Возглавил марш отряд принца Уэльского[68], за ним шел королевский отряд, потом обоз и замыкающие. Вперед выслали разведчиков – проверить, далеко ли французы. Ральф находился в передовых частях, с шестнадцатилетним принцем, который звался Эдуардом, как и отец.
Надеялись застать французов врасплох, переправившись через Сомму вброд. Вчера вечером король похвалил: «Неплохо, Ральф Фицджеральд». Сам Ральф давно усвоил, что такие слова ровным счетом ничего не значат. Сколько он уже выполнил важных поручений, требовавших, кстати, недюжинной смелости, для короля Эдуарда, графа Роланда, других знатных особ, но до сих пор не стал рыцарем. Однако сейчас он не сильно обиделся на короля. На кону стояла, среди прочего, его собственная жизнь, и Ральф обрадовался, найдя возможность спастись, так что ему стало почти наплевать, ценят остальные его старания или нет.
На марше десятки маршалов[69] со своими помощниками бдительно следили за тем, чтобы войско двигалось в нужном направлении, не давали строю разбредаться, разделяли роты, норовившие смешаться, и подгоняли отстающих. Все маршалы были знатными людьми, ведь слушаются только тех, кто наделен властью. Король Эдуард не терпел беспорядочных перемещений войска.
Англичане шли на север. Дорога взобралась на покатый холм, с которого можно было различить сверкавшее вдалеке устье реки. Оттуда спустились по засеянным злаками полям. Когда войско проходило через деревни, маршалы не допускали грабежей, поскольку иначе пришлось бы тащить через реку лишний груз. Также они запретили поджигать поля, опасаясь, как бы дым не выдал расположение войска врагу.
Когда передовые подразделения дошли до Сенвиля, солнце едва показалось из-за горизонта. Сама деревня стояла на скалистом утесе в тридцати футах над рекой. Ральф с обрыва разглядывал расстилавшееся впереди препятствие, полторы мили воды и болот. На дне белели камни, явно обозначавшие брод. На дальнем берегу высился зеленый холм. Солнце взошло, справа от Ральфа, на склоне того холма блеснул металл и вспыхнули яркие цвета. Ральф заподозрил худшее.
Крепнущий свет подтвердил его подозрения: враг уже поджидал. Французы знали, разумеется, где расположен брод, и какой-то хитроумный их военачальник догадался, что англичане тоже могут отыскать его местоположение. Вот тебе и застали врасплох.
Ральф посмотрел на реку. Та текла на запад, и уровень воды подсказывал, что отлив начался, но для переправы вброд было еще слишком глубоко. Придется ждать.
Английское войско подтягивалось к берегу, все новые сотни людей прибывали с каждой минутой. Попытайся король сейчас развернуть армию для отхода, начнется полная неразбериха.
Вернулся разведчик, и Ральф прислушался к его докладу принцу Уэльскому. Войско короля Филиппа покинуло Абвиль и надвигается по этому берегу.
Этого разведчика посылали узнать, насколько быстро наступают французы.
Ральф со страхом осознал, что отступать некуда и придется переходить реку вброд.
Он всматривался в противоположный берег, подсчитывая французов. Решил, что тех больше тысячи. Однако куда опаснее было войско численностью в десятки тысяч человек, шедшее из Абвиля. Из множества стычек с французами Ральф вынес убеждение, что они по-настоящему храбры – порой до безрассудства, – но не любят дисциплину. Маршировали они обычно в беспорядке, не выполняли приказов и нередко нападали, доказывая свою доблесть, когда разумнее было обождать. Но если они сумеют справиться со своей вольницей и подойдут сюда через несколько часов, то застигнут воинов короля Эдуарда как раз посреди реки. Враг окажется на обоих берегах, и тогда англичан попросту истребят.
А после разорения, учиненного ими в последние шесть недель, пощады ждать нечего.
Ральф прикинул, не надеть ли доспехи. Семь лет назад он снял с трупа француза под Камбре отличную кирасу, но та лежала в обозе. Кроме того, он сомневался, что сумеет пройти полторы мили по воде и грязи в этакой тяжести. Сейчас на нем была железная шапка и короткая кольчуга, ничего тяжелее он на марше на себя не напяливал. Придется идти так. Остальные тоже были в легком снаряжении. Большинство пехотинцев прикрепили шлемы к поясу, готовые надеть их при столкновении с противником. В полном вооружении не шел никто.
Солнце поднималось все выше, уровень воды падал, и скоро той стало по колено. Из королевской свиты посыпались приказы начинать переправу. Отряду Ральфа распоряжения доставил сын графа Роланда лорд Уильям Кастер. «Первыми идут лучники. Пусть начинают стрелять, как только приблизятся к дальнему берегу», – сказал он. Ральф слушал с каменным лицом. Он не забыл, как Уильям пытался повесить его за то, чем развлекалась в последние полтора месяца половина английского войска.
– Когда выйдете на берег, лучники должны рассыпаться влево и вправо и пропустить рыцарей и пехоту.
«Легко сказать», – подумал Ральф. С приказами всегда так. Но крови прольется немало. Враг наверняка занял склоны над рекой, чтобы отстреливать беззащитных англичан, бредущих по воде.
Первой выступила рота Хью Диспенсера под приметным черно-белым стягом. Лучники вошли в воду, держа оружие над водой, за ними последовали пехота и рыцари, следом двинулись люди графа Роланда, и вскоре Ральф и Алан уже ехали по воде.
Расстояние в полторы мили казалось малым, но очень быстро Ральф понял, что брести по воде – совсем другое дело, даже для коней. Дно было неровным, кое-где устье превращалось в болото, в других местах вода доходила пехотинцам до пояса. Люди и животные быстро уставали. Августовское солнце нещадно палило сверху, а мокрые ноги коченели и немели. А впереди, куда англичане продолжали поглядывать, все отчетливее виднелся противник, ждавший на северном берегу.
Ральф с растущей опаской всматривался в ряды врага. Линию вдоль берега составляли арбалетчики. Он знал, что это не французы, а итальянские наемники, которых всегда именовали генуэзцами, хотя на самом деле они были родом со всей Италии. Арбалет уступал в скорострельности длинному английскому луку, но у генуэзцев будет достаточно времени на перезарядку, пока англичане бредут через реку. За стрелками на зеленом склоне выстроились готовые к нападению пешие и конные воины.
Оглянувшись, Ральф увидел, что тысячи англичан уже вступили в воду. О том, чтобы вернуться, речи и быть не могло: те, кто двигался позади, давили на передних, вынуждая идти дальше.
Теперь Ральф ясно различал ряды противника. По береговой линии французы установили толстые деревянные щиты-павезы[70], за которыми обычно скрывались арбалетчики. Едва англичане подошли на расстояние выстрела, генуэзцы принялись стрелять.
С трехсот ярдов они не могли похвастаться меткостью: потерявшие скорость болты валились в воду. Но все же кое-кого из людей и лошадей задело. Раненые падали, их сносило течением, и они тонули. Лошади метались в реке, которая покраснела от их крови. Сердце Ральфа забилось чаще.
Чем ближе англичане подходили к берегу, тем точнее стреляли генуэзцы, тем сильнее били болты. Арбалет считался медленным оружием, зато стрелял железными болтами со стальными наконечниками. Вокруг Ральфа падали кони и люди, некоторые сразу же погибали. Он сознавал, что защищаться нечем, и шел вперед, ощущая безразличие – то ли повезет, то ли убьют. Между тем грохот сражения становился все громче: свистели жуткие арбалетные болты, кричали раненые, испуганно ржали лошади.
Лучники, шедшие впереди, пытались отстреливаться. Нижние плечи шестифутовых луков тонули в воде, поэтому приходилось держать оружие под непривычным углом, а речное дно под ногами предательски скользило, однако стрелки старались изо всех сил.
Арбалетные болты с близкого расстояния пробивали даже кирасы, а никто из англичан не надел лат. Если не считать шлемов, у них не было защиты от смертельных выстрелов.
Ральф готов был развернуться и убежать, но десять тысяч человек и пять тысяч лошадей позади просто затоптали бы его и он захлебнулся бы, вздумайся ему двинуться обратно. Оставалось лишь пригибаться к шее Гриффа и гнать коня дальше.
Уцелевшие английские лучники наконец достигли мелководья и стали стрелять метче, посылая стрелы навесом поверх щитов. Опытный лучник мог выпустить до дюжины стрел за минуту. Древки делались из древесины – как правило, из ясеня, – но наконечники стрел были стальными, а потому, когда стрелы падали ливнем, это был смертоносный ливень. Внезапно вражеская стрельба из-за щитов заметно ослабела. Некоторые щиты попадали. Генуэзцы попятились, и англичане выбрались на берег.
Ступив на сушу, лучники рассыпались в стороны, освобождая дорогу рыцарям, которые с мелководья устремились на вражеские ряды. Ральф, по-прежнему шедший по воде, видывал на своем веку достаточно сражений, чтобы понять замысел французов: те собирались держать строй и позволить арбалетчикам перебить англичан на берегу и в реке. Но рыцарские заповеди не допускали, чтобы знать пряталась за спинами простолюдинов-стрелков, а потому французские рыцари сломали строй и ринулись навстречу английским, тем самым растеряв преимущество своего положения. Ральф приободрился.
Генуэзцы подались назад, на берегу началась рукопашная. Сердце Ральфа бешено стучало от страха и возбуждения. Французы мчались и нападали сверху вниз по склону и были при полных доспехах. Они с легкостью смели роту Хью Диспенсера. Передние рыцари вылетели на мелководье и принялись убивать людей в воде.
Лучники графа Роланда выбрались на сушу прямо перед Ральфом и Аланом. Те, кто уцелел, разделились. В душе Ральфа крепла уверенность, что англичане обречены, и сам он погибнет, но его влекло вперед силой общего порыва, и вдруг он сообразил, что, прильнув к шее Гриффа, вскинул меч и несется прямиком на французов. Он пригнулся, пропуская над собой вражеский меч, и выскочил на берег, нанес бесполезный удар по стальному шлему, а в следующий миг Грифф врезался в другую лошадь. Та была крупнее, но моложе, от удара споткнулась и сбросила седока в ил. Ральф развернул Гриффа, отъехал чуть назад и вновь приготовился нападать.