– Странно, – проговорила Керис.
Крик вполне мог исходить отсюда, но сейчас тут все было спокойно.
Они прошли на кухню. Пусто, как и следовало ожидать.
Томас внезапно принюхался.
– Что такое? – почему-то шепотом спросил Мерфин.
– Монахи блюдут чистоту, – негромко ответил Томас, – а тут побывал кто-то потный.
Сам Мерфин не улавливал никакого запаха.
Томас подобрал поварской тесак, каким разрубают туши и рассекают кости.
Они направились к двери. Томас предостерегающе вскинул культю, призывая остановиться. Во дворе женской обители мерцал свет, отражавшийся, похоже, от пламени свечи, что горела то ли в сестринской трапезной, то ли на каменной лестнице в дормиторий.
Томас скинул сандалии и шагнул вперед, босыми ногами неслышно ступая по каменным плитам. Он словно растаял в царившем во дворе мраке. Мерфин едва различал его фигуру.
Вдруг ноздрей коснулся слабый, но едкий запах. Это был не запах немытых тел, который Томас почуял на кухне, а какой-то другой. Спустя миг Мерфин осознал, что пахнет дымом.
Томас явно тоже почувствовал и замер у стены.
Кто-то невидимый удивленно хмыкнул, из темноты во двор выскользнула фигура. В слабом свете обрисовались очертания мужчины в капюшоне, скрывавшем голову и лицо. Чужак повернулся к двери трапезной.
Томас нанес удар.
Тесак коротко блеснул во мраке, потом послышалось омерзительное шипение, когда лезвие вонзилось в человеческое тело. Чужак вскрикнул от боли и ужаса. Когда он упал, Томас ударил повторно, и крик перешел в отвратительное бульканье, а потом все стихло. Чужак распростерся на каменных плитах.
Керис, стоявшая рядом с Мерфином, негромко ахнула.
Мерфин бросился к монаху.
– Что происходит?
Томас повернулся к нему, махнул тесаком, прогоняя обратно, и прошипел:
– Тихо!
Слабый свет внезапно сгинул, и дворик осветился ярким пламенем факела.
Кто-то выскочил из трапезной – высокий мужчина с мешком в одной руке и пылающим факелом в другой. Он громко топал по плитам, но смахивал на призрака из-за грубой маски с прорезями для глаз и рта.
Томас преградил ему путь и занес тесак, но чуть запоздал. Мужчина врезался в него, и Томас отлетел в сторону, врезавшись в колонну. Раздался хруст, будто его голова ударилась о камень. Лишившись чувств, он сполз наземь, однако грабитель тоже потерял равновесие и упал на колени.
Керис оттолкнула Мерфина, выбежала на свет и склонилась над Томасом.
Откуда-то появились еще несколько мужчин, все в капюшонах, некоторые с факелами. Мерфину показалось, что одни выбежали из трапезной, а остальные спустились из дормитория. Одновременно послышались женские крики и рыдания. На мгновение все смешалось.
Мерфин кинулся к Керис и попытался прикрыть ее собой.
Грабители увидели неподвижное тело на каменных плитах и остановились, будто опешив. В свете факелов было видно, что их сообщник безусловно мертв: его шея была вспорота, кровь обильно залила ближайшие плиты. Чужаки водили головами из стороны в сторону, оглядываясь через прорези в капюшонах, похожие на рыб в ручье.
Один из них заметил красный от крови тесак Томаса, валявшийся возле Керис, и указал на оружие остальным. Раздраженно рыкнул и обнажил меч.
Мерфин испугался за Керис, шагнул вперед, привлекая внимание мечника, и тот двинулся на него и замахнулся. Мерфин попятился, уводя мечника от Керис. Потом настала пора беспокоиться не за нее, а уже за себя. Продолжая пятиться и трясясь от страха, он поскользнулся в крови мертвеца. Ноги подкосились, и он повалился на спину.
Мечник встал над ним, готовый нанести удар.
Вдруг вмешался его подельник, самый высокий из грабителей, перемещавшийся удивительно резво, и левой рукой стиснул локоть мечника. Должно быть, он командовал остальными: едва он без единого слова покачал головой в капюшоне – и мечник покорно опустил оружие.
Мерфин заметил на левой руке своего спасителя латную рукавицу – правая была голой.
Немой разговор продолжался не дольше, чем потребовалось бы, чтобы досчитать до десяти, и завершился столь же неожиданно, как и начался. Один из грабителей рванулся к кухне, остальные припустили следом. Они явно продумали путь отступления заранее: из кухни одна дверь вела на соборную лужайку, так было проще всего выйти за пределы аббатства. Грабители исчезли, прихватив факелы, и двор снова погрузился во мрак.
Мерфин застыл, не зная, что предпринять. Погнаться за грабителями? Подняться в дормиторий и узнать, почему монахини кричали? Идти выяснять, откуда тянет дымом?
Он опустился на колени рядом с Керис.
– Томас жив?
– Ударился головой и лишился чувств, но дышит и крови нет.
За спиной раздался знакомый голос сестры Джоаны:
– Пожалуйста, помогите!
Он обернулся. Монахиня стояла в дверях трапезной, ее лицо уродовали тени от лампы со вставленной внутрь свечой. Над головой Джоаны причудливой шапкой клубился дым.
– Ради бога, скорее!
Мерфин поднялся. Джоана скрылась в трапезной, и он устремился за ней.
Свет ее лампы отбрасывал затейливые тени, но Мерфин ухитрился не споткнуться и не врезаться в мебель. Дым вытекал из отверстия в полу в дальнем конце помещения. Мерфин мимоходом оценил работу неведомого мастера: отверстие выглядело ровным, с правильными углами и хорошо подогнанной откидной дверцей. Значит, это и есть тайная сестринская сокровищница, построенная Иеремией. Ночные грабители рвались именно сюда.
Он случайно глотнул дыма и закашлялся. Что горит там, внизу, и почему? Выяснять он не собирался: бывают случаи, когда любопытство чревато гибелью.
– Там Тилли! – крикнула ему Джоана.
– Боже! – в отчаянии воскликнул Мерфин и бросился вниз по ступеням.
Пришлось задержать дыхание. Он всматривался в пелену дыма. Невзирая на страх, опытный глаз строителя подмечал подробности: винтовая каменная лестница сделана отменно, все ступени одного размера и одной формы, каждая расположена под одинаковым углом к следующей, так что ступать можно уверенно, не глядя под ноги.
Спустя пару мгновений он очутился внизу. Посреди помещения полыхало пламя. Жар казался нестерпимым, Мерфин сознавал, что в запасе у него лишь миг-другой. Густой дым норовил удушить. Мерфин по-прежнему задерживал дыхание, глаза слезились, ничего толком было не разглядеть. Он вытер глаза рукавом и постарался осмотреться. Где же Тилли? Пола не видно.
Мерфин упал на колени, чтобы лучше видеть: у пола дым был пожиже. Пополз на четвереньках, вглядываясь в углы, шаря руками и выкрикивая: «Тилли! Тилли, где ты?» Дым лез в глотку, и Мерфин зашелся в кашле, который заглушил бы любой ответ.
Больше оставаться здесь нельзя. Мерфин судорожно кашлял и с каждым вдохом глотал все больше дыма. Глаза слезились настолько, что он почти ослеп. В отчаянии он подполз едва ли не вплотную к пламени, и огонь опалил его рукав. Если он потеряет сознание, то уже не выберется.
Тут его рука наткнулась на тело.
Он ощупал находку. Нога, человеческая, тонкая, девичья. Мерфин подтащил находку к себе. Одежда тлела. Он не различал лица, не мог понять, жива ли найденная, но заметил, что ее руки и ноги связаны кожаными ремнями и она не способна двигаться самостоятельно. Пытаясь справиться с кашлем, он подхватил ее под мышки и попробовал встать.
Стоило выпрямиться, как дым сделался слепяще густым. Мерфин растерялся, не понимая, где лестница. Отшатнулся от пламени, наткнулся на стену, чуть не уронил Тилли. Налево или направо? Он двинулся налево и уперся в угол. Развернулся и побрел обратно.
Ему казалось, что он тонет. Силы таяли. Он упал на колени, и это его спасло. У пола и вправду видно было лучше, и прямо перед собою он внезапно узрел каменную ступеньку, явившуюся из дыма небесным видением.
Крепко стиснув обмякшее тело Тилли, он на четвереньках добрался до лестницы. Последним усилием поднялся на ноги, поставил ногу на нижнюю ступеньку, заставил себя сделать шаг, потом другой. Беспрерывно кашляя, он брел и брел вверх. Наконец ступени закончились. Мерфин пошатнулся, рухнул на колени, выронил тело и сам скрючился на полу трапезной.
Кто-то склонился над ним. Он пробормотал:
– Захлопните дверь! Остановите пожар.
В следующее мгновение стукнула, закрываясь, деревянная дверца.
Его подхватили за плечи. Он открыл глаза и увидел лицо Керис почему-то вверх тормашками. Потом зрение помутилось. Керис тащила его по полу. Дым несколько развеялся, и Мерфин начал судорожно вдыхать. Ощутил, что его выволокли наружу, вдохнул свежий ночной воздух. Керис оставила его, он услышал, как ее шаги удаляются в направлении трапезной.
Мерфин закашлялся, сделал глубокий вдох, снова закашлял. Мало-помалу дыхание восстановилось, глаза перестали слезиться. Он заметил, что уже брезжит рассвет. В предутренних сумерках его окружили монахини.
Он сел. Керис и другие сестры вынесли Тилли из трапезной и положили рядом с Мерфином. Настоятельница склонилась над нею. Мерфин попытался заговорить, подавился кашлем, потом выдавил:
– Как она?
– Ей вонзили нож в сердце. – Керис заплакала. – Ты вынес мертвую.
72
Мерфин открыл глаза и зажмурился от яркого света. Спал он долго: угол падения солнечных лучей, проникавших в спальню через окно, свидетельствовал, что утро в разгаре. События минувшей ночи мнились дурным сном, и какое-то мгновение он тешил себя надеждой, что ничего на самом деле не было. Но дышать было больно, обожженная кожа лица горела. Снова накатил ужас, стоило вспомнить об убийстве Тилли и сестры Нелли, невинных юных женщин. Как только Господь допускает подобное?
Он сообразил, что его разбудила Керис, которая как раз ставила на маленький столик возле кровати поднос с едой. Она стояла к нему спиной, но по согнутым плечам и посадке головы Мерфин понял, что Керис злится. В этом не было ничего удивительного. Она скорбит по Тилли и негодует на то, что кто-то осквернил святость обители и проник в тайную сокровищницу.