Мерфин встал. Керис пододвинула к столику два табурета, и они сели. Он с нежностью разглядывал ее лицо. Вокруг глаз были заметны морщинки усталости. Удалось ли ей поспать? На левой щеке красовалось пятно сажи. Он облизнул свой большой палец и мягко стер это пятно.
Керис принесла свежий хлеб с маслом и кувшин сидра. Мерфин вдруг понял, что страшно голоден, и набросился на еду. Керис же, пылавшая гневом, есть не могла.
– Как Томас? – спросил Мерфин с полным ртом.
– Лежит в госпитале. У него болит голова, но говорит связно, отвечает на вопросы, так что, судя по всему, мозг не пострадал.
– Хорошо. Нужно расследовать смерть Тилли и Нелли.
– Я уже известила шерифа Ширинга.
– Наверняка все повесят на Тэма Проныру.
– Он давно умер.
Мерфин кивнул. Ему было ясно, что последует дальше. Он было повеселел после завтрака, но теперь настроение опять упало. Проглотив последний кусок, он отодвинул тарелку.
– Кто бы ни явился сюда той ночью, он не хотел выдавать свое имя, – продолжала Керис. – Он солгал, не ведая, что Тэм умер в моем госпитале три месяца назад.
– По-твоему, кто это был?
– Кто-то, кого мы знаем. Иначе зачем понадобились маски?
– Возможно.
– Разбойники масок не носят.
Она была права. Разбойники жили вне закона, потому им было плевать, узнает их кто-либо или нет. Ночные же грабители вели себя иначе. Маски наводили на мысль, что в обитель вломились уважаемые горожане, боявшиеся, что их опознают.
Керис рассуждала с безжалостной логикой:
– Они убили Нелли, чтобы заставить Джоану открыть сокровищницу, но убивать Тилли не было нужды, ведь к тому времени они уже проникли внутрь. Они хотели ее смерти по какой-то другой причине. Не довольствовались тем, что оставили ее умирать в огне и дыму, а нанесли смертельный удар ножом. Почему-то им было крайне важно удостовериться, что она погибла.
– Что с того?
Керис не ответила на этот вопрос, ее занимало другое.
– Тилли говорила, что Ральф хочет ее убить.
– Знаю.
– Один из грабителей хотел разделаться с тобою. – У нее запершило в горле, и Керис умолкла, отпила сидра из кружки Мерфина, успокоилась и продолжила: – Но вожак его остановил. Почему? Они ведь успели убить монахиню и жену лорда. С какой стати было щадить простого строителя?
– Думаешь, это Ральф?
– А ты сам?
– Увы. – Мерфин тяжело вздохнул. – Видела рукавицу?
– Да, я заметила, что он был в перчатках.
Мерфин покачал головой.
– Перчатка. Одна, на левой руке. Рукавица, а не перчатка.
– Чтобы скрыть увечье.
– Я не уверен, и мы, конечно, ничего не докажем, но меня снедают дурные предчувствия.
Керис встала:
– Пойдем посмотрим, что они натворили.
Вдвоем они спустились во двор женской обители. Послушницы и сироты прибирались в сокровищнице, таскали мешки с обгоревшим деревом и пеплом вверх по винтовой лестнице, отдавали все, что не сгорело дотла, сестре Джоане, а мусор относили к навозной куче.
На столе в трапезной лежала соборная утварь: золотые и серебряные подсвечники, распятия и чаши, богато отделанные драгоценными камнями.
– Они ничего не взяли? – удивился Мерфин.
– Взяли, но потом словно опомнились и выкинули все в канаву за городом. Утварь нашел крестьянин, который поутру пришел в город торговать яйцами. По счастью, он оказался честным малым.
Мерфин поднял золотой акваманил, сосуд для омовения рук, полюбовался тщательно выделанными перьями на шее петушиной фигуры.
– Такое трудно продать. Лишь немногие способны это купить, и они догадаются, что утварь краденая.
– Воры могли бы переплавить ее и продать золото.
– Очевидно, они решили, что слишком много хлопот.
– Может быть.
Керис сомневалась в обоснованности этих доводов, как и сам Мерфин. Было ясно, что грабеж тщательно спланировали. Тогда почему воры не продумали заранее, как поступить с утварью? Почему не решили, заберут ее с собою или бросят на месте?
Спустились в сокровищницу. Под ложечкой неприятно засосало от страха, едва вспомнились жуткие ночные события. Послушницы скоблили стены и пол от сажи.
Керис велела им передохнуть. Когда они с Мерфином остались одни, она взяла с полки деревяшку и подцепила ею одну из напольных плит. Мерфин подумал, что эта плита прилегает к соседним неплотно, вон какая щель вокруг. В довольно просторном углублении под плитой стоял деревянный ларец. Керис вытащила его и открыла замок висевшим у нее на поясе ключом. Внутри оказалась груда золотых монет.
– Не заметили! – поразился Мерфин.
– Здесь еще три тайника, – пояснила Керис. – Один в полу и два в стене. Грабители не вскрыли ни одного.
– Значит, толком не искали. Почти во всех сокровищницах есть тайники. Это общеизвестно.
– Грабителям и подавно.
– Получается, их интересовали не деньги.
– Вот именно. – Настоятельница заперла ларец и поставила на место.
– Если они выбросили утварь и не настолько жаждали денег, чтобы обыскивать сокровищницу, зачем вообще вломились?
– Убить Тилли. А грабеж был прикрытием.
Мерфин задумался.
– Вряд ли. Зачем создавать такие сложности? Тилли можно было убить в дормитории и благополучно удрать, покуда монахини возвращались бы с утрени. Если бы они действовали тихо, допустим, задушили ее подушкой, мы даже могли бы подумать, что она умерла естественной смертью. Все бы выглядело так, что она умерла во сне.
– Тогда что все это значит? Грабители ушли чуть ли не с пустыми руками, прихватили всего пару золотых монет.
Мерфин обвел взглядом сокровищницу и спросил:
– А где хартии?
– Верно, сгорели. Это не так важно. У меня есть копии каждой.
– Пергамент плохо горит.
– Никогда не пробовала его поджигать.
– Он тлеет, коробится, но не загорается.
– Быть может, хартии где-то среди мусора.
– Давай проверим.
Во дворе настоятельница спросила сестру Джоану:
– В пепле не было пергамента?
Джоана покачала головой.
– Ни кусочка.
– Ты могла не заметить?
– Не думаю. Разве что они сгорели дотла.
– Мерфин уверяет, что пергамент не горит. – Керис повернулась к спутнику. – Кому могли понадобиться наши хартии? Для всех прочих они бесполезны.
Мерфин продолжил размышлять вслух, следуя логике рассуждения:
– Предположим, у тебя есть некий документ. Есть или может быть у тебя, как кто-то думает. Он-то им и понадобился.
– Что же это за документ?
Мерфин нахмурился.
– Документы предназначены для людей. Весь смысл записей состоит в том, чтобы люди в будущем могли в них заглянуть. Тайные документы все равно…
Тут его словно осенило. Он отвел Керис подальше от Джоаны, прогулялся с нею по двору, убедился, что их никто не подслушивает, и произнес:
– Нам с тобою известно об одном тайном документе.
– Ты про письмо, которое Томас закопал в лесу?
– Да.
– Но с какой стати кому-то вздумалось искать его в сокровищнице женского монастыря?
– А ты прикинь. В последнее время не случалось ничего такого, что показалось тебе подозрительным?
Лицо настоятельницы искривилось.
– О нет!
– Что?
– Помнишь, я рассказывала тебе про Линн-Грейндж, пожертвованный аббатству много лет назад королевой Изабеллой за согласие принять Томаса.
– Ты еще кому-нибудь об этом говорила?
– Да, я потолковала со старостой Линна. Томас тогда очень разозлился и сказал, что у меня могут быть серьезные неприятности.
– Значит, кто-то боится, что ты завладела этим письмом.
– Ральф?
– Не думаю, что Ральф знает о письме. Я единственный из нас четверых видел, как Томас его закапывает. Сам он, разумеется, никому не хвастался. Словом, если это Ральф, он действует по чьей-то указке.
Керис как будто испугалась.
– Королева Изабелла?
– Или сам король.
– Неужели король мог приказать Ральфу ограбить женский монастырь?
– Ну, не лично, конечно, через посредника, через какого-нибудь надежного, честолюбивого и совершенно бессовестного человека. Мне встречались такие во Флоренции, во дворце дожа[85]. Чистейшие подонки.
– Интересно, кто этот человек.
– Думаю, я знаю.
Грегори Лонгфелло встретился с Ральфом и Аланом в маленьком господском доме Уигли через два дня. В этой деревне было спокойнее, нежели в Тенче. В Тенч-холле множество людей следило за каждым шагом Ральфа: это и прислуга, и приближенные лорда, и родители. А у крестьян Уигли хватало собственных забот и хлопот, никто не стал бы интересоваться у Ральфа содержимым того мешка, который нес Алан.
– Надеюсь, прошло без неожиданностей, – сказал Грегори.
Весть об ограблении женского монастыря мгновенно разнеслась по всему графству.
– Было просто, – ответил Ральф. Его несколько обескуражила сдержанность Грегори. После всех усилий, которые понадобились, чтобы раздобыть хартии, законник мог бы вести себя полюбезнее.
– Шериф, разумеется, начал расследование.
– Во всем обвинят разбойников.
– Вас не узнали?
– Мы были в капюшонах.
Грегори как-то странно посмотрел на Ральфа.
– Не знал, что ваша жена находилась в обители.
– Полезное совпадение, – отозвался Ральф. – Одним выстрелом прикончил двух зайцев.
Грегори продолжал смотреть на него. О чем думает законник? Пытается притвориться, будто его потрясло, что Ральф убил свою жену? Если так, надо ему напомнить, что Грегори причастен ко всем событиям. Он был зачинщиком и не имеет права судить. Ральф ждал ответа. Но Грегори после долгого молчания лишь произнес:
– Давайте посмотрим хартии.
Экономку Виру отослали с каким-то поручением, Ральф велел Алану караулить у дверей и никого не впускать. Грегори высыпал хартии из мешка на стол, устроился поудобнее и принялся изучать документы. Одни были свернуты в свитки и перевязаны нитью, другие лежали стопками, некоторые оказались сшитыми в книжечки. Законник брал хартии по одной, читал первые несколько строк в ярком солнечном свете, что падал в распахнутые окна, затем кидал документ обратно в мешок и брал следующий.