Олвин с недовольным ворчанием развязал веревку на ее лодыжках.
Первая часть плана сработала. Теперь Гвенда испугалась еще сильнее.
Она с трудом встала. После ночи со связанными конечностями тело занемело. Гвенда сделала неловкий шаг, споткнулась и упала.
– Руки бы тоже развязал, ты же видишь, мне тяжело ходить.
Разбойник не пошевелился.
Вторая часть плана провалилась.
Ладно, будем пытаться еще.
Гвенда снова поднялась и кое-как поплелась к деревьям. Олвин не отставал и считал шаги на пальцах. Добрался до десяти, начал заново, вторично загнул все пальцы и распорядился:
– Достаточно.
Девушка беспомощно посмотрела на него.
– Как я задеру платье?
Может, на это он купится?
Олвин молча пялился на нее. Она словно наяву слышала, как скрежещет его мозг, точно увесистые мельничные жернова. Конечно, он может сам подержать ей платье, пока она мочится; так поступают матери с маленькими детьми, и для него это наверняка будет унизительно. Или может развязать ей руки. Со свободными руками и ногами она вполне способна задуматься о побеге. Но разве невысокая, уставшая, запуганная девчонка справится со здоровяком вроде Олвина. Нет, он наверняка должен посчитать, что опасность ее побега невелика.
Олвин развязал веревки на ее запястьях.
Гвенда отвернулась, чтобы он не заметил ее торжествующего взгляда, и потерла руки, восстанавливая кровообращение. Ей хотелось выдавить ему глаза большими пальцами, но вместо этого она как можно нежнее улыбнулась.
– Спасибо. – Как будто разбойник и вправду сделал доброе дело.
Олвин молча смотрел на нее и ждал.
Гвенда думала, что он отвернется, когда она задерет подол и присядет на корточки, но он лишь уставился еще сильнее. Она смотрела ему в глаза, не желая отдаваться стыду, пока справляла естественную надобность. Рот Олвина слегка приоткрылся, и Гвенда слышала его тяжелое дыхание.
Теперь предстояло самое сложное.
Девушка медленно встала, позволив разбойнику потаращиться на ее тело, прежде чем опустить подол. Олвин облизнул губы, и она поняла, что разбойник на крючке.
Гвенда подошла ближе.
– Ты будешь меня защищать? – спросила она тоненьким голоском маленькой девочки, что далось ей с трудом.
Олвин, похоже, ничего не заподозрил. Продолжая молчать, он стиснул ей грудь своей лапищей.
Гвенда задохнулась от боли.
– Не так грубо! – Гвенда взяла его руку. – Поласковее. – Провела его пальцами по своей груди, потерла сосок, чтобы тот затвердел. – Видишь, намного лучше.
Олвин фыркнул, но умерил пыл. Потом ухватил пальцами левой руки ворот ее платья, а другой рукой вытащил кинжал. Тот оказался длиной в целый фут, с заостренным кончиком, и лезвие сверкало, свидетельствуя о недавней заточке. Очевидно, Олвин намеревался попросту срезать с нее одежду. Это никуда не годилось, иначе она останется голой.
Гвенда легонько сдавила его запястье, потом отпустила.
– Тебе не нужен кинжал. Смотри.
Она сделала шаг назад, развязала пояс и одним быстрым движением стянула с себя платье через голову. Ничего другого на ней не было.
Девушка расстелила платье на земле, легла на него и попыталась улыбнуться. Она почти не сомневалась, что вместо улыбки вышла жуткая гримаса. Затем Гвенда раскинула ноги.
Олвин медлил всего мгновение.
Продолжая держать кинжал в правой руке, он спустил штаны, встал на колени между ее бедрами и, нацелив кинжал ей в лицо, пригрозил:
– Если что, шею вспорю.
– Тебе не придется этого делать, – ответила Гвенда, торопливо прикидывая, какие слова хочет слышать от женщин такой мужчина. – Ну же, мой большой сильный защитник.
Олвин пропустил ее слова мимо ушей, навалился на нее, задвигался вслепую.
– Не так быстро.
Гвенда стиснула зубы от боли, опустила руку к промежности, направила его в себя, чуть выгнулась, чтобы ему было проще.
Олвин нависал над нею, опираясь на крепкие руки. Кинжал он положил на траву возле ее головы и придавил рукоять правой ладонью. Проникая в Гвенду, он постанывал. Она старалась двигаться в лад, притворялась, что ей тоже нравится, посматривала на его лицо и заставляла себя не коситься на кинжал. Подходящий миг вот-вот наступит. Ей было страшно и очень противно, но какая-то часть сознания сохраняла спокойствие и способность мыслить расчетливо.
Разбойник закрыл глаза и вскинул голову, точно животное, почуявшее ветер. Руки его были выпрямлены и удерживали тело. Гвенда отважилась посмотреть на кинжал. Ладонь Олвина чуть сдвинулась с рукояти. Можно попробовать схватить оружие, но насколько проворен этот Олвин?
Она вновь взглянула ему в лицо. Рот Олвина искривился от натуги. Разбойник задвигался быстрее, и Гвенда поспешила откликнуться.
К своему смятению, она ощутила, как жар распространяется по ее чреслам, и разозлилась на себя. Этот мужчина – разбойник и убийца, немногим лучше дикого зверя – собирался продавать ее товарищам по шесть пенсов зараз. Она отдавалась ему, чтобы спасти свою жизнь, а не для удовольствия. Но все-таки внутри стало мокро, и Олвин заерзал шустрее прежнего.
Она почувствовала, что семя вскоре выплеснется. Сейчас или никогда. Олвин издал стон, походивший на мольбу о пощаде, и Гвенда решилась: выхватила кинжал у него из-под ладони. Выражение блаженства на его лице ничуть не изменилось, он не заметил ее движения. Боясь, что он все-таки спохватится и сумеет помешать ей в последний миг, Гвенда без промедления ткнула кинжалом вверх, придала дополнительное усилила удару резким сдвигом плеч. Олвин почувствовал что-то неладное и открыл глаза. На его лице отразились испуг и потрясение. Гвенда изо всех сил вонзила кинжал ему в шею, под подбородок, и выругалась, поняв, что промахнулась мимо наиболее уязвимой части шеи, не попала ни в дыхательное горло, ни в подъяремную жилу. Олвин заревел от боли и ярости, рана нисколько его не смутила, и Гвенда осознала, что ее смерть уже совсем близко.
Она действовала по наитию, не отвлекаясь на раздумья. Левой рукой она ударила разбойника по сгибу локтя. Он невольно согнул руку и, разумеется, тут же упал. Гвенда надавила на длинный кинжал, и Олвин всем телом навалился на клинок. Острие вошло в голову снизу, кровь хлынула из открытого рта прямо ей в глаза, и она отвернула лицо, но кинжал не выпустила. Клинок наткнулся на какое-то препятствие, потом двинулся дальше, и наконец глазница разбойника будто взорвалась: Гвенда увидела кончик лезвия, торчавший наружу и весь перепачканный кровью и мозгами. Олвин обрушился на нее, то ли уже мертвый, то ли при смерти. Она словно угодила под поваленное дерево и на мгновение замерла, не в состоянии даже шевельнуться.
К своему ужасу, она ощутила, как он исторг семя.
Ее наполнил суеверный ужас. Полумертвый разбойник пугал сильнее, чем когда грозил ее зарезать. Снедаемая страхом, она поторопилась выбраться из-под Олвина, кое-как поднялась на ноги, дыша прерывисто, с натугой. Грудь была вся в крови Олвина, бедра запачкало его семя. Гвенда настороженно посмотрела в сторону разбойничьей поляны. Неужто от вопля Олвина никто не проснулся? Если кто-нибудь не спал, а лишь дремал, то вполне мог услышать…
Дрожа всем телом, она натянула платье, застегнула пряжку пояса, проверила, на месте ли кошель и тот маленький ножик, которым она пользовалась для еды, и с трудом отвела взгляд от тела Олвина. Ее не отпускало жуткое чувство, будто тот еще жив. Гвенда знала, что его следует прикончить, но заставить себя не могла. С поляны донесся непонятный звук, и девушка вздрогнула. Нужно уносить ноги, и поскорее. Гвенда осмотрелась, прикинула, куда идти, и двинулась по направлению к дороге.
Внезапно ей вспомнилось, что возле большого дуба должен караулить дозорный. Она старалась ступать бесшумно, насколько это было возможно, и на негнущихся ногах приблизилась к дереву. В дозоре оставили того самого Джеда, который первым ее встретил, и он крепко спал. Гвенда на цыпочках прокралась мимо него, и ей потребовалось немалое самообладание, чтобы не пуститься наутек. Дозорный не пошевелился.
Гвенда отыскала оленью тропу и добрела до ручья. Вроде бы погони не было. Она смыла кровь с лица и груди, помыла промежность, потом как следует напилась, понимая, что ей предстоит долгий путь.
Когда немного успокоилась, то продолжила путь по оленьей тропе, не переставая прислушиваться. Скоро ли разбойники найдут Олвина? Она ведь даже не попыталась спрятать тело. Когда они сообразят, что произошло, то непременно погонятся за нею, уж коли она обошлась им в целую корову. За корову давали двенадцать шиллингов – это жалованье за полгода для батраков вроде ее папаши.
Гвенда добралась до дороги. Для женщины путешествовать в одиночку по дорогам было едва ли не опаснее, чем бродить по лесным тропам. Банда Тэма Проныры вовсе не единственные разбойники в округе, а есть еще сквайры, крестьянские парни и солдаты, и все они могут польститься на беззащитную женщину. Но сейчас важнее всего удрать от Сима и его дружков, а по дороге будет быстрее, чем по лесу.
Куда податься? Если она пойдет домой в Уигли, Сим вполне может заявиться туда и потребовать свою собственность обратно. Можно только гадать, как поступит папаша. Нужны верные друзья, которым можно доверять. Керис ей поможет.
Она повернула на Кингсбридж.
Стоял солнечный день, но дорога была вся в грязи после недавних дождей, и идти было трудно. Дойдя до вершины пригорка, Гвенда обернулась. С возвышенности дорога расстилалась перед нею приблизительно на милю. Вдалеке виднелась одинокая фигура в желтой блузе.
Сим-торгаш.
Девушка бросилась бежать.
Церковный суд слушал дело Полоумной Нелл в северном трансепте собора в субботу днем. Председательствовал епископ Ричард, справа от него сидел приор Антоний, а слева – личный помощник епископа, кислолицый и черноволосый архидьякон Ллойд. Говорили, будто на самом деле епархией управляет именно он.
Горожан в соборе собралось немало. Процессы против еретиков являлись неплохим развлечением, а Кингсбридж не развлекался подобным образом уже несколько лет. По субботам многие ремесленники и работники заканчивали трудиться к полудню. За стенами собора потихоньку завершалась шерстяная ярмарка, торговцы разбирали лотки и укладывали непроданный товар, покупатели готовились к возвращению домой или договаривались о сплаве купленного добра на плотах к морскому порту Мелкум.