В Париже он задержался на две недели. Сюда чума еще не добралась, и было несказанно приятно видеть вместо пустынных улиц и трупов у порогов обычную жизнь большого города, где люди покупали и продавали, гуляли и веселились. Мерфин приободрился и лишь теперь осознал, насколько он был угнетен флорентийскими ужасами. Он присматривался к парижским соборам и дворцам, делал зарисовки подробностей, которые его особенно заинтересовали; при себе у него имелась маленькая записная книжка из бумаги, нового писчего материала, стремительно покорявшего Италию.
Покинув Париж, он присоединился к знатной семье, возвращавшейся в Шербур. Слыша лопотание Лоллы, все принимали Мерфина за итальянца, а он не рассеивал это заблуждение, поскольку англичан на севере Франции люто ненавидели. Со знатным семейством и их свитой он неторопливо пересек Нормандию; в седле перед ним сидела Лолла, а позади шла поводу вьючная лошадь. Мерфин неутомимо рассматривал церкви и аббатства, уцелевшие после вторжения короля Эдуарда почти два года назад.
Можно было бы передвигаться быстрее, но он твердил себе, что подобные шансы выпадают нечасто и нужно сполна насладиться чужеземным архитектурным многообразием. Однако в мгновения искренности перед собою он признавал, что просто боится возвращаться в Кингсбридж.
Он ехал домой, к Керис, но она вполне могла оказаться совсем не той Керис, какой была девять лет назад: могла измениться и внешне и духовно. Некоторые монахини толстели, их единственным удовольствием в жизни становилась еда. Правда, Керис скорее похудела, изнуряя себя голодом в приступах самоотречения. Может статься, она теперь одержима верой, молится целыми днями и сечет себя за воображаемые грехи. А может, вовсе умерла.
Все это являлось ему в ночных видениях, но в глубине души Мерфин знал, что Керис не раздобрела и не сделалась истово верующей. Если бы она умерла, он бы узнал об этом, как узнал о смерти ее отца. Она почти наверняка будет все той же Керис, невысокой, стройной чистюлей, сообразительной, деятельной и решительной. Как она примет его? Какие чувства испытывает к нему после девяти лет разлуки? Равнодушно вспоминает, как часть прошлого, из-за которого нечего переживать, как он сам, к примеру, вспоминал Гризельду? Или еще тоскует по нему? Мерфин не знал, что думать, и сильно беспокоился.
Судно прибыло в Портсмут, откуда Мерфин отправился дальше с торговцами. На перекрестке Мьюдфорд торговцы свернулись на Ширинг, а Мерфин с Лоллой перешли вброд мелкую реку и двинулись по кингсбриджской дороге. «Как жалко, что на перекрестке нет никакого знака, – думал Мерфин. – Сколько людей продолжают ездить в Ширинг просто потому, что не ведают о близости Кингсбриджа».
Стоял теплый летний день, ярко светило солнце, и они увидели город в золотистой дымке. Сперва над деревьями показалась макушка соборной башни. По крайней мере, та не рухнула, хотя Элфрик ремонтировал ее одиннадцать лет назад. Досадно, что башню не видно с перекрестка Мьюдфорд, иначе количество гостей города выросло бы многократно.
Подъехали ближе, и Мерфин внезапно испытал диковинное чувство, одновременно возбуждение и страх, да такое сильное, что его замутило. Он даже испугался, что придется спешиться, но постарался успокоиться. Что может случиться теперь? Пусть Керис примет его равнодушно, не умрет же он от этого.
На окраинах предместья Новый город он приметил новые дома. Роскошное строение, в свое время возведенное им для Дика-пивовара, больше не возвышалось за городской чертой. Город изрядно разросся.
На мгновение он забыл о дурных предчувствиях при виде своего моста. Красивой дугой тот поднимался над рекою и ловко опускался на остров посреди течения. На дальней стороне острова мост вновь взмывал вверх, пересекая второй рукав реки. Белый камень сверкал на солнце. Люди и повозки двигались в обоих направлениях. Сердце Мерфина застучало чаще от гордости: именно таким он и задумывал свое творение, прекрасным, прочным и полезным. «Это я сделал, – подумал он, – и вышло отлично».
Но его ждало потрясение, когда он подъехал. Каменную кладку ближнего моста у центрального быка обезобразили трещины, которые скрепили, точно дымоход, железными скобами, верной приметой забот Элфрика. Мерфин ужаснулся увиденному. С гвоздей, державших жуткие скобы, бахромой свисала ржавчина. Мерфин вспомнил, как одиннадцать лет назад Элфрик ремонтировал старый деревянный мост. «Все допускают ошибки, – подумалось ему, – но люди, которые не учатся на своих ошибках, повторяют их снова и снова».
– Треклятые болваны, – пробурчал он.
– Треклятые болваны, – откликнулась Лолла. Так она учила английский язык.
Мерфин въехал на мост. Его порадовало, что настил лежит ровно, а очертания прочных перил с резным карнизом, который словно вторил резьбе собора, заставили восхититься.
Остров Прокаженных по-прежнему изобиловал кроликами. Мерфин продолжал владеть собственностью на острове. В его отсутствие Марк-ткач собирал плату с арендаторов, выплачивал оговоренную сумму аббатству, вычитал свою долю, а остаток ежегодно высылал во Флоренцию через семейство Кароли. После всех вычетов Мерфин получал немного, однако с каждым годом доход чуточку возрастал.
Дом Мерфина на острове имел обжитой вид: ставни были открыты, порог чисто выметен. Он разрешил жить здесь Джимми. Теперь тот уже, конечно, не мальчик, а мужчина.
В торце второго моста незнакомый старик собирал мостовщину. Мерфин отдал ему пенни. Старик пристально посмотрел на путника, словно пытаясь вспомнить, но ничего не сказал.
Кингсбридж выглядел одновременно знакомым и чужим. Поскольку он во многом остался тем же самым, перемены казались Мерфину почти чудесными, будто случились за одну ночь. Ряд лачуг снесли и заменили красивыми домами; мрачное жилище зажиточной вдовы сделалось оживленным постоялым двором; колодец высох, и его замостили; серый дом выкрасили белым.
Он направился в «Колокол» на главной улице возле монастырских ворот. Там ничего не изменилось: таверна в столь бойком месте благополучно просуществует, должно быть, еще сто лет. Мерфин передал лошадей и поклажу конюху и вошел внутрь, держа Лоллу за руку.
Как и в любой таверне, в большом зале «Колокола» стояли грубые столы и скамьи, чуть дальше располагались бочки с пивом и вином и местная кухня. Таверна пользовалась спросом и приносила прибыль, поэтому солому на полу меняли часто, стены исправно белили, а зимой в очаге пылал жаркий огонь. В этот теплый летний день все окна были открыты настежь, и в зал задувал свежий ветерок.
Из задних помещений вышла Бесси Белл. Девять лет назад она была соблазнительной девицей, а ныне стала пышнотелой женщиной. Она оглядела Мерфина, не узнавая, и по одежде признала в нем богатого посетителя.
– Здравствуй, путник. Что мы можем сделать для тебя и твоего ребенка?
Мерфин усмехнулся.
– Я хотел бы комнату, Бесси.
Лишь тут она его узнала.
– Да чтоб мне лопнуть! Это же Мерфин-строитель! – Мерфин протянул ей руку, но Бесси бросилась его обнимать и трясти за плечи. Он всегда ей нравился. Наконец она отпустила его и всмотрелась в лицо. – Какую бороду ты себе отрастил! Без нее я бы тебя скорее узнала. Девочка твоя?
– Ее зовут Лолла.
– Надо же, хорошенькая какая! У тебя, наверное, красивая мама.
– Моя жена умерла.
– Печально. Твоя Лолла еще совсем маленькая, она забудет. У меня тоже муж умер.
– Я не знал, что ты была замужем.
– Мы познакомились, когда ты уехал. Ричард Браун из Глостера. Умер год назад.
– Грустно слышать.
– Отец в Кентербери, отправился в паломничество; я пока заправляю в таверне.
– Я всегда уважал твоего отца.
– Он тебя тоже. Вечно липнет к умникам. А мой Ричард ему не особо нравился.
– Ясно. – Мерфин решил, что разговор как-то чересчур перекинулся на личные темы. – Что слышно о моих родителях?
– Они живут не здесь. Переехали к твоему брату в Тенч.
От Буонавентуры Кароли Мерфин слышал, что Ральф стал лордом Тенча.
– Отец, конечно, очень рад.
– Надулся, как индюк. – Бесси улыбнулась, затем посерьезнела. – Ты, верно, проголодался и устал. Я велю мальчишкам отнести твои вещи наверх и принесу кружку эля и похлебки.
Она повернулась, направляясь на кухню.
– Спасибо, но… – Бесси остановилась. – Будет здорово, если ты покормишь Лоллу. А мне нужно кое-что сделать.
Бесси кивнула.
– Конечно. – Она наклонилась к девочке. – Пойдешь с тетей Бесси? Думаю, ты съешь кусочек хлеба. Любишь свежий хлеб?
Мерфин перевел дочери, и та радостно кивнула.
Бесси поглядела на него.
– Хочешь сходить к сестре Керис?
Это было нелепо, но он почему-то почувствовал себя виноватым.
– Да. Она здесь?
– А где ей быть? Теперь заведует госпиталем. Удивлюсь, если в один прекрасный день она не станет настоятельницей. – Бесси взяла девочку за руку и повела в задние комнаты, бросив через плечо: – Удачи.
Мерфин вышел. Радушие Бесси несколько утомляло, но радость ее была неподдельной, и у него потеплело на душе. Он миновал ворота и остановился перед западным, словно парившим в воздухе фасадом собора. Храму насчитывалось почти двести лет, но он по-прежнему внушал трепет.
В глаза бросился дворец средних размеров, двухэтажный и с внушительным крыльцом, за кладбищем, к северу от собора. Он стоял недалеко от места, где раньше находился старый и скромный деревянный дом приора – должно быть, обиталище Годвина. «Интересно, где настоятель нашел деньги», – подумал Мерфин.
Он подошел ближе. Дворец выглядел величественно, однако Мерфину не понравился, поскольку никак не сочетался с нависавшим над ним собором. Поневоле возникало ощущение, что строили впопыхах. Громоздкое крыльцо заслоняло часть окон второго этажа. Что хуже всего, дворец, поставленный по другой оси, торчал под нелепым углом к собору.
Элфрик потрудился, никаких сомнений.
Сидевший на ступенях толстый черный кот с белым кончиком хвоста злобно посмотрел на гостя.