– Еще как упали, почти вдвое. За три фунта можно купить дюжину телят.
– А в хороший год – за шесть.
Он ухмыльнулся, увлеченный торгом.
– Это уж ваши заботы.
– Но ты предпочел бы платить деньгами?
– Если договоримся о размере платы.
– Пусть будет восемь шиллингов.
– Если за теленка дают всего пять шиллингов, где нам брать остальные деньги?
– Давай так. Впредь Аутенби будет отдавать обители пять фунтов деньгами или дюжину телят – на ваш выбор.
Гарри поразмыслил, поискал ловушку, но не нашел подвоха.
– Хорошо. Сделка?
– Как ты это себе представляешь?
К ее изумлению, пахарь ее поцеловал.
Взял мозолистыми ладонями за худенькие плечи, наклонился и прильнул к ее губам своими. Проделай такое брат Сайм, Керис бы вознегодовала, но с Гарри было иначе: возможно, ее даже слегка возбуждала его грубоватая мужественность. Так или иначе, она откликнулась на этот поцелуй, позволила ему притянуть ее к себе, сама скользнула губами по его обрамленному бородой рту. Их тела соприкасались настолько тесно, что она ощущала его возбуждение; пожалуй, он без раздумий овладел бы ею прямо тут, на новых плитках отхожего места. Эта мысль привела Керис в чувство. Она оборвала поцелуй и оттолкнула старосту.
– Прекрати! Что ты себе позволяешь?
Гарри ничуть не смутился.
– Целую тебя, красотка.
Керис поняла, что угодила в западню. Вне всяких сомнений, слухи про нее и Мерфина разошлись по всей округе: они двое сделались, наверное, самыми известными жителями графства Ширинг. Разумеется, всей правды Гарри знать не мог, но слухов оказалось вполне достаточно, чтобы он осмелел. Подобное в два счета ославит ее далеко окрест. Нужно немедленно с этим покончить.
– Никогда больше так не делай, – произнесла она как могла строго.
– Да ведь тебе же понравилось.
– Тем страшнее твой грех, ибо ты искушаешь слабую женщину отринуть священный обет.
– Но я люблю тебя.
Настоятельница поняла, что он не лукавит; что ж, можно было догадаться, что к этому придет. Она пришла в его деревню, устроила все на свой лад, подчинила крестьян своей воле, разглядела способности Гарри и возвысила его над остальными. Он, должно быть, почитает ее богиней, так что неудивительно, что влюбился. Но эту любовь следует истребить как можно скорее.
– Если ты еще раз заговоришь со мной подобным образом, в Аутенби появится другой староста.
– Ого. – Эта угроза образумила Гарри в отличие от обвинения в грехах.
– А теперь отправляйся домой.
– Хорошо, мать Керис.
– И найди себе другую женщину, желательно такую, что не давала обет целомудрия.
– Никогда, – поклялся он, однако Керис ему не поверила.
Гарри ушел, а она осталась в отхожем месте. Ее терзало смятение – и желание. Будь она уверена, что никто ее тут не застанет, она бы, наверное, поласкала себя. Впервые за девять месяцев ее разум помутился от плотского вожделения. После окончательного разрыва с Мерфином она впала в какое-то бесполое состояние, в котором совершенно не помышляла о потребностях плоти. Сестры давали ей тепло и ощущение близости; она любила Джоану и Уну, пускай эти двое не дарили ей той любви, какую когда-то предлагала Мэйр. Сердце Керис наполняли иные заботы: новый госпиталь, башня, возрождение города.
Вспомнив о башне, она вышла из госпиталя и пересекла лужайку, направляясь к собору. Мерфин выкопал четыре громадные ямы, такие глубокие, каких никто прежде не видывал; они располагались вокруг фундамента старой башни. Чтобы извлекать землю, поставил здоровенные лебедки с черпаками. Все дождливые осенние месяцы воловьи упряжки сутками разъезжали по главной улице и ближнему мосту, вывозя эту землю на каменистый остров Прокаженных. Там на них грузили камни с берегового склада Мерфина, и повозки катили обратно, а гора камней у собора становилась все выше.
Когда зимняя стужа миновала, каменщики принялись класть новый фундамент. Керис подошла к северному фасаду собора и заглянула в яму, что зияла в углу между наружными стенами нефа и северного трансепта. От глубины закружилась голова. Дно ямы уже скрылось под кладкой, обтесанные камни лежали ровными рядами, скрепленные тонким слоем строительного раствора. Поскольку старый фундамент не годился, башню собирались ставить на новом, совершенно отдельном. Она вознесется поверх нынешних стен храма, поэтому старую башню до конца сносить не требовалось, достаточно было того, что в свое время успел сделать Элфрик, разобравший верхние ярусы. Лишь когда строительство завершится, Мерфин уберет временную крышу, положенную Элфриком над средокрестием. Очень похоже на Мерфина: все вроде бы просто, но необычно, блестящее решение с учетом особенностей места.
Как и в госпитале, в праздник здесь никто не работал, но Керис вдруг заметила какое-то движение в яме. Присмотревшись, она поняла, что кто-то бродит по фундаменту. Мгновение спустя узнала Мерфина. Керис подошла к одной из хлипких на вид веревочных лестниц, которыми пользовались каменщики, и кое-как спустилась вниз.
Она порадовалась, когда добралась до дна. Мерфин с улыбкой помог ей сойти с лесенки.
– Ты вроде как побледнела.
– Долго спускалась. Как дела?
– Чудесно. Строительство займет много лет.
– Почему? Госпиталь, как по мне, сложнее, а он уже стоит.
– По двум причинам. Чем выше мы будем подниматься, тем меньше каменщиков смогут трудиться одновременно. Сейчас вот фундамент выкладывает дюжина мастеров. Но башня будет сужаться кверху, и для всех просто не останется места. А вторая причина в том, что строительный раствор стынет очень долго. Нужно дождаться, пока он затвердеет за зиму, чтобы ставить сверху такую тяжесть.
Керис едва его слушала. Глядя ему в лицо, она вспоминала, как они предавались любви во дворце приора, между утреней и службой шестого часа, когда первые лучи солнца пробивались в открытое окно и падали на их нагие тела подобно благословению.
Она погладила Мерфина по руке.
– Зато с госпиталем справились быстро.
– Думаю, сможешь въехать на Духов день.
– Отлично. Хотя чума как будто пошла на убыль, людей умирает меньше.
– Слава Всевышнему! – горячо воскликнул Мерфин. – Может, она наконец закончится.
Керис передернула плечами.
– Помнишь, один раз мы уже решили, что она кончилась. В прошлом году, приблизительно в эту же пору. А потом стало еще хуже.
– Не дай бог.
Она провела ладонью по его заросшей бородою щеке.
– Тебе-то, по крайней мере, ничто не угрожает.
Мерфин перестал улыбаться.
– Закончим госпиталь, и можно будет приступать к шерстяной палате.
– Надеюсь, ты прав, и дела начнут налаживаться.
– Если нет, нам будет все равно, мы ведь умрем.
– Не говори так. – Керис поцеловала его в щеку.
– Надо работать, исходя из того, что мы останемся живы. – Мерфин говорил сердито, будто Керис его раздражала. – Но на самом деле никто не знает, что будет завтра.
– Давай не думать о плохом. – Она обвила руками его стройное тело, прижалась грудью к его груди, ощутила, как вдавливаются в ее плоть его жесткие ребра.
Он так грубо оттолкнул ее, что она оступилась и чуть не упала, и крикнул:
– Не делай этого!
– В чем дело? – изумилась Керис так, как если бы он ее ударил.
– Не дотрагивайся до меня!
– Но я только…
– Просто не надо! Ты разорвала наши отношения девять месяцев назад. Я сказал, что это в последний раз, и сказал всерьез.
Керис не понимала его негодования.
– Но я всего-навсего обняла тебя.
– Не надо меня обнимать. Я не твой любовник. У тебя нет такого права.
– У меня нет права дотронуться до тебя?
– Нет!
– Не знала, что мне требуется разрешение.
– Разумеется, знала. Ты ведь не разрешаешь другим касаться себя.
– Но ты не «другие». Мы ведь не чужие.
Однако, уже произнося эти слова, она осознала, что Мерфин прав. Она сама отвергла его, но отказывалась считаться с последствиями. Встреча с Гарри из Аутенби распалила ее похоть, и она пришла к Мерфину за утолением. Уверяла себя, что обнимает его по-дружески, но это была ложь. Она обращалась с ним так, будто он все еще принадлежал ей, точно богатая и праздная дама, что откладывает книгу, а потом берет снова. Все это время она запрещала ему дотрагиваться до нее, а теперь вот вздумала помянуть старое лишь потому, что ее поцеловал мускулистый молодой пахарь.
Но ее смутила столь резкая отповедь Мерфина. Мог бы обойтись без раздражения и грубости. Он держался враждебно, даже по-хамски. Неужто она лишила себя не только его любви, но и дружбы? Слезы навернулись ей на глаза, она отвернулась от Мерфина и двинулась к лестнице.
Подниматься было трудно, чрезвычайно утомительно, и возникло ощущение, будто все свои силы она оставила на дне ямы. Керис остановилась передохнуть и посмотрела вниз. Мерфин стоял на нижней перекладине лестницы, удерживая ее прямо своим весом.
Уже почти наверху она снова бросила взгляд вниз. Мерфин стоял на прежнем месте. Ей вдруг подумалось, что все невзгоды сгинут, стоит только упасть. До тех ровных камней внизу лететь долго, зато от удара о беспощадные камни она умрет мгновенно.
Мерфин словно угадал ее мысли и нетерпеливо помахал рукой, давая понять, что она должна поторопиться и сойти с лесенки. Керис представила, каким грустным он будет, если она покончит с собой, и на мгновение позволила себе позлорадствовать над его страданиями и угрызениями совести. Она почему-то была уверена, что Господь не накажет ее на том свете, если тот свет вообще существует.
Взобравшись по последним перекладинам, она ступила на твердую землю. Лезут в голову всякие глупости! Хорошо хоть, не задерживаются. Ей ли думать о самоубийстве, когда впереди столько дел?
Керис вернулась в монастырь. Прозвонили к вечерне, и она повела сестер в собор. Молодой послушницей ей было жалко времени, которое приходилось тратить впустую, как она считала, на службах. Мать Сесилия в свое время проявила предусмотрительность и заботу, поручив Керис дело, которое позволяло отсутствовать на богослужениях. Теперь же Керис радовалась службам как возможности отдохнуть и сосредоточиться.