Сердце Гвенды подскочило.
– Мой Сэм?
– Думаю, вряд ли. Нет, не он, конечно.
Она растерялась. Зачем тогда об этом говорить?
Но Гарри почесал свой красный, как у любителя вина, нос, и Гвенда поняла, что староста лукавит.
– Этот Сэм уверяет, что его лорд – какой-то рыцарь из Гэмпшира, о котором я никогда не слышал. Мол, тот позволил ему уйти из деревни и искать работу. А лорд твоего Сэма, помнится, граф Ральф, который батраков не отпускает. Нет, твоего сына я бы не нанял.
Гвенда поняла: Гарри скажет именно это, если ему станут задавать вопросы на дознании.
– Значит, он в Аутенби.
– В Олдчерче, это деревенька в нашей долине.
– Как он? – Гвенда чуть не запрыгала от радости.
– Отлично.
– Слава богу.
– Парень крепкий, работящий, вот только на рожон порою лезет.
Для нее это была не новость.
– Где он живет? В теплом доме?
– Его приютили добросердечные старики, чей сын уехал в Кингсбридж учиться на дубильщика.
На языке у Гвенды вертелось еще с десяток вопросов, но вдруг она заметила сгорбленную фигуру Нейта. Тот прислонился к дверному косяку таверны и пристально смотрел на Гвенду. Она сдержала рвавшееся наружу ругательство. Ей столько нужно было узнать, но пугала сама мысль о том, что Нейт получит хотя бы намек на местонахождение Сэма. Придется довольствоваться услышанным. По крайней мере теперь она знает, где ее сын.
Гвенда отвернулась, притворяясь, будто заканчивает пустой разговор ни о чем.
– Не давай ему драться, – проговорила она уголком рта.
– Сделаю, что смогу.
Она помахала Гарри на прощание и пошла за мужем.
На обратном пути Вулфрик без натуги нес на плече тяжелый лемех. Гвенде не терпелось поделиться с мужем новостями, но пришлось ждать, пока компания не растянулась по дороге и они не отстали от прочих на несколько ярдов. Лишь тогда она тихо пересказала свой разговор с Гарри.
Вулфрик повеселел.
– Что ж, мы хоть знаем, где он. – Его дыхание было ровным, несмотря на тяжесть на плечах.
– Я хочу сходить в Аутенби.
Вулфрик кивнул.
– Я так и подумал. – Он редко противоречил жене, но сейчас внезапно исполнился опасений. – Это будет непросто. Убедись, чтобы никто не проведал, куда ты пошла.
– Конечно. Перво-наперво.
– Как ты собираешься это устроить?
– Он наверняка заметит, если я пропаду из деревни на пару дней. Нужно что-нибудь придумать.
– Можно сказать, что ты заболела.
– Не годится. С него станется зайти проверить.
– А если сказать, что ты ушла к отцу?
– Нейт не поверит. Он знает, что я там не задерживаюсь дольше необходимого. – Гвенда принялась ломать голову в поисках предлога. В сказках и в историях про призраков из числа тех, которые рассказывают у огня долгими зимними вечерами, люди принимают ложь без всяких вопросов, но в жизни обвести кого-то вокруг пальца куда труднее. – Скажем, что я пошла в Кингсбридж.
– Зачем?
– Ну, купить несушек на рынке.
– А почему не купить у Аннет?
– Я не стану ничего покупать у этой стервы, все это знают.
– Тоже верно.
– Нейту ведомо, что мы с Керис дружны; он решит, что я остановилась у нее.
– Хорошо.
Не то чтобы вполне убедительно, но ничего лучше в голову не приходило, а Гвенде очень хотелось повидать сына.
Она ушла на следующее утро, выскользнула из дома еще до рассвета, закутавшись в плотную накидку от пронизывающего мартовского ветра. В кромешной темноте потихоньку прошла по деревне, шагая на ощупь и по памяти. Нельзя, чтобы ее кто-нибудь увидел и начал расспрашивать. По счастью, деревенские спали. Лишь зарычал было пес старосты Нейта, но быстро узнал Гвенду, и она услышала, как застучал собачий хвост по деревянной стенке будки.
Покинув деревню, она двинулась по дороге через поля, и когда рассвело, от Уигли ее отделяло не больше мили. Гвенда оглянулась на дорогу позади. Никого. За ней никто не увязался.
На завтрак пожевала черствого хлеба, а в середине утра остановилась в таверне у пересечения двух дорог, от Уигли до Кингсбриджа и от Нортвуда до Аутенби. Никого знакомого в таверне не оказалось. Гвенда настороженно косилась на входную дверь, поедая похлебку из соленой рыбы и запивая пинтой сидра. Всякий раз, когда кто-то входил, она опускала голову, пряча лицо, но это были сплошь чужаки и никто не обращал на нее ни малейшего внимания. Она быстро ушла и направилась по дороге в Аутенби.
До речной долины она добралась к полудню. Минуло двенадцать лет с тех пор, как она жила здесь, но деревня почти не изменилась. В здешних краях люди на удивление скоро оправились от чумы. Кроме малых детишек, что играли у домов, почти все население деревни работало – кто пахал, кто сеял, кто приглядывал за новорожденными ягнятами. Местные оборачивались к ней, гадая, кого это сюда занесло. Некоторые наверняка ее узнают, если подойти поближе. Она провела здесь от силы десять дней, но те времена были отмечены громкими событиями, и кто-то должен был ее запомнить, ведь в деревнях этакая суматоха случается нечасто.
Берегом реки Аутен, что вилась между двумя грядами холмов, Гвенда оставила за спиной Аутенби и направилась к деревушкам поменьше. Она помнила их названия: Хэм, Шортейкр, Лонгуотер, – а самая дальняя и мелкая Олдчерч.
Волнение становилось все сильнее, и Гвенда думать забыла о натертых ногах. Олдчерч представлял собою деревеньку с тремя десятками лачуг, слишком малых для того, чтобы считаться господским домом или хотя бы домом старосты. Однако, в полном соответствии с названием, тут имелась старинная церковь[98], возведенная, должно быть, несколько сотен лет назад. Приземистая башня и короткий неф отличались грубой кладкой, крошечные квадратные окошки были пробиты словно наугад в толстых стенах.
Миновав церковь, Гвенда направилась в поля и вдалеке увидела луг, где пасли скот, но туда идти не стоило: хитрец Гарри вряд ли бы поставил рослого Сэма на такую легкую работу. Нет, Сэм либо пашет, либо чистит канавы, либо помогает управлять воловьей упряжкой с плугом. Гвенда обошла три поля, выискивая толпу мужчин в теплых шапках и грязных башмаках, которые будут громко перекрикиваться друг с другом, и юношу на голову выше остальных. Поиски не принесли успеха, и она вновь исполнилась дурных предчувствий. Неужто Сэма изловили? Или он перебрался в другую деревню?
Сын нашелся в гуще мужчин, бросавших навоз во свежевспаханную борозду. Несмотря на прохладу, он сбросил накидку и усердно махал дубовой лопатой, отчего мышцы спины и рук бугрились под полотняной рубахой. Гвенда гордилась им и едва могла поверить, что такой мужчина появился на свет из ее неказистого тела.
Местные смотрели, как она приближается. Глядели с любопытством, явно спрашивая себя, кто она такая и что ей нужно. Гвенда подошла прямиком к сыну и обняла его, пускай от Сэма и несло конским навозом.
– Привет, мам, – поздоровался он, и все вокруг рассмеялись.
Она не поняла, что тут смешного.
Жилистый мужчина с пустой глазницей бросил:
– Ну, Сэм, теперь тебе и вовсе вольготно будет.
Все опять расхохотались.
Гвенда догадалась, что рядом с ней верзила Сэм смотрится нелепо, да и сама она повела себя так, словно он не взрослый мужчина, а малолетний сорванец.
– Как ты меня нашла? – спросил Сэм.
– Встретила Гарри-пахаря на нортвудском рынке.
– Надеюсь, за тобою никто не следил.
– Я ушла до рассвета. Твой отец будет говорить, что я пошла в Кингсбридж. За мной по дороге никто не двигался.
Они немного поговорили, затем Сэм сказал, что ему нужно работать, иначе остальные попрекнут его бездельем.
– Возвращайся в деревню, найди старую Лизу: она живет напротив церкви, – скажи ей, кто ты, она тебя покормит. Я приду к сумеркам.
Гвенда посмотрела на небо. День выдался пасмурным, значит, работникам придется закончить через час или около того. Она поцеловала сына в щеку и ушла.
Лизу она нашла в доме чуть побольше прочих, с двумя комнатами, а не с одной. Женщина познакомила гостью со своим мужем Робом, слепым на оба глаза. Как и обещал Сэм, она оказалась радушной хозяйкой и выставила на стол хлеб с кашей и налила эля.
Гвенда принялась расспрашивать стариков об их сыне, и Лиза затараторила без умолку, припоминая все, от младенчества и до ученичества. Вдруг старик резко перебил жену, произнеся одно-единственное слово:
– Лошадь.
Лиза умолкла, и Гвенда расслышала мерный топот конских копыт.
– Маленькая, – продолжил Роб. – Верховая или пони. Слишком мелкая для лорда или рыцаря, хотя, может, женщина едет.
Гвенда почему-то испугалась.
– Двое гостей за один час, – прибавил Роб. – Вряд ли совпадение.
Этого Гвенда и боялась.
Она встала и выглянула за дверь. По дороге между домами рысил коренастый черный пони. Гвенда мгновенно узнала седока, и ее сердце упало: это был Джонно, сын старосты Уигли.
Как он ее нашел?
Она было нырнула обратно в дом, но всадник успел ее заметить.
– Гвенда! – крикнул Джонно, натягивая поводья.
– Чего тебе, дьявол? – отозвалась она.
– Признавайся: что ты здесь делаешь?
– Как ты сюда попал? За мной ведь никто не шел.
– Отец отправил меня в Кингсбридж разузнать, какие непотребства ты там творишь, а по пути я остановился в таверне на перекрестье дорог, и мне сказали, что ты ушла в Аутенби.
Следовало попытаться перехитрить ушлого Джонно.
– Почему бы мне не навестить старых друзей?
– Ладно болтать-то. Где твой беглый сын?
– Я надеялась встретить его тут, но, увы, не нашла.
Сын старосты на миг задумался, будто прикидывая, может ли это быть правдой, и проговорил:
– А вдруг он прячется… Поищу, пожалуй.
Джонно вдавил пятки в бока пони.
Гвенда смотрела ему вслед. Одурачить его она не смогла, но, быть может, заронила сомнения. Если получится его опередить, глядишь, она сумеет спрятать Сэма.
Она вернулась в дом, поспешно объяснила суть дела Лизе и Робу и, выйдя через заднюю дверь, направилась через поля, стараясь держаться поближе к живой изгороди. Оглянувшись на деревню, она различила фигуру всадника, ехавшего в направлении под углом к ее собственному. Уже смеркалось, и Гвенда убеждала себя, что ее саму не разглядеть на черноте изгороди.