довольствие. Сэр Грегори Лонгфелло убедил Ральфа вломиться в монастырь и выкрасть сестринские хартии в надежде обнаружить среди них обвиняющее письмо.
Утратил ли этот пергамент свою страшную силу по прошествии времени? Изабелла прожила долгую жизнь, но умерла три года назад. Сам Эдуард II, скорее всего, тоже мертв, ведь ему сейчас должно быть семьдесят семь. Опасается ли Эдуард III огласки того, что его отец оставался жив, хотя все мнили его покойником? Король прочно сидит на троне, угрозы его правлению нет, однако такая огласка обернется позором и унижением…
Так что же делать?
Мерфин долго сидел на поляне, пестревшей полевыми цветами. Наконец он скрутил письмо в свиток, положил в мешочек, сунул тот в кожаный кошель.
Положил кошель обратно в яму и забросал землей. Потом закопал первую яму, которую вырыл по ошибке. Разгладил насыпи, нарвал листьев с куста, разбросал их перед дубом. Отошел, придирчиво осмотрел место и остался доволен: при беглом взгляде ничего заметно не было.
Потом он повернулся спиной к поляне и отправился домой.
90
В конце августа граф Ральф решил объехать свои владения в окрестностях Ширинга; его сопровождали закадычный дружок сэр Алан Фернхилл и новообретенный сын Сэм. Ральфу доставляло удовольствие находиться рядом с Сэмом – его ребенком и одновременно взрослым мужчиной. Другие сыновья, Джерри и Роли, были еще слишком малы для подобного. Сэм не знал о его отцовстве, а Ральф лелеял тайну и тешился ею, как игрушкой.
Они пришли в ужас от увиденного. Сотни крестьян Ральфа умерли или умирали, несжатые хлеба пропадали на полях. С каждой новой деревней гнев и отчаяние Ральфа нарастали. Его угрюмые замечания заставляли спутников ежиться, а конь норовил взбрыкнуть, чувствуя настроение седока.
В каждой деревне помимо земель, переданных в держание крестьянам, имелось несколько акров господской запашки. Их возделывали батраки, а также крестьяне, которым полагалось трудиться на этой земле один день в неделю. Эти акры выглядели совсем тоскливо. Многие батраки поумирали, как и часть сервов, обязанных трудиться на лорда, другие выторговали себе более выгодные условия после прошлой чумы и избавились от необходимости работать на господина, а новых батраков найти было невозможно.
Когда добрались до Уигли, Ральф объехал господский дом и заглянул в большой деревянный амбар, в это время года обычно всегда полный зерном на обмолот, но тот был пуст, а на сеновале, судя по воплям, рожала кошка.
– Из чего прикажешь печь хлеб? – прорычал граф, обращаясь к старосте Нейту. – Что пить, коли нет ячменя на эль? Небом клянусь, лучше подыщи достойный ответ!
Староста упрямо выпятил подбородок.
– Можно перераспределить наделы, вот и все.
Ральф подивился его дерзости. Обычно Нейт бывал подобострастен, но стоило старосте метнуть ненавидящий взгляд на Сэма, граф все понял. Сэм убил его сына Джонно, а Ральф не просто помиловал Сэма, но и сделал своим оруженосцем. Еще бы Нейту не злиться.
– Неужто во всей деревне не найдется пары человек, желающих взять дополнительные наделы? – спросил Ральф.
– Да, есть такие, – признал староста, – но никто не хочет платить подать.
– Что же, они хотят землю бесплатно?
– Именно так, милорд. Они видят, что земли полно, а рабочих рук не хватает, оттого и торгуются.
Раньше Нейт сразу принялся бы бранить обнаглевших крестьян, но теперь разве что не в открытую радовался одолевшим Ральфа затруднениям.
– Будто Англия принадлежит им, а не знати, – сердито произнес граф.
– Да, все это очень неприятно, милорд, – ответил Нейт чуть вежливее, и в его взгляде промелькнуло лукавство. – Вот сын Вулфрика Дэви хочет жениться на Амабел и взять земли ее матери. Это было бы разумно, Аннет сама не справляется.
– Мои родители не заплатят подать, – вставил Сэм. – Они против этой женитьбы.
– А Дэви сам заплатит, – возразил староста.
– Откуда у него деньги? – удивился Ральф.
– Он продал ту траву, что посадил в лесу.
– Марену? Очевидно, мы ее не затоптали как следует. Сколько он выручил?
– Никто не знает. Но Гвенда прикупила молодую дойную корову, Вулфрик обзавелся ножом, а Амабел пришла на воскресную службу в новом желтом платке.
«А сам ты получил приличную взятку», – закончил про себя Ральф.
– Мне претит вознаграждать Дэви за непослушание, – сказал он. – Но другого выхода нет. Пусть берет землю.
– Вам придется разрешить ему жениться вопреки воле родителей.
Дэви уже просил его об этом, и Ральф тогда отказал, однако это было до того, как чума принялась заново выкашивать крестьян. Граф не любил менять свои решения, но теперь цена казалась приемлемой.
– Я дам ему разрешение.
– Очень хорошо.
– Пойдем навестим его. Я лично извещу Дэви.
Нейт изумился, но спорить, разумеется, не посмел.
Ральфу же просто хотелось увидеть Гвенду. В ней было нечто такое, отчего у него пересыхало во рту. Последнее свидание в маленькой охотничьей хижине утолило его пыл ненадолго. Он часто думал о ней в последующие недели. Почему-то его перестали радовать женщины, с которыми он обычно возлегал: молодые шлюхи, девицы в тавернах, служанки. Все они притворялись, что польщены вниманием графа, но Ральф знал, что всем им нужны деньги, которыми он расплачивался за удовольствие. Гвенда же не скрывала, что он ей отвратителен, содрогалась от его прикосновений, и это ему нравилось, как ни странно, поскольку она была честна с ним и не рядилась в личины. После свидания в охотничьей хижине он дал ей кошель с серебряными пенни, а она кинула тот обратно, да так сильно, что на груди остался синяк.
– Они сегодня на Ручейном поле, собирают свой ячмень, – сказал Нейт. – Я провожу.
Ральф и его спутники двинулись за старостой вдоль ручья, по краю большого поля. В Уигли всегда было ветрено, но сегодня летний ветерок оказался мягким и теплым, как грудь Гвенды.
Отдельные полосы земли уже сжали, но другие пребывали в запустении, и было больно смотреть на перезревающий овес, на зарастающий сорняком ячмень и на пожатую рожь, разбросанную по земле и не увязанную в снопы.
Год назад Ральф полагал, что все денежные неурядицы позади. С последней французской войны он вернулся с пленником, маркизом Невшателем, за которого потребовал выкуп в пятьдесят тысяч фунтов. Увы, родичи маркиза не смогли собрать нужную сумму. Нечто подобное случилось и с французским королем Иоанном II Добрым, которого принц Уэльский взял в плен в битве при Пуатье. Иоанн четыре года считался в Лондоне узником, однако жил в роскошном Савойском дворце герцога Ланкастера. Потом выкуп за него уменьшили, но французы покуда не смогли рассчитаться. Сам Ральф отправил Алана Фернхилла в Невшатель на новые переговоры, и Алан скостил цену до двадцати тысяч фунтов, но семейство снова не собрало выкупа. Затем маркиз умер от чумы, и Ральф остался без денег, так что пришлось ломать голову по поводу урожая.
Наступил полдень. Крестьяне обедали на краю поля. Гвенда, Вулфрик и Дэви сидели на земле под деревом и ели холодную свинину с сырым луком. Когда всадники приблизились, все вскочили. Ральф послал коня вперед, а спутникам взмахом руки велел остаться сзади.
На Гвенде было свободное зеленое платье, скрывавшее фигуру. Она зачесала волосы назад, отчего в ее лице проступило еще больше крысиных черт. Руки у нее были грязными, под ногти забилась земля. Но стоило Ральфу увидеть ее, он вообразил Гвенду голой, ожидающей его с выражением покорности и отвращения на лице, и он ощутил возбуждение.
Граф отвернулся от Гвенды и обратил взгляд на ее мужа. Вулфрик смотрел на него: без вызова, но и без страха. В его рыжеватой бороде пробивалась седина, а шрам, оставленный мечом Ральфа, так и не зарос.
– Вулфрик, твой сын хочет жениться на Амабел и взять земли Аннет.
Гвенда, которая до сих пор не научилась говорить, только когда к ней обращаются, ответила за мужа:
– Ты уже украл у меня одного сына. Хочешь забрать второго?
Ральф пропустил ее слова мимо ушей.
– Кто заплатит гериот?
– Это тридцать шиллингов, – уточнил Нейт.
– У меня нет тридцати шиллингов, – ответил Вулфрик.
– Я могу заплатить, – спокойно произнес Дэви.
«Должно быть, он весьма выгодно продал марену, если готов выложить такие деньги», – подумал Ральф.
– Хорошо. В таком случае…
– А на каких условиях вы предлагаете землю? – перебил Дэви.
Ральф почувствовал, что начинает краснеть от гнева.
– На тех же, на каких держит Аннет, – снова вмешался Нейт.
– Тогда я благодарю графа, – сказал Дэви, – но не могу принять его щедрое предложение.
– Что ты такое несешь, черт подери? – процедил Ральф.
– Я взял бы землю, милорд, но в свободное владение, с денежной выплатой и без отработки.
Сэр Алан угрожающе проронил:
– Ты смеешь ставить условия графу Ширингу, нечестивый пес?
Дэви явно испугался, но уступать не спешил.
– Не хочу никого оскорбить, милорд, но мне хотелось бы самому решать, что сажать. Не желаю трудиться по указке Нейта, упуская рыночные цены.
«Да, упорством и решительностью парень точно пошел в мать», – подумалось Ральфу.
– Нейт указывает от моего имени! Ты возомнил, что знаешь лучше своего графа?
– Простите, милорд, но вы не пашете землю и не ездите на рынок.
Пальцы Алана легли на рукоять меча. Ральф заметил, как Вулфрик покосился на серп, лежавший на земле; лезвие сверкало на солнце. Справа от графа молодой конь Сэма, которому передалось беспокойство седока, дернулся и ударил копытом. «Если дойдет до драки, – подумал Ральф, – на чью сторону, интересно, встанет Сэм?»
Ему нужна была не драка, а урожай. Если убивать собственных крестьян, зерно не соберешь никогда. Ральф взмахом руки остановил Алана.
– Чума портит нравы, – презрительно бросил он. – Я выполню твою просьбу, Дэви, поскольку вынужден это сделать.
Юноша сглотнул.
– Вы заверите обещание письменно, милорд?