ь перед ним голой, чтобы он мог полюбоваться на эти спелые груди во всей их красе.
Угощение, устроенное Керис, было обильным, но не изысканным, подумалось Ральфу. Ни тебе позолоченных лебедей, ни сахарных башен, зато в достатке жареного мяса, вареной рыбы, свежего хлеба, бобов и ранних ягод. Он подлил Филиппе супа из курятины с миндальным молоком.
– Сочувствую от всей души вашему горю, – проговорила графиня.
Люди были столь искренни в своих соболезнованиях, что порою Ральф сам себя воспринимал человеком, которого постигла страшная беда, и забывал на миг, что собственной рукой вонзил нож в сердце юной Тилли.
– Благодарю, графиня, – скорбно ответил он. – Тилли была так молода. Но мы, воины, привычны к внезапным смертям. Сегодня человек спасает тебе жизнь и клянется в вечной дружбе и преданности, а завтра ему в сердце вонзается арбалетный болт, и вы его забываете.
Филиппа посмотрела на него с таким выражением, которое напомнило Ральфу недавний взгляд сэра Грегори, где любопытство мешалось с отвращением. Неужто ее смутило и задело его отношение к смерти Тилли?
– У вас остался сын.
– Да, Джерри. Сегодня за ним смотрят монахини, однако завтра я заберу его в Тенч-холл. Придется искать кормилицу. – Ральфу подумалось, что пора, пожалуй, отпустить намек: – Хотя, разумеется, нужна женщина, которая заменит ему мать.
– Верно.
Тут он вспомнил, что и Филиппа понесла утрату:
– Вам-то известно, что такое лишиться супруга.
– Мне выпало счастье провести с моим ненаглядным Уильямом двадцать один год.
– Вам, должно быть, очень одиноко. – Быть может, сейчас не лучшее время для подобных разговоров, но Ральф решил подвести беседу к желанной теме.
– Это так. Я потеряла трех мужчин – Уильяма и обоих наших сыновей. Замок выглядит таким пустым.
– Возможно, это продлится недолго.
Филиппа посмотрела на него так, словно подумала, что ослышалась, и Ральф понял, что сказал что-то оскорбительное. Потом она отвернулась и заговорила с епископом Анри.
Справа от Ральфа сидела Одила.
– Хотите пирога? – спросил он. – С мясом фазана и зайчатиной. – Девушка молча кивнула, и Ральф отрезал ей кусок. – Сколько вам лет?
– В этом году будет пятнадцать.
Высокая Одила фигурой пошла в мать, унаследовав полную грудь и широкие женские бедра.
– Выглядите старше, – заметил Ральф, косясь на ее грудь.
Он хотел сказать любезность, ведь молодые люди обычно стремятся выглядеть старше, но Одила покраснела и отвернулась.
Ральф уставился на нож в руке, подцепил кусок свинины с имбирем и задумчиво принялся жевать. Надо признать, он не слишком хорош в том, что Грегори называл ухаживанием.
Керис сидела слева от епископа Анри, а с другого бока оказался Мерфин как олдермен Кингсбриджа. Рядом с олдерменом посадили сэра Грегори Лонгфелло, который прибыл сюда три месяца назад на похороны графа Уильяма и до сих пор оставался в городе. Настоятельнице пришлось старательно скрывать отвращение, вызванное тем, что она оказалась за одним столом с убийцей Ральфом и человеком, который почти наверняка подстрекал того к убийству. Но ей предстояло многое сделать на этом пиру. У нее имелся план по возрождению города, и восстановление городских стен являлось лишь первой частью этого плана. А для второй части требовалось заручиться поддержкой епископа Анри.
Керис налила епископу прозрачного, как слеза, красного гасконского вина. Анри сделал большой глоток и промокнул губы:
– Вы хорошо говорили на службе.
– Спасибо, – ответила она, мысленно отметив язвительный упрек, содержавшийся в похвале. – Жизнь в этом городе скатывается к беспорядку и разврату, и если мы хотим исправить положение, нужно, чтобы горожане воспрянули духом. Не сомневаюсь, что вы с этим согласны.
– Поздновато спрашивать моего согласия. Но да, я согласен. – Анри смотрел на мир сугубо практично и не видел толку махать кулаками после драки. Керис на это и рассчитывала.
Она положила себе жареного мяса цапли с перцем и кассией[86], но не притронулась к еде: слишком многое нужно было высказать.
– Я не собираюсь довольствоваться починкой городских стен и выборами констебля с помощниками.
– Я предвидел нечто подобное.
– Считаю, что вы как епископ Кингсбриджа должны служить в самом высоком соборе Англии.
Анри поднял бровь.
– Не ожидал.
– Двести лет назад Кингсбриджское аббатство являлось одним из важнейших в Англии. Оно снова должно стать таковым. Новая соборная башня ознаменует собою возрождение монастыря и ваше главенствующее положение среди епископов.
Анри позволил себе улыбнуться уголком рта, но явно был доволен. Он понимал, что ему льстят, и получал от этого удовольствие.
– Башня послужит и городу, – продолжала Керис. – Ее будет видно издалека, она приведет в Кингсбридж больше паломников и торговцев.
– Кто оплатит строительство?
– У аббатства достаточно денег.
Епископ удивился:
– Приор Годвин вечно жаловался на нехватку средств.
– Он совсем не умел вести хозяйство.
– Мне всегда казалось, что он разбирается в делах.
– Вы не одиноки. Беда в том, что он все время принимал неверные решения. Давным-давно он отказался починить сукновальню, которая исправно приносила бы доход, а вместо этого построил себе совершенно бесполезный дворец.
– Что же изменилось?
– Я заменила большинство старост более молодыми, охочими до перемен; приблизительно половину земель аббатства отдала под пастбища, за которыми проще следить, когда не хватает рук. Остальные я сдала в аренду, освободив держателей от обычных обязательств. Кроме того, мы получаем налог на наследство, а многие люди, у кого из-за чумы не осталось родных, завещали нам имущество. Мужской монастырь сейчас не уступит достатком женскому.
– Значит, все ваши держатели земли – свободные крестьяне?
– Большинство. Вместо того чтобы раз в неделю работать на хозяйской запашке и возить сено для лорда, загонять своих овец на его поля и так далее, они просто платят нам деньгами. Такой расчет нравится им больше и значительно упрощает жизнь.
– Многие землевладельцы, в особенности аббаты, придут в ужас от подобного. Они скажут, что вы развращаете крестьян.
Керис пожала плечами.
– А что мы потеряли? Разве что возможность вводить никому не нужные мелкие ограничения, делать поблажки одним сервам и ущемлять других, чтобы удержать их в повиновении. Монахам и монахиням не пристало притеснять крестьян. А те лучше нас знают, что сеять и что продавать на рынке. Самостоятельно они работают лучше.
Епископа продолжали одолевать сомнения.
– По-вашему, аббатство в состоянии оплатить строительство новой башни?
«Похоже, он думал, что я стану просить у него денег», – подумалось Керис.
– Да, при некотором вспомоществовании от городских купцов. Но тут потребуется ваша поддержка.
– Так и думал, что вам от меня что-то нужно.
– Не деньги, милорд. То, чего я прошу у вас, намного дороже денег.
– Продолжайте.
– Я хочу обратиться к королю с прошением о хартии боро. – Произнося эти слова, Керис ощутила противную дрожь в руках. Она снова затевала сражение, которое проиграла Годвину десять лет назад. Тогда все закончилось обвинением в колдовстве. Теперь дело обстояло иначе, но вопрос о хартии не утратил своей важности. Она отложила нож и сцепила пальцы на коленях, пытаясь унять дрожь.
– Понятно, – уклончиво ответил Анри.
Керис украдкой перевела дух.
– Хартия чрезвычайно важна для возрождения торговой жизни города. Долгое время приор держал Кингсбридж мертвой хваткой. Настоятели ведь осторожны и склонны отвергать по привычке любые новшества. А вот купцы живут переменами и постоянно изыскивают новые возможности заработать деньги, по крайней мере толковые купцы. Если мы хотим, чтобы горожане Кингсбриджа помогли построить башню, нужно дать им свободу, необходимую для благоденствия.
– Хартия, жалующая права самоуправления.
– В городе появится собственный суд, будут свои правила, управлять им будет настоящая гильдия, а не приходская, как сейчас, не имеющая подлинной власти.
– А король одобрит?
– Короли ценят боро, потому что те платят больше налогов. Но приор Кингсбриджа всегда противился.
– Вы всех настоятелей считаете слишком осторожными?
– Робкими.
– Что ж, – Анри усмехнулся, – вас-то в робости не обвинишь.
Керис не отступалась:
– Мне кажется, хартия необходима, если мы хотим построить новую башню.
– Да, это мне понятно.
– Так вы согласны?
– На башню или на хартию?
– Одно неотделимо от другого.
Епископ вновь усмехнулся.
– Вы хотите заключить со мной сделку, мать Керис?
– Если угодно.
– Ладно. Постройте башню, а я помогу вам получить хартию.
– Нет. Надо наоборот. Сначала хартия, потом башня.
– Тогда мне придется довериться вам.
– Это так трудно?
– Если честно, нет.
– Хорошо. Тогда мы договорились?
– Да.
Керис перегнулась через стол и посмотрела мимо Мерфина:
– Сэр Грегори?
– Да, мать Керис?
Настоятельница заставила себя говорить вежливо:
– Вы пробовали кролика в сахарном соусе? Всячески советую.
Законник взял миску и положил себе немного кроличьего мяса.
– Благодарю.
– Вы ведь помните, что Кингсбридж не имеет права самоуправления?
– Разумеется.
Именно упирая на это обстоятельство, Грегори десять лет назад провалил городской иск в королевском суде, когда решался вопрос о сукновальне.
– Епископ полагает, что настало время просить короля о хартии.
Лонгфелло кивнул.
– Полагаю, король может благосклонно отнестись к такому прошению, особенно если его верно составить.
Надеясь, что отвращение не очень явственно проступает на ее лице, Керис уточнила:
– Вы не сочтете за труд нам помочь?