Увидев гостя, Медж вскрикнула от удивления и радости, обняла Мерфина, расцеловала в заросшие щеки, а затем принялась кудахтать над Лоллой.
– Думал, она поиграет с твоими детишками, – грустно повинился Мерфин. – Но они, оказывается выросли.
– Деннис и Ной в монастырской школе, – ответила Медж. – Им тринадцать и одиннадцать. Но Дора затискает твою дочь, она любит детей.
Дочка Медж подхватила Лоллу на руки.
– Соседская кошка принесла котят. Хочешь посмотреть?
Лолла залопотала по-итальянски, и Дора, приняв это за согласие, утащила девочку.
Медж оставила Джона заканчивать с разгрузкой и повела Мерфина наверх.
– Марк уехал в Мелкум: мы вывозим часть сукна в Бретань и Гасконь, – вернется сегодня или завтра.
Мерфин уселся в гостиной и принял кружку с элем.
– Похоже, Кингсбридж процветает, – проговорил он.
– Торговля шерстью нынче в упадке, – возразила Медж. – Треклятые налоги на войну! Все приходится продавать горстке крупных торговцев, чтобы король мог поиметь свою долю дохода. В Кингсбридже таких осталось несколько, та же Петранилла ведет дела покойного брата, но раньше, конечно, было всяко лучше. К счастью, вырос спрос на готовое сукно, по крайней мере в городе.
– Приором по-прежнему Годвин?
– К сожалению, да.
– Он до сих пор чинит помехи и пакостит?
– Не то слово. Противится любым переменам, запрещает все новшества. Как-то Марк предложил разрешить торговлю на рынке не только по воскресеньям, но и по субботам…
– Разумно. Что сказал Годвин?
– Что люди будут ходить на рынок, не заглядывая в храм, а это плохо.
– Но некоторые могли бы посещать собор в субботу.
– У него всегда кружка наполовину пустая, а не наполовину полная.
– Но приходская гильдия, думаю, с ним борется?
– Нечасто. Олдерменом-то теперь Элфрик. Они с Элис получили почти все состояние Эдмунда.
– Насколько я помню, олдермену не обязательно быть самым богатым человеком в городе.
– Обычно бывает именно так. Не забудь, Элфрик нанимает множество ремесленников – плотников, каменщиков, месителей раствора – и скупает запасы у всех, кто торгует строительными материалами. По сути, очень многие поддерживают его потому, что он их содержит.
– А он всегда был заодно с Годвином.
– Угу. Элфрик забирает себе все заказы аббатства, то есть почти все наши стройки.
– Ну, как строитель он мало чего стоит.
– Странно, правда? – язвительно заметила Медж. – Годвину бы нанять настоящего мастера, однако он этого не делает. Для него самое главное, чтобы его беспрекословно слушались и выполняли все его пожелания.
Мерфин пригорюнился. Ничего не изменилось, его враги оставались в силе. Не исключено, что ему будет непросто вернуться к прежней жизни.
– Значит, для меня нет хороших новостей. – Он встал. – Схожу-ка я на свой остров.
– Не сомневайся: Марк зайдет к тебе, как вернется.
Мерфин хотел было забрать Лоллу, но той было так весело, что он оставил дочку на попечение Доры и двинулся через город к реке, чтобы еще раз осмотреть трещины на мосту. Пристально вглядываться в них не было необходимости, причина появления трещин казалась очевидной. Он обошел остров Прокаженных. Здесь тоже мало что изменилось: на западной оконечности сохранилось несколько пристаней и складов, а к востоку от дороги, что вела от одного моста к другому, стоял единственный дом – его собственный, тот самый, в который он впустил Джимми.
Получив остров во владение, Мерфин когда-то помышлял заняться его благоустройством. За годы его отсутствия перемен к лучшему, разумеется, не произошло. Значит, можно попытаться сделать что-нибудь теперь. Он принялся мерить землю шагами, выполняя грубые прикидки, и до самого обеда ходил по острову, думая, где поставить дома и даже проложить улицы.
Потом забрал дочь и вернулся в «Колокол». Бесси подала вкусную похлебку из свинины, сдобренную ячменем. В таверне было малолюдно, и Бесси присоединилась к гостям, выставив кувшин своего лучшего красного вина. После еды она заново наполнила стакан гостя, а Мерфин пустился рассказывать ей о своих планах:
– Дорога через остров, от одного моста до другого, видится мне отличным местом для лавок, – прибавил он.
– И для таверн, – уточнила Бесси. – «Колокол» и «Остролист» нынче не пустуют ни дня, потому что они рядом с собором. Везде, где мимо постоянно ходят люди, надо ставить таверну.
– Если я построю таверну на острове Прокаженных, готов отдать ее тебе.
Бесси посмотрела ему в глаза.
– Можно и вместе там заправлять.
Мерфин улыбнулся. Он был сыт и слегка пьян от хорошего вина. Да, любой мужчина с удовольствием завалился бы в постель с Бесси, чтобы насладиться ее мягким округлым телом. Любой, но не он.
– Я очень любил свою жену Сильвию, однако все то время, пока мы были женаты, не переставал думать о Керис. Сильвия это знала.
Бесси отвернулась.
– Бедняжка.
– Да уж. Я никогда не свяжу себя с другой женщиной. Если женюсь снова, то лишь на Керис. Я не то чтобы очень хороший, но не настолько дурной.
– Но Керис может не пойти за тебя.
– Знаю.
Бесси собрала грязную посуду и встала.
– Ты хороший человек. Слишком хороший.
Она ушла на кухню, а Мерфин уложил дочь на дневной сон и сел на скамейку у входа в таверну. Глядя на остров Прокаженных и радуясь сентябрьскому солнцу, он стал чертить на большой шиферной доске. Но толком поработать не удалось: проходившие мимо горожане здоровались и расспрашивали, чем он занимался минувшие девять лет.
Ближе к вечеру он рассмотрел широкоплечую фигуру Марка-ткача, поднимавшегося на холм на подводе с бочкой. Марк всегда был великаном, а теперь, отметил про себя Мерфин, отрастил вдобавок немалое брюшко.
Мастер пожал лапищу ткача.
– Я был в Мелкуме, – пояснил Марк. – Езжу туда каждые несколько недель.
– В бочке-то что?
– Вино из Бордо, прямо с корабля, который привез свежие новости. Слыхал, принцесса Жанна отправилась в Испанию?
– Да. – Всякий более или менее осведомленный европеец знал, что пятнадцатилетняя дочь короля Эдуарда обручена с принцем Педро, наследником кастильского престола. Свадьба призвана была укрепить союз Англии с самым крупным иберийским королевством и послужить залогом того, что Эдуард мог сосредоточиться на бесконечной войне с Францией, не опасаясь вторжения с юга.
– Так вот, – продолжил Марк. – Она умерла в Бордо от чумы.
Мерфин замер. Теперь положение короля Эдуарда во Франции стало намного хуже. Но куда больше тревожило, что болезнь распространилась настолько далеко.
– Точно от чумы?
– Французские моряки говорят, что трупы валяются прямо на улицах.
Мерфин испугался. Он-то думал, что навсегда распрощался с la moria grande. Неужто жуткая хворь способна добраться до Англии? За себя строитель не беспокоился, поскольку никто не заболевал дважды, а Лолла была среди тех немногих, кто почему-то вообще не заразился. Он боялся за остальных, в особенности за Керис.
Марк заговорил о другом.
– Ты вернулся вовремя. Части молодых купцов Элфрик в должности олдермена опостылел окончательно. Он ведет себя как цепной пес Годвина. Я хочу бросить ему вызов. Тебя послушают, так что приходи вечерком на собрание гильдии: мы заодно тебя примем.
– Но я же не закончил ученичества.
– Ты уже столько понастроил, здесь и везде. Кому будет дело до таких пустяков?
– Ладно.
Чтобы приступить к застройке острова, все равно понадобится вступить в гильдию. У людей вечно находятся возражения против новых зданий, потому поддержка не помешает. Вот только уверенности Марка Мерфин не испытывал.
Ткач покатил дальше, а Мерфин пошел кормить Лоллу ужином. На закате Марк вернулся в «Колокол», и вдвоем с Мерфином они двинулись по главной улице, когда теплый день перетек в прохладный вечер.
Здание гильдейского собрания, в котором много лет назад Мерфин отстаивал свой мост, некогда казалось ему красивым, но сейчас оно выглядело жалким и неуклюжим в сравнении с величественными итальянскими дворцами. Интересно, что должны были думать такие люди, как Буонавентура Кароли и Лоро Фиорентино, о грубом каменном сооружении с подвалом, где располагались тюрьма и кухня, и с главным залом, где посредине выстроились рядком, подпирая крышу, нелепые колонны?
Марк представил Мерфина тем немногим, кто появился в Кингсбридже или добился известности и достатка в его отсутствие. Впрочем, большинство лиц были знакомыми, пускай люди стали чуть старше. Мерфин поздоровался с теми, кого не успел повидать за минувшие два дня, в том числе и с Элфриком, напялившим парчовый камзол с серебряной нитью. Олдермен нисколько не удивился – очевидно, ему донесли, что Мерфин вернулся, – и одарил мастера взглядом, исполненным непримиримой ненависти.
Также присутствовали приор Годвин и его помощник брат Филемон. В свои сорок два Годвин все сильнее напоминал дядю Антония, подумалось Мерфину, прежде всего брюзгливыми складками вокруг рта. Приор держался вполне дружелюбно, и это нарочитое дружелюбие могло обмануть тех, кто не знал настоятеля близко. Филемон тоже изменился: когда-то тощий и нескладный, он располнел и погрузнел, точно процветающий купец, держался спесиво и самоуверенно, хотя Мерфину почудились за этой маской беспокойство и обращенная на себя ненависть подхалима. Филемон пожал мастеру руку с таким видом, будто дотрагивался до змеи. Грустно было сознавать, что старая вражда не умерла.
Пригожий темноволосый молодой мужчина перекрестился, увидев Мерфина, а потом подошел и назвался. Это оказался его бывший ученик Джимми, ныне известный как Иеремия-строитель. Мерфина порадовало, что Джимми дорос до приходской гильдии, но похоже, менее суеверным не стал.
Марк успел уже рассказать всем про принцессу Жанну. Мерфину пришлось ответить на несколько вопросов о чуме, однако больше кингсбриджских купцов беспокоил несостоявшийся союз с Кастилией, грозивший продлить французскую войну, что несла им сплошные убытки.