Гвенда толкнула мужа.
– Вижу, – мрачно произнес Вулфрик.
Случайно такие люди в деревню не заглядывают. Они презирали тех, кто растил урожай и ходил за скотиной, обыкновенно наезжали только для того, чтобы отнять у крестьян еду, добывать которую считали ниже своего достоинства, – хлеб, мясо и эль. Их воззрения на то, какими правами они обладали и за что должны платить, всегда расходились с мнением крестьян, так что ссоры вспыхивали нередко.
Вскоре всадников углядели все деревенские, и разговоры стихли. Гвенда заметила, что Гарри-пахарь чуть развернул упряжку и правит к деревенской окраине, но не поняла зачем.
Она не сомневалась, что воины явились за беглыми батраками. Внезапно осознала, что молится, прося Господа, чтобы всадники приехали за Карлом из Шефтсбери или кем-то другим из пришлых. Увы, подойдя ближе, она узнала Ральфа Фицджеральда и Алана Фернхилла. Ее сердце упало.
Настал миг, которого Гвенда страшилась сильнее всего. Она знала, что Ральф может узнать, куда они делись. Наверное, ее папаша догадался и распустил язык. Пускай Ральф не вправе принуждать их вернуться, но он рыцарь и лорд, а такие люди обычно вели себя как им заблагорассудится.
Бежать было поздно. Крестьяне шли по тропе между широкими вспаханными полями. Вздумай кто-то побежать, Ральф и Алан тут же заметят и кинутся в погоню. Тогда Гвенда и ее семья лишатся даже той скромной защиты, какую давала компания деревенских. Они угодили в ловушку, и прятаться негде.
Гвенда окликнула сыновей:
– Сэм! Дэвид! Идите сюда!
Мальчики то ли не услышали, то ли притворились, что не слышат, и побежали дальше. Гвенда бросилась за ними, но они решили, что это игра, и припустили быстрее. Они почти добрались до деревни, а у Гвенды не было сил гнаться за ними.
– Вернитесь! – крикнула она со слезами в голосе.
Вулфрик обогнал жену, легко нагнал Дэвида и сгреб в охапку, но вот Сэм, заливаясь смехом, уже мчался среди домов.
Всадники натянули поводья у церкви. Когда Сэм подбежал к ним, Ральф коленями послал коня вперед, свесился с седла и схватил мальчишку за ворот рубахи. Сэм заверещал от страха.
Гвенда взвизгнула.
Ральф посадил мальчика на холку коня.
Вулфрик с Дэвидом на руках остановился перед Ральфом.
– Твой сын, полагаю? – спросил лорд.
Гвенда ужаснулась, вся в страхе за сына. Конечно, Ральф не станет намеренно калечить ребенка, но всякое ведь бывает. Вдобавок существовала другая опасность.
Увидев Сэма рядом с Ральфом, Вулфрик вполне способен догадаться, что это отец и сын.
Да, мальчик еще маленький, лицо и фигура у него детские, но волосы густые, глаза черные, как у Ральфа, а костлявые плечи со временем сделаются широкими и нальются силой.
Гвенда покосилась на мужа. Судя по лицу Вулфрика, он не замечал того, что казалось очевидным ей самой. Остальные тоже как будто не видели ничего подозрительного. Только Ви, жена старосты, пристально смотрела на Гвенду. Старая корова, похоже, догадывалась, но прочие оставались в неведении.
Уилл вышел вперед и обратился к приезжим:
– Здравствуйте, господа. Я Уилл, староста Аутенби. Можно узнать…
– Заткнись! – Ральф ткнул пальцем в Вулфрика. – Что он тут делает?
Гвенда расслышала всеобщий вздох облегчения: люди поняли, что гнев лорда направлен не на них.
– Милорд, это батрак, нанят властью настоятельницы Кингсбриджа, – ответил Уилл.
– Он беглец и должен вернуться домой.
Уилл смолчал, напуганный до полусмерти. Заговорил Карл из Шефтсбери:
– А вы кто такой, что этого требуете?
Ральф уставился на Карла, словно запоминая.
– Придержи язык, не то я изуродую тебе вторую половину рожи.
Уилл встревоженно произнес:
– Мы не хотим кровопролития.
– Очень мудро, староста. Кто этот наглец?
– Это не важно, рыцарь, – грубо ответил Карл. – Мне известно, кто вы такой, Ральф Фицджеральд. Я был в Ширинге, когда вас приговорили к повешению за изнасилование.
– Но ведь не повесили, правда?
– А зря. У вас нет никаких прав на этих батраков. Попробуйте применить силу, и получите урок.
Кто-то охнул. С рыцарями при оружии не следовало говорить столь дерзко.
Вулфрик сказал:
– Уймись, Карл. Я не хочу, чтобы тебя из-за меня убили.
– Я не за тебя заступаюсь, – сказал Карл. – Если этому головорезу позволить увести одного, потом придут за мной. Мы должны держаться вместе. Мы не беспомощны.
Карл был выше Вулфрика и почти не уступал шириной плеч. Гвенда видела, что он настроен решительно, и изнемогала от страха. Что, если начнется драка, прольется кровь, а ее Сэм по-прежнему сидит на лошади лорда?
– Мы просто уйдем с Ральфом, – проговорила она. – Так будет лучше.
– Нет, не уйдете, – возразил Карл. – Я не позволю ему вас забрать, хотите вы того или нет. Ради моего собственного блага.
Люди одобрительно загудели. Гвенда огляделась. Почти все мужчины держали в руках лопаты и мотыги и были готовы пустить их в дело, хотя и выглядели напуганными.
Вулфрик повернулся спиной к Ральфу и негромко, но твердо распорядился:
– Женщины, уведите детей в церковь, скорее!
Матери похватали малышей, принялись подзывать ребятишек постарше. Гвенда осталась стоять где стояла, как и несколько молодых крестьянок. Мужчины сбились тесной кучкой, встали плечом к плечу.
Ральф недоуменно переглянулся с Аланом. Они не ожидали, что столкнутся с пятью десятками воинственно настроенных крестьян. Но, поскольку были верхом, могли ускакать при первой же опасности.
– Ладно, тогда я заберу в Уигли этого паренька.
Гвенда зажала рот рукой.
– Если родители захотят его вернуть, сами придут туда, где им полагается быть.
Гвенде мнилось, что она сходит с ума: Сэм в руках Ральфа, тот готов ускакать. Она едва справилась с воплем, что рвался наружу из груди. Если Ральф развернет коня, решила она, она бросится на него и попытается стащить с седла, и сделала шаг вперед.
Тут позади Ральфа и Алана появилась воловья упряжка. Гарри-пахарь подогнал волов с другого конца деревни. Восемь могучих животных остановились перед церковью, тупо осматриваясь и не ведая, куда идти дальше. Гарри их придерживал. Теперь Ральф и Алан очутились в западне между деревенскими жителями, волами и каменной церковью.
«Гарри с самого начала задумал помешать Ральфу увести нас с Вулфриком, – поняла Гвенда. – Что ж, он подошел как нельзя вовремя».
Карл произнес:
– Отпустите ребенка, сэр Ральф, и ступайте с миром.
«Беда в том, – подумалось Гвенде, – что теперь лорду трудно будет отступить, не потеряв лица. Ему нужно что-то сотворить, чтобы не выставить себя на посмешище, – для гордого рыцаря это самое главное». Рыцари беспрестанно твердили о чести, но слова оставались словами: когда им требовалось, знатные господа охотно совершали постыднейшие поступки. На самом деле они заботились исключительно о собственном достоинстве; для них смерть была приемлемее унижения.
На мгновение все замерли: рыцарь с ребенком на коне, возмущенные крестьяне, туповатые волы в упряжке.
Затем Ральф ссадил Сэма наземь.
На глазах у Гвенды выступили слезы облегчения.
Сэм кинулся к матери, обхватил ее за пояс и разрыдался.
Крестьяне выдохнули, опустили лопаты и мотыги.
Ральф дернул поводья и крикнул:
– Но, пошел!
Конь встал на дыбы. Ральф всадил шпоры ему в бока и поскакал прямо на людей. Крестьяне бросились врассыпную. Алан устремился за Ральфом. Крестьяне метались по площади перед церковью, падали на грязную землю, валились друг на друга, но кони каким-то чудом никого не потоптали.
Ральф и Алан хохотали, выезжая из деревни, как если бы случившееся было отменной шуткой.
Но лорда унизили, а это, как знала Гвенда, означало, что он непременно вернется отомстить.
68
Эрлкасл ничуть не изменился. Двенадцать лет назад, припомнилось Мерфину, граф хотел поручить ему снести старую башню и возвести новый современный дворец, более подобающий вельможе и уместный в мирное время, но он отказался ради строительства моста в Кингсбридже. Похоже, с тех пор о новой башне благополучно позабыли: за привычной стеной восьмеркой и двумя подъемными мостами возвышалась старинная башня, где по-прежнему проживала графская семья, этакие перепуганные кролики, что отсиживаются в норе, не догадываясь, что лиса давно ушла. Должно быть, нынешний Эрлкасл во многом оставался таким же, каким был в дни леди Алины и Джека Строителя.
Мерфин приехал вместе с Керис, которую пригласила графиня, леди Филиппа. Граф Уильям заболел, и Филиппа сочла, что это может быть чума. Керис сильно огорчилась. Она-то думала, что хворь отступила, ведь за последние шесть недель в Кингсбридже никто не умер от чумы.
Выехали немедленно, однако гонцу потребовалось два дня, чтобы добраться из Эрлкасла до Кингсбриджа, а еще два дня у них самих ушло на дорогу. Не исключено, что граф успел умереть или находится при смерти.
– Я смогу разве что напоить его маковым настоем и немного облегчить предсмертные муки, – жалобно проговорила Керис.
– Ты делаешь больше, – возразил Мерфин. – Твое появление утешает людей. Ты держишься уверенно, знаешь, что делаешь, объясняешь понятно – про опухоли, горячку и боль – и не пытаешься пустить пыль в глаза умными рассуждениями о гуморах. А ведь от таких рассуждений обычно еще сильнее пугаются. Когда ты рядом, люди чувствуют, что о них заботятся, и этого вполне достаточно.
– Надеюсь, ты прав.
Мерфин думал, что она зря скромничает. Он не раз видел, как охваченный страхом мужчина или женщина успокаивается, стоит Керис оказаться поблизости, и снова становится разумным человеком, способным справиться с любой бедой.
За то время, пока в округе бушевала чума, врожденный дар Керис к врачеванию дополнила разошедшаяся окрест слава, что приписывала настоятельнице едва ли не сверхъестественные способности. На многие мили вокруг было известно, что она со своими монахинями продолжает, рискуя жизнью, ухаживать за больными, даже пускай монахи бежали. Люди считали Керис святой.