Мерфин усмехнулся, удивив Ральфа:
– Прямо как в детстве, а?
– Точно!
Сквайр не знал, злиться на брата или махнуть рукой. Тут к ним подошла красотка с яйцами на подносе: стройная, с маленькой грудью под домотканым платьем, – и Ральфу сразу представилось, что груди у нее белые и круглые, как эти яйца. Он улыбнулся девушке, хотя не собирался ничего покупать.
– Сколько?
– Пенни за дюжину.
– Хорошие?
Девушка кивнула на соседний лоток:
– Вон от тех куриц.
– А петух у курочек был что надо?
Мерфин в притворном отчаянии от выходки брата закатил глаза, но девушка усмехнулась и включилась в игру:
– Еще бы, сэр.
– Значит, курочкам повезло?
– Не знаю.
– Ну конечно, откуда же. Девушки в этом ничего не смыслят.
Ральф окинул торговку оценивающим взглядом: светлые волосы, вздернутый носик, на вид лет восемнадцать.
Девушка хлопнула ресницами.
– Пожалуйста, не смотрите на меня так.
Ее позвал крестьянин, стоявший у лотка, – несомненно, отец:
– Аннет! Иди сюда.
– Так тебя зовут Аннет, – подхватил Ральф.
Девушка сделала вид, что не слышит отца.
– Кто твой отец?
– Перкин из Уигли.
– Правда? Мой друг Стивен – лорд Уигли. Он тебя не обижает?
– Лорд Стивен справедлив и добр, – ответила девушка как положено.
– Аннет! Ты мне нужна, – вновь позвал отец.
Ральф понимал, почему Перкин зовет дочь. Он, конечно, не против, чтобы графский сквайр женился на Аннет: для девушки это неплохая партия, – но опасается, что сквайр просто позабавится с нею, а потом бросит. Что ж, он прав.
– Не уходи, Аннет из Уигли.
– Не уйду, пока не купите то, что я продаю.
– Что одна, что другой, – проворчал Мерфин.
– Да брось ты яйца, – посоветовал Ральф, – идем со мною. Прогуляемся по бережку.
Между рекой и стеной аббатства тянулся широкий берег, в это время года усеянный полевыми цветами и поросший кустарником, и там часто прогуливались влюбленные парочки.
Но Аннет оказалась не такой уж простушкой.
– Отцу не понравится.
– Да брось ты.
Крестьянину непросто возражать сквайру, особенно если сквайр носит ливрею могущественного графа. Поднять руку на одного из графских слуг означало оскорбить самого вельможу. Перкин, конечно, попытается отговорить дочь от безрассудств, но удерживать силой не станет – это чревато неприятностями.
Но у Перкина нашелся спаситель. Молодой голос произнес:
– Привет, Аннет, все в порядке?
Ральф обернулся на этот голос и увидел перед собою паренька лет шестнадцати, ростом почти с себя, широкоплечего и с крупными кулаками. Этот негаданный избавитель Аннет был воистину хорош обликом, с правильными чертами лица, словно высеченными из камня соборным ваятелем. Густые рыжеватые волосы сочетались с наметками бороды того же оттенка.
Сквайр спросил:
– Ты кто, черт подери?
– Вулфрик из Уигли, сэр. – Юноша был почтителен, но не робок. Он вновь повернулся к Аннет: – Я пришел помочь тебе продавать яйца.
Крепкое плечо юнца вдруг очутилось между Ральфом и Аннет, и Вулфрик недвусмысленно дал понять, что намерен оберегать девушку и оттеснить Ральфа. Вышло довольно дерзко, и Ральф начал злиться.
– Отойди, Вулфрик из Уигли. Тебя сюда не звали.
Вулфрик бесстрастно посмотрел на сквайра.
– Я помолвлен с этой женщиной, сэр. – Опять в его почтительном тоне не сыскалось и тени робости.
– Истинная правда, сэр, они собираются пожениться, – вставил Перкин.
– Не лезь ты ко мне со своими крестьянскими бреднями, – презрительно бросил Ральф, раздосадованный дерзостью простолюдинов. – Плевать я хотел, жена она этому чурбану или нет.
Еще не хватало, чтобы всякая шваль указывала, что ему делать.
– Пойдем, Ральф, – вмешался Мерфин. – Я есть хочу, а Бетти Бакстер вон там торгует горячими пирогами.
– Пирогами? – переспросил брат. – Я больше люблю яйца.
Он взял с подноса Аннет яйцо, с намеком его погладил, затем положил обратно и дотронулся до левой груди девушки. Та была твердой на ощупь и вправду имела форму яйца.
– Что вы делаете? – возмущенно воскликнула Аннет, но даже не подумала отодвинуться.
Ральф легонько сдавил ее грудь.
– Проверяю товар, который ты продаешь.
– Уберите руки.
– Потерпи, красотка.
В этот миг Вулфрик пихнул сквайра.
Ральфа застали врасплох. Он никак не ожидал, что крестьянин посмеет прикоснуться к нему. Сквайр пошатнулся, оступился и грохнулся наземь. Услышав, как в толпе зрителей кто-то рассмеялся, удивление сквайра сменилось осознанием унижения. Он вскочил вне себя от бешенства.
Меча при нем не было, но на поясе висел длинный кинжал. Однако недостойно нападать с клинком на безоружного крестьянина, этак можно лишиться уважения рыцарей графа и других сквайров. Придется наказать Вулфрика кулаками.
Вышедший из-за прилавка Перкин быстро заговорил:
– Это нелепое недоразумение, сэр, он не хотел, ему очень жаль, уверяю вас…
А вот Аннет ничуть не испугалась: похоже, все происходящее ей очень нравилось, – и воскликнула:
– Ах, мальчишки!
Ральф пропустил эти возгласы мимо ушей. Он сделал шаг навстречу Вулфрику и занес правый кулак. Когда противник вскинул руки, прикрывая лицо, Ральф вонзил левый кулак ему в живот.
Вопреки ожиданиям, мышцы у крестьянского парня оказались крепкими. Правда, Вулфрик все же скрючился, морщась от боли, и обе его руки легли на живот. Правым кулаком Ральф от души врезал крестьянину по лицу, угодив в скулу. Удар отдался болью в пальцах, зато сердцу стало намного приятнее.
К изумлению сквайра, Вулфрик ударил в ответ.
Вместо того чтобы повалиться на землю и замереть в ожидании пинков, крестьянин изо всех сил врезал Ральфу правой рукой. Сквайру почудилось, будто его нос взорвался кровью и болью. Ральф взревел от гнева.
Вулфрик попятился, словно сообразив, что натворил, опустил руки и выставил вперед ладони в просительном жесте.
Но просить пощады было поздно. Ральф обрушил на него град ударов, бил по лицу и телу, удары сыпались один за другим, а Вулфрик лишь неуклюже защищался, то подставляя руку, то пригибая голову. Продолжая колотить крестьянина, Ральф мимолетно подивился, почему тот не убегает: верно, рассчитывал отделаться наказанием сейчас и избежать худшей участи впоследствии. А парень-то с норовом, и оттого Ральф разозлился пуще прежнего и принялся бить крестьянина с удвоенной силой. Его душила ярость и одновременно переполнял восторг.
– Ради бога, хватит! – Мерфин попытался успокоить брата, положил руку ему на плечо, но Ральф отмахнулся.
Наконец руки Вулфрика бессильно обвисли, он зашатался; красивое лицо заливала кровь, глаза заплывали. Когда он упал, Ральф принялся пинать его ногами. Тут объявился коренастый мужчина в кожаных штанах, который властно распорядился:
– Довольно, юный Ральф, не убивай юношу.
Узнав городского констебля Джона, Ральф процедил:
– Он напал на меня!
– Но больше ведь не нападает, не так ли, сэр? Гляньте-ка, он валяется на земле с закрытыми глазами. – Джон встал перед Ральфом. – Я бы на вашем месте обошелся без расследования коронера[20].
Вулфрика окружили люди: Перкин, раскрасневшаяся от возбуждения Аннет, леди Филиппа и несколько зевак.
Упоение битвы покинуло Ральфа, нос болел зверски. Дышать он мог только ртом и ощущал привкус крови.
– Эта скотина сломала мне нос, – прогундосил сквайр, и голос у него был как у человека с тяжелой простудой.
– Значит, его накажут, – отозвался констебль.
Подошли двое мужчин, схожих с Вулфриком телосложением. «Отец и старший брат», – догадался Ральф. Бросая сердитые взгляды на сквайра, они помогли Вулфрику встать на ноги.
– Сквайр ударил первым, – заговорил Перкин, толстяк с хитрым лицом.
– Этот крестьянин толкнул меня! – возразил Ральф.
– Сквайр оскорбил невесту Вулфрика.
– Что бы там сквайр ни сказал, Вулфрику следовало подумать, прежде чем поднимать руку на слугу графа Роланда, – рассудил констебль. – Полагаю, граф потребует сурового наказания.
Отец Вулфрика подал голос:
– Скажи-ка, констебль Джон, разве вышел новый указ, что отныне людям в ливреях закон не писан?
Небольшая толпа зрителей, что уже успела собраться, встретила эти слова одобрительным гулом. Молодые сквайры частенько вели себя вызывающе и нередко избегали наказания, поскольку носили цвета какого-нибудь барона, что глубоко оскорбляло законопослушных торговцев и крестьян.
– Я невестка графа и все видела, – вмешалась леди Филиппа. Она говорила негромко, мелодично, но уверенно, как человек, облеченный властью. Ральф ждал, что она его защитит, но вместо того леди сказала: – Мне грустно это признавать, но вина лежит исключительно на Ральфе. Он распускал руки совершенно недопустимым образом.
– Благодарю вас, миледи, – почтительно отозвался констебль Джон, а потом, обращаясь уже только к ней, понизил голос: – Но думаю, графу не понравится, если крестьянский сын избегнет наказания.
Филиппа задумчиво кивнула:
– Пожалуй, нам ни к чему долгое разбирательство. Посадите парня в колодки на двадцать четыре часа: в его возрасте это не повредит, – но все будут знать, что справедливость восторжествовала. Граф останется доволен, ручаюсь вам.
Джон медлил. Ральф видел, что ему не нравится получать приказы от кого-либо, кроме хозяина города, то бишь приора Кингсбриджа, однако решение Филиппы, несомненно, подходило всем заинтересованным сторонам. Сам бы Ральф, конечно, предпочел, чтобы Вулфрика высекли, но подозревал, что выглядит в глазах других вовсе не героем, а если потребует более сурового наказания, может выйти еще хуже.
Наконец Джон произнес:
– Что ж, леди Филиппа, будь по-вашему, если вы берете на себя эту ответственность.
– Беру.
– Хорошо.
Констебль взял Вулфрика за руку и повел прочь. Крестьянин быстро пришел в себя и шагал твердо. За ним двинулись родичи. Пока он будет сидеть в колодках, они наверняка станут носить ему еду и воду и будут отгонять всех, кому захочется над ним потешиться.