Керис подумала, что он выглядит встревоженным, и это ее удивило.
Сесилия ответила:
– Мы хотим иметь госпиталь для больных и отдельный гостевой дом для здоровых гостей.
– Какая неожиданная мысль.
– Всему причиной та хворь, которая началась с Молдвина-кухаря. Она, конечно, особенно заразна, но болезни часто вспыхивают на рынках, и отчасти это объясняется тем, что у нас больные и здоровые едят, спят и испражняются вместе.
Годвин оскорбился:
– Ого! С каких это пор монахини подались во врачи?
Керис нахмурилась. Подобная язвительность была несвойственна ее двоюродному брату. Обычно он добивался своего обаянием, особенно со столь влиятельными людьми, как мать Сесилия. За этим выпадом явно что-то крылось.
– Разумеется, мы не врачуем, – ответила настоятельница. – Но всем известно, что болезни передаются от больных к здоровым. Это очевидно.
– Мусульманские врачи, – вставила Керис, – полагают, что болезнь передается от взгляда больного.
– Вот оно что! Очень, очень интересно. – Приор говорил с откровенной издевкой. – Что ж, те из нас, кто семь лет изучал медицину в Оксфорде, всегда рады поучиться у молодых монахинь, едва принявших постриг.
Керис нисколько не оробела и не собиралась выказывать уважение лживому ханже, пытавшемуся ее убить.
– Если ты не считаешь болезни заразными, почему бы тебе не доказать свою искренность и не переночевать сегодня в госпитале вместе с сотней людей, страдающих рвотой и поносом?
– Сестра Керис, прекрати, – одернула Сесилия. – Простите, отец-настоятель. Я не желала вовлекать вас в медицинский диспут с простой монахиней, а лишь хотела убедиться, что вы не возражаете против выбранного нами места.
– Сейчас вы все равно не сможете начать стройку, – проворчал Годвин. – Элфрик занят дворцом.
– Элфрик нам не нужен, – опять вмешалась Керис. – Строить будет Иеремия.
– Керис, замолчи! – Сесилия грозно поглядела на сестру. – Веди себя как положено. Не встревай больше в мой разговор с отцом-настоятелем.
Керис вдруг сообразила, что ничуть не помогает Сесилии, и, подавив раздражение, неохотно опустила голову и проговорила:
– Простите, мать-настоятельница.
Сесилия вновь повернулась к Годвину:
– Вопрос не в том, когда нам строить, а где.
– Боюсь, я не могу этого одобрить, – сухо ответил приор.
– А где бы вы предпочли видеть новый госпиталь?
– Мне не кажется, что вам нужен новый госпиталь.
– Простите, но за женскую обитель отвечаю я, – довольно резко заметила Сесилия. – Вы не можете указывать мне, как тратить наши деньги. Пускай обычно мы советуемся друг с другом о том, где ставить новое здание, однако вы позабыли об этой малости, принимаясь за свой дворец. Тем не менее я советуюсь с вами, но лишь по вопросу о местоположении постройки. – Она покосилась на Ллойда. – Уверена, что архидьякон согласится со мною.
– Этот вопрос подлежит согласованию, – примирительно отозвался Ллойд.
Керис вновь нахмурилась, озадаченная происходящим. Какая Годвину разница? Он возводит свой дворец к северу от собора. Какое ему дело, если монахини поставят новое здание на юге, куда братья все равно почти не заходят? Отчего он обеспокоен?
Настоятель повторил:
– Говорю вам, я не одобряю ни местоположение, ни саму постройку. Обсуждение закончено!
Тут Керис словно прозрела, осознав причину упрямства Годвина. Она настолько опешила от этого, что выпалила:
– Ты украл наши деньги!
– Керис! – воскликнула Сесилия. – Я тебя предупреждала!
– Он украл наследство вдовы из Торнбери! – крикнула монахиня в негодовании, дерзнув перебить настоятельницу. – Вот откуда у него появились средства на дворец. А теперь он пытается нам помешать, потому что знает: когда мы придем в сокровищницу, наших денег там не окажется!
Она была вне себя от возмущения.
– Не говори глупостей, – процедил Годвин.
По этому беспомощному ответу Керис поняла, что попала в точку. Подтверждение догадки разозлило ее пуще прежнего.
– Докажи! – крикнула она, но затем заставила себя говорить спокойнее. – Мы сейчас же отправимся в сокровищницу и проверим тайники. Ведь отец-настоятель возражать не будет, правда?
– Это унизительно, – вмешался Филемон. – Разумеется, приор не подвергнет себя столь оскорбительному испытанию.
Керис пропустила его слова мимо ушей.
– В сестринском тайнике должно быть ровно сто пятьдесят фунтов золотом.
– Ни о какой проверке и речи быть не может, – отрезал Годвин.
– У сестер есть полное право проверить тайники, раз было предъявлено обвинение. – Керис посмотрела на Сесилию, и та кивнула в знак согласия. – Если настоятель не желает присутствовать при проверке, несомненно, архидьякон будет счастлив стать свидетелем.
Ллойд, судя по его виду, не хотел ввязываться в склоку, но достойных причин для отказа не придумал и потому пробормотал:
– Если это посодействует обеим сторонам, то конечно…
Керис продолжала размышлять вслух:
– Как вы открыли сундучок? Замок делал кузнец Кристофер, он не стал бы давать вам второй ключ и помогать нас обворовывать. Значит, вы взломали замок, а потом как-то заделали. Что вы сделали, сняли петли? – Она заметила, как приор невольно покосился на своего подручного. – Ага! Значит, Филемон снял петли, а настоятель взял деньги и отдал их Элфрику.
– Хватит предположений, – произнесла Сесилия. – Идемте посмотрим. Мы все должны пойти в сокровищницу и открыть сундучок, чтобы положить конец домыслам.
– Это была не кража, – проронил Годвин.
Все уставились на приора. Повисло ошеломленное молчание.
– Так вы признаетесь! – воскликнула наконец Сесилия.
– Это была не кража, – повторил настоятель. – Деньги пошли на благо аббатства и во славу Божью.
– Не имеет значения, – отрезала Керис. – Это были не твои деньги!
– Это деньги, ниспосланные Всевышним, – стоял на своем Годвин.
– Они были завещаны сестрам, – возразила Сесилия. – Вы об этом знали. Вы сами видели завещание.
– Я ничего не знаю ни о каком завещании.
– Еще как знаете. Я передала вам его для снятия копии… – Сесилия запнулась.
– Я ничего не знаю ни о каком завещании, – повторил Годвин.
– Он его уничтожил! – догадалась Керис. – Сказал, что сделает копию, подлинник положит в сундук… а сам уничтожил.
Настоятельница, раскрыв рот, уставилась на приора.
– Я должна была догадаться, – проговорила она. – После того, что вы пытались учинить с Керис, мне не следовало вам доверять. Но я решила, что ваша душа спасена. Какая ошибка!
– Хорошо, что мы сами сделали копию завещания, прежде чем отдать подлинник. – Керис от отчаяния только что это выдумала.
– Разумеется, подделка, – отозвался Годвин.
– Начнем с того, что, будь это твои деньги, тебе бы не пришлось взламывать сундучок, – сказала Керис. – Пошли посмотрим. Убедимся, цел он или взломан.
– То обстоятельство, что кто-то трогал петли, еще ничего не доказывает, – подал голос Филемон.
– Так я права! – воскликнула Керис. – Иначе откуда тебе знать, что кто-то трогал петли? Сестра Бет не открывала тайник после давешней проверки, а тогда сундучок был цел. Значит, вы сами достали его из тайника, если вам известно насчет петель.
Филемон очевидно смутился и ничего не ответил.
Сесилия обратилась к Ллойду:
– Архидьякон, вы представляете епископа. Полагаю, ваш долг состоит в том, чтобы велеть приору вернуть наши деньги.
Ллойд выглядел озабоченным. Он спросил Годвина:
– Вы все потратили или что-то осталось?
– Пойманного вора не спрашивают, может ли он отдать свою бесчестную добычу, – прошипела Керис.
– На дворец истрачено больше половины, – признался Годвин.
– Строительство нужно немедленно прекратить, – заявила Керис. – Распусти людей сегодня же, здание следует снести, а материалы продать. Ты должен вернуть все до последнего пенни. Если после сноса дворца не сможешь расплатиться деньгами, то возместишь землями или каким-нибудь другим имуществом.
– Я отказываюсь, – ответил Годвин.
Сесилия снова обратилась к Ллойду:
– Архидьякон, прошу выполнить ваш долг. Вы не можете допустить, чтобы подопечные вашего епископа обворовывали друг друга, пускай они оба и служат Господу.
– Я не могу принять на себя такую ответственность, – возразил Ллойд. – Это слишком серьезный вопрос.
От такого слабоволия Керис онемела, снедаемая яростью и отчаянием.
Настоятельница возмутилась:
– Но вы обязаны!
Архидьякон понимал, что угодил в ловушку, но покачал головой.
– Обвинение в краже, уничтожение завещания, мошенничество… Это дело должен рассматривать сам епископ!
– Но епископ Ричард отправился во Францию. – Сесилия всплеснула руками. – Никто не знает, когда он вернется. А Годвин тем временем будет тратить украденные деньги!
– Боюсь, я ничего не могу сделать, – ответил Ллойд. – Необходимо обратиться к Ричарду.
– Очень хорошо, – отрезала Керис, и тон у нее был такой, что все взоры обратились на нее. – Нам остается единственный выход. Мы поедем искать нашего епископа.
46
В июле 1346 года король Эдуард III собрал в Портсмуте крупнейший флот, который когда-либо видела Англия, – почти тысячу кораблей. Из-за встречного ветра выход в море долго откладывали, но 11 июля флот все-таки покинул гавань. Порт назначения хранили в тайне.
Керис и Мэйр прибыли в Портсмут два дня спустя, не успев перехватить епископа Ричарда, который отплыл вместе с королем.
Монахини решили последовать за войском во Францию.
Получить разрешение даже на поездку в Портсмут оказалось непросто. Мать Сесилия собрала всех сестер, чтобы обсудить эту затею, и некоторые монахини принялись твердить, что Керис подвергнет себя духовным и физическим опасностям всякого рода. Однако сестры нередко покидали обитель, не только ради паломничества, но и по делам: ездили в Лондон, Кентербери, Рим. Вдобавок монахини Кингсбриджа хотели вернуть свои деньги.