Вернувшаяся прислужница убрала со стола.
– Попроси зайти ко мне брата Томаса, – попросила Керис.
Хотелось удостовериться, что они после того неприятного разговора остались друзьями.
Вдруг снаружи донесся шум. Керис разобрала стук копыт и те суетливые возгласы, которые обыкновенно означали, что прибыл какой-то знатный человек. Несколько мгновений спустя дверь распахнулась и вошел сэр Ральф Фитцджеральд, лорд Тенч.
Он явно гневался, но Керис притворилась, что не замечает этого.
– Здравствуй, Ральф, – поздоровалась она как могла приветливо. – Какая приятная неожиданность. Добро пожаловать в Кингсбридж.
– Я не любезничать пришел, – грубо ответил Ральф и остановился в опасной близости от Керис. – Ты что творишь? Хочешь погубить всех крестьян графства?
Следом за лордом вошел другой мужчина, крупный, но с маленькой головой, и он встал у дверей. Керис узнала давнего дружка Ральфа Алана Фернхилла. Оба были вооружены мечами и кинжалами, и настоятельница внезапно осознала, что во дворце больше никого нет.
– Хочешь окорока, Ральф? – спросила она, пытаясь выиграть время. – Я только что обедала.
Ральф не поддался на эту уловку.
– Ты воруешь у меня крестьян!
– Крестьян? Или фазанов?
Алан Фернхилл расхохотался.
Ральф побагровел, вид у него сделался еще грознее, и Керис пожалела о своей шутке.
– Будешь насмехаться надо мною, как бы тебе не разрыдаться, – пригрозил он.
Керис налила в кружку эль.
– Я вовсе не насмехаюсь. Будь добр, объясни, что ты имеешь в виду.
Дрожащие руки выдавали ее страх, но лорд не принял кружку, а ткнул в настоятельницу пальцем.
– Батраки бегут из моих деревень. Я стал выяснять, куда они пропадают, и узнал, что они переселяются в твои деревни, где им платят больше.
Керис кивнула.
– Если ты продаешь лошадь и у тебя двое покупателей, разве ты не продашь ее тому, кто предложит больше денег?
– Это не одно и то же.
– Как по мне, одинаково. Вот, выпей эля.
Резким движением Ральф выбил кружку из ее рук. Та упала на пол, эль пролился на солому.
– Это мои батраки.
Пальцы болели, но Керис попыталась отвлечься от боли. Она нагнулась, подняла кружку и поставила на буфет.
– Не совсем так. Если они батраки, значит, ты не дал им земли, поэтому у них есть право уйти.
– Но я их лорд, черт подери! Кроме того, на днях я предложил землю одному свободному крестьянину, а он отказался – дескать, в аббатстве условия выгоднее.
– Вспомни про лошадь, Ральф. Мне нужны люди, и я даю им то, чего они хотят.
– Ты женщина и потому не в состоянии все продумать. Кончится ведь тем, что за ту же работу тех же крестьян больше платить придется всем.
– Не обязательно. Повышенная плата может привлечь тех, кто сейчас вообще не имеет работы, – тех же разбойников или бродяг, что кормятся брошенным добром в вымерших от чумы деревнях. Из нынешних батраков вполне могут выйти арендаторы, и работать они будут усерднее, потому что станут возделывать собственную землю.
Ральф ударил кулаком по столу, и Керис невольно моргнула.
– Ты не имеешь права менять обычаи!
– А мне кажется, имею.
Ральф схватил ее за ворот балахона.
– Я этого так не оставлю!
– Убери руки, грубый мужлан!
В этот миг вошел брат Томас.
– Вы посылали за мной, мать… Эй, что здесь происходит?
Он быстро пересек комнату, и Ральф отпустил балахон Керис с такой поспешностью, будто тот вдруг загорелся. Томас был безоружен и однорук, но однажды уже одолел Ральфа, и лорд опасался монаха.
Ральф сделал шаг назад, поняв, что выдал свой страх, и пристыженно отвернулся.
– Мы закончили! – громко произнес он, отходя к дверям.
– То, что я делаю в Аутенби и в других местах, совершенно законно, Ральф, – сказала Керис.
– Ты нарушаешь заведенные порядки!
– Закон этого не запрещает.
Алан открыл дверь перед лордом.
– Поживем – увидим! – бросил Ральф и вышел.
67
В марте Гвенда и Вулфрик посреди недели отправились со старостой Нейтом на рынок в маленький городок Нортвуд.
Они трудились теперь на лорда Ральфа. Обоих пока щадила чума, но несколько батраков Ральфа умерли, ему понадобились рабочие руки, и староста Уигли предложил нанять этих двоих. Староста платил достойное жалованье, а вот Перкин отделывался исключительно едой.
Правда, когда батраки объявили, что переходят к Ральфу, Перкин вдруг выяснил, что тоже может позволить себе платить им жалованье, но было уже поздно.
В рыночный день они нагрузили подводу бревнами из господского леса для продажи в Нортвуде, где с незапамятных времен имелся дровяной рынок. Сэм и Дэвид отправились с родителями, так как за ними некому было приглядеть. Мать Гвенды умерла два года назад, а папаше она бы своих детей все равно не доверила.
С ними заодно на рынок двинулись другие жители Уигли. Отцу Гаспару требовались семена для огорода, а Джоби, отец Гвенды, рассчитывал продать свежепойманных кроликов.
Низкорослый горбун Нейт торговался с покупателями, поскольку увечье не позволяло ему таскать тяжести. Вулфрику и Гвенде выпало сгружать бревна. В полдень староста дал им пенни на обед в таверне «Старый дуб» на городской площади. Они заказали вареный окорок с пореем и разделили еду с сыновьями. Восьмилетний Дэвид ел по-детски немного, зато быстро подраставший десятилетний Сэм был все время голоден.
За обедом Гвенда случайно подслушала один разговор.
Компания бедно одетых молодых людей в углу пила эль из больших кружек. Среди них выделялся парень с густой светло-русой бородой, облаченный в дорогую одежду зажиточного крестьянина или деревенского ремесленника – кожаные штаны, добротные башмаки и новую шапку. Он бросил фразу, что заставила Гвенду навострить уши:
– Мы в Аутенби платим батракам по два пенса в день.
Она прислушалась, но разбирала лишь отдельные слова. Услышала, что некоторые наниматели платят больше привычного пенни, поскольку рабочих рук после чумы не хватает. Это было слишком хорошо, чтобы поверить сразу и безоговорочно.
Гвенда не стала ничего говорить Вулфрику, но, когда прозвучали эти волшебные слова, ее сердце забилось чаще. Столько лет ее семья влачила жалкое существование. Неужели жизнь наконец-то станет лучше?
Нужно разузнать поподробнее.
Пообедав, они сели на лавочку у крыльца, наблюдая, как сыновья и другие дети бегают вокруг огромного дерева, от которое таверна получила свое название.
– Вулфрик, – тихо позвала Гвенда, – что, если мы будем получать каждый по два пенса в день?
– Как это?
– В Аутенби. – Она рассказала мужу то, что услышала. – А вдруг это начало новой жизни для нас?
– Значит, отцовская земля мне так и не достанется?
Гвенде захотелось чем-нибудь его огреть. Неужто он до сих пор верит в чудеса? Нельзя же быть таким глупцом?
– Прошло двенадцать лет, – сказала она ровно. – Власть Ральфа изрядно окрепла. Он ни разу не дал понять, что простил тебя. По-твоему, есть надежда, что рано или поздно он смягчится?
Вулфрик не ответил на этот вопрос.
– Где мы будем жить?
– В Аутенби должны быть свободные дома.
– Ральф нас отпустит?
– Он не может нас остановить: мы батраки, а не сервы. Ты что, забыл?
– Ральф-то помнит об этом?
– Значит, нельзя дать ему возможность возразить.
– И как это устроить?
– Ну… – Об этом Гвенда еще не думала, но теперь поняла, что действовать нужно не откладывая. – Можно уйти прямо сегодня, отсюда.
Было страшно. Они всю жизнь прожили в Уигли, а Вулфрик и вовсе с рождения, причем в одном и том же доме. А теперь они замышляли перебраться в деревню, которой никогда не видели, даже не попрощавшись с односельчанами.
Вулфрика вдобавок беспокоил горбатый староста, как раз направлявшийся через площадь к лавке свечника.
– Что скажет Нейт?
– А мы ему ничего не станем говорить. Наплетем что-нибудь: мол, решили здесь заночевать, нам так захотелось, вернемся завтра. Никто не узнает, куда мы делись. А в Уигли ноги нашей больше не будет.
– Никогда не будет… – угрюмо повторил Вулфрик.
Гвенда сдерживала снедавшее ее нетерпение. Она хорошо знала мужа. Если Вулфрик что решил, остановить его невозможно, но требуется время, чтобы принять решение. Возможно, он скоро сам дойдет до нужной мысли. Он не то чтобы туповат, нет, просто осторожный и осмотрительный, ненавидит скоропалительные решения. А вот она считала, что так и надо поступать, действовать сразу.
Из «Старого дуба» вышел тот парень с русой бородой. Гвенда осмотрелась и, не увидев поблизости никого из Уигли, встала, подошла к парню и спросила:
– Я верно расслышала: ты говорил про два пенса в день для батраков?
– Все верно, мистрис. В долине Аутенби, всего в полудне пути отсюда. Нам нужны люди.
– А ты кто?
– Пахарь из Аутенби. Меня зовут Гарри.
Гвенда рассудила, что Аутенби, видно, большая и богатая деревня, коли в ней есть собственный пахарь. Обычно пахарей нанимали вскладчину несколько деревень.
– А кто ваш лорд?
– Настоятельница Кингсбриджа.
– Керис!
Отличные новости! Керис можно доверять. Гвенда воспрянула духом.
– Да, она теперь настоятельница. Очень решительная женщина.
– Я знаю.
– Она твердо намерена возделывать свои поля, чтобы кормить сестер, и не хочет слышать никаких отговорок.
– А есть у вас дома для батраков? Желательно семейных?
– К сожалению, полно. Мы многих потеряли за время чумы.
– Говоришь, отсюда твоя деревня на юго-восток?
– По южной дороге до Бедфорда, затем вверх по реке Аутен.
Гвенда вспомнила об осторожности и проговорила:
– Я-то сама не собираюсь…
– Ну да, конечно. – Пахарь ей не поверил.
– Подружка моя, глядишь, надумает. – Гвенда отвернулась.
– Тогда передай подруге, чтобы приезжала поскорее, нам нужно заканчивать весеннюю вспашку и сев.
– Хорошо.