Подъемный мост Эрлкасла она миновала в жаркий июльский день. На стене над караульной сидел грач, словно часовой, и его лоснящиеся черные перья сверкали на солнце. Птица предостерегающе крикнула, будто предупреждая: «Уходи! Уходи!» Гвенда уже пережила приход чумы – возможно, благодаря слепой удаче, – а ныне снова рисковала жизнью.
На нижнем дворе все было привычно и знакомо, пусть даже немного тише обычного. Дровосек возле пекарни разгружал дрова с подводы, грум у конюшни расседлывал запылившуюся лошадь, но былой суеты не наблюдалось. Гвенда заметила у западного входа маленькой церкви небольшую группу мужчин и женщин и направилась к ним через выжженный солнцем двор разузнать, в чем дело.
– Чумные внутри, – объяснила ей одна из служанок.
Она вошла в церковь с холодным комком страха в сердце.
На полу положили десяток соломенных тюфяков, чтобы больные могли видеть алтарь, как в госпитале. Половину чумных составляли дети. Еще там было трое взрослых мужчин, и Гвенда боязливо всмотрелась в их лица.
Сэма среди них не было.
Она опустилась на колени и вознесла благодарственную молитву.
Снаружи Гвенда подошла к той же служанке:
– Я ищу Сэма из Уигли, нового оруженосца.
Служанка указала на мост, ведущий на верхний двор:
– Посмотри в башне.
Гвенда направилась туда. Часовой на мосту не обратил на нее внимания. По ступеням она поднялась в башню.
В большом зале было темно и прохладно. На холодных камнях возле очага спала крупная собака. Вдоль стен стояли скамьи, в дальнем конце зала виднелись два громадных кресла. Гвенда подметила, что нигде нет ни подушек, ни набивных сидений, ни шпалер. Должно быть, леди Филиппа проводит здесь мало времени и нисколько не следит за убранством.
Сэм сидел у окна с тремя парнями помоложе. Перед ними на полу были разложены полные доспехи, от забрала до наголенников. Каждый из сквайров чистил какую-либо часть брони. Сэм пытался мягкой галькой оттереть ржавчину с нагрудника.
Какое-то время Гвенда смотрела на сына. На нем была новая одежда и черно-красная ливрея графа Ширинга. Эти цвета отлично сочетались с его обликом. Он непринужденно и снисходительно болтал с товарищами, выглядел здоровым и сытым. Гвенда надеялась, что так и будет, но все равно испытала некое извращенное разочарование оттого, что ему хорошо без нее.
Сэм оторвался от работы и краем глаза заметил мать. На его лице сперва отобразилось удивление, которое сменилось радостью, а потом весельем.
– Парни, – сказал он, – я старше вас, и вы вольны думать, что я в состоянии приглядеть за собой, но это не так. Моя мать следует за мною повсюду, желая увериться, что у меня все хорошо.
Молодые оруженосцы дружно повернулись и рассмеялись. Сэм отложил нагрудник, подошел к матери, и они сели в углу на скамье возле лестницы, что вела в верхние покои.
– Мне здесь нравится, – говорил Сэм. – Все в основном забавляются. Мы охотимся, пускаем птиц, боремся, состязаемся в верховой езде, играем в мяч. Я столько всего узнал! Конечно, слегка раздражает, что меня ставят заодно с этой мелюзгой, но я справляюсь. Мне нужно овладеть умением драться мечом и щитом, когда едешь верхом.
Гвенда обратила внимание, что Сэм стал разговаривать иначе, не так медленно и растянуто, как говорили в деревне. Иногда он вставлял какие-то французские словечки и явно привыкал к образу жизни знати.
– Как насчет работы? – спросила она. – Нельзя же все время забавляться.
– Ну, работы хватает. – Сэм показал на товарищей, продолжавших чистить доспехи. – Но по сравнению с пахотой и косьбой это ерунда.
Он спросил про брата, и Гвенда поведала ему домашние новости: мол, марена Дэви оправилась, корни выкопали, Дэви бегает за Амабел, в деревне никто пока не заболел. Пока болтали, она вдруг ощутила на себе чужой взгляд, и ощущение было не из приятных. Выждав, она посмотрела через плечо.
Граф Ральф стоял на верху лестницы перед открытой дверью, выйдя, должно быть, из своих покоев. Интересно, долго ли он там стоял и глядел на нее? Гвенда встретилась с ним взглядом. Ральф смотрел пристально, настойчиво, но она не могла сообразить, что он хочет сказать. Почему-то ей стало неловко под этим взглядом, и она отвернулась, а когда опять взглянул на лестницу, граф уже ушел.
На следующий день, когда Гвенда одолела пешком половину пути домой, ее нагнал всадник. Сначала он скакал быстро, затем замедлил поступь, а потом и вовсе осадил коня.
Рука Гвенды скользнула к ножу за поясом.
Всадником оказался сэр Алан Фернхилл.
– Граф хочет тебя видеть.
– Так приезжал бы сам, а не посылал тебя.
– Вечно ты уязвить норовишь. По-твоему, так пристало говорить с господами?
Упрек был по делу. Гвенда слегка растерялась. Все эти годы она считала Алана подручным Ральфа, и ей ни разу не доводилось слышать от него умного слова. Будь она сама и вправду поумнее, подлизывалась бы к таким, как Алан, а не язвила.
– Ладно, – осторожно ответила она. – Значит, граф зовет меня к себе. Мне как, брести обратно в замок?
– Нет, он сейчас в своей лесной хижине, недалеко отсюда. Бывает, отдыхает там во время охоты. – Алан указал на лес у дороги.
Гвенде это не слишком-то понравилось, но серву не подобало отнекиваться от приглашения господина. К тому же, вздумай она отказаться, Алан наверняка схватит ее, свяжет и доставит к графу.
– Хорошо.
– Если хочешь, залезай ко мне в седло.
– Нет, спасибо, я лучше пойду пешком.
В это время года подлесок был густым. Гвенда следовала за Аланом, чей конь торил дорогу через заросли крапивы и папоротника. Позади примятые стебли быстро распрямлялись. Она с тревогой гадала, какая прихоть побудила Ральфа назначить ей эту встречу в лесу. Сердце подсказывало, что ничего хорошего ни для нее самой, ни для ее семьи ждать не приходится.
Через четверть мили взору предстал низенький домик с соломенной крышей. При других обстоятельствах Гвенда решила бы, что это хижина вердерера. Алан набросил поводья на деревце поблизости и открыл дверь.
Домик отличала та же скромность обстановки, какую Гвенда подметила в Эрлкасле. Пол был земляным, стены из глины, потолком служила изнанка соломы, которой была выстлана крыша. Из мебели имелся лишь стол, несколько скамей и простая деревянная кровать с соломенным тюфяком. Приоткрытая дверь вела на кухоньку, где слуги, верно, готовили Ральфу и его дружкам-охотникам.
Ральф сидел за столом с кружкой вина. Гвенда встала перед ним. Алан прислонился к стене позади нее.
– А, так он нашел тебя, – проворчал граф.
– Здесь никого больше нет? – с беспокойством спросила она.
– Только мы с тобою и Алан.
Тревога Гвенды усилилась.
– Зачем ты хотел меня видеть?
– Поговорить о Сэме, разумеется.
– Ты отнял его у меня. О чем еще говорить?
– Знаешь, он хороший парень… наш сын.
– Не называй его так. – Она покосилась на Алана, но тот не выказал удивления: значит, знает. Остается уповать на то, что никто не проболтается Вулфрику. – Не называй его сыном. Ты никогда не был ему отцом. Его вырастил Вулфрик.
– Как, по-твоему, я мог его вырастить? Я даже не знал, что он от меня! Теперь вот нагоняю упущенное. Он справляется, говорил тебе?
– Он дерется?
– Разумеется. Оруженосцы обязаны драться. Это обучение, им предстоит воевать. Ты бы лучше спросила, берет он верх или проигрывает.
– Не такой жизни я для него хотела.
– Он рожден для такой жизни.
– Ты позвал меня сюда, чтобы позлорадствовать?
– Может, сядешь?
Гвенда неохотно села напротив Ральфа за стол. Граф наполнил кружку вином и подтолкнул к ней. Она не притронулась.
– Теперь, когда я знаю, что у нас есть сын, мне кажется, мы могли бы стать ближе.
– Нет уж, спасибо.
– Ты сама любезность.
– Кто бы говорил! Ты проклятие всей моей жизни. Глаза бы мои тебя не видели. Не хочу с тобой никакой близости, только бы от тебя отделаться. В Иерусалим уедешь, и то словно рядом будешь.
Лицо графа потемнело от гнева, и Гвенда пожалела, что высказалась слишком откровенно. Ей вспомнился упрек Алана. Нет бы просто и спокойно сказать «нет», не бросаясь колкостями, но Ральф всегда бесил ее, как никто другой.
– Неужели ты не понимаешь? – попыталась она вразумить графа. – Ты ненавидел моего мужа – сколько? – четверть века! Он сломал тебе нос, а ты рассек ему щеку. Ты лишил его наследства, а затем тебе пришлось вернуть земли его отца. Ты изнасиловал женщину, которую он когда-то любил. Он убежал, а ты привел его обратно на веревке. После такого даже общий сын не в силах подружить нас с тобой.
– Не согласен. Мне кажется, мы можем быть не только друзьями, но и любовниками.
– Нет!
Именно этого она и боялась с тех самых пор, как увидела Алана на дороге.
Ральф улыбнулся.
– Почему бы тебе не снять платье?
Она подбоченилась.
Алан подался вперед из-за ее спины и быстрым плавным движением сорвал нож с ее пояса. По-видимому, он заранее изготовился это сделать, все произошло очень быстро, и Гвенда не успела даже пошевелиться.
– Нет, Алан, не надо, – сказал Ральф. – Она уступит добровольно.
– Ни за что!
– Верни ей нож, Алан.
Фернхилл перевернул нож и неохотно протянул Гвенде рукоятью вперед.
Гвенда стиснула нож в пальцах и вскочила со скамьи.
– Вы можете убить меня, но одного из вас я прихвачу с собою, видит Бог!
Она попятилась, держа нож в вытянутой руке.
Фернхилл шагнул к двери, отрезая путь к отступлению.
– Пусть ее, – бросил Ральф. – Никуда она не уйдет.
Гвенда не понимала причины его уверенности; она-то знала, что граф ошибается. Нет, она выберется из хижины, а снаружи припустит, насколько хватит сил, и будет бежать, пока не упадет.
Алан не сходил с места.
Гвенда подступила к двери, на ощупь нашарила и подняла простой деревянный засов.
– Вулфрик ведь не знает? – спросил Ральф.