Джону пергаментный свиток.
– Прочтите, если можете, – распорядился Роланд, как обычно, одной стороной рта. – Это послание от короля. Все заключенные графства помилованы и отпущены на свободу при условии, что они присоединятся ко мне и отправятся в королевское войско.
– Ура! – выкрикнул Джеральд.
Мод снова разрыдалась. Мерфин заглянул констеблю через плечо и прочел послание.
Ральф покосился на Алана. Тот спросил:
– Что это значит?
– Это значит, что мы свободны.
– Если я правильно понимаю, вы действительно свободны. – Констебль Джон повернулся к шерифу. – Подтверждаете?
– Подтверждаю.