Гвенда побежала обратно на улицу – и в воротах столкнулась с Вулфриком.
Она так обрадовалась, что кинулась ему на шею.
– Ты жив, Господь тебя уберег!
– Так это правда, что мост рухнул?
– Правда. Там жуть что было. Где твои родичи?
– Ушли. Я остался забрать должок. – Вулфрик показал маленький кожаный кошель. – Надеюсь, их не было на мосту, когда тот рухнул.
– Я знаю, как это выяснить. Пойдем со мной.
Гвенда взяла парня за руку, повела во двор аббатства, и Вулфрик шагал послушно, не норовил высвободиться. Никогда прежде она так долго не держала его за руку – большую, с загрубевшими от работы пальцами и мягкой ладонью. Гвенда млела, несмотря на все, что случилось.
Вдвоем они пересекли двор и зашли в собор.
– Сюда приносят пострадавших, которых вытащили из реки, – пояснила Гвенда.
На каменном полу лежало около трех десятков тел, и постоянно приносили новые. Монахини, рядом с мощными колоннами казавшиеся карлицами, ухаживали за ранеными. Руководил ими, похоже, слепой монах, регент монашеского хора.
– Кладите мертвых на северную сторону, – распоряжался он, когда Гвенда и Вулфрик вошли в неф, – а раненых на южную.
Вдруг юноша страшно вскрикнул. Гвенда проследила за его взглядом и увидела среди раненых его брата Дэвида. Оба опустились на колени рядом с телом. Дэвид был на пару лет старше Вулфрика и отличался таким же статным сложением. Дэвид дышал, глаза его были открыты, но как будто ничего и никого не видели.
– Дэйв! – тихо, но настойчиво позвал юноша. – Дэйв, это я, Вулфрик.
Гвенда ощутила под рукой что-то липкое и внезапно поняла, что Дэвид лежит в луже крови.
Вулфрик продолжал:
– Дэйв, где мама с папой?
Ответа не было.
Девушка осмотрелась и увидела мать Вулфрика – на дальней стороне нефа, в северном приделе, куда Карл Слепой велел относить трупы.
– Вулфрик, – тихо окликнула она.
– Что?
– Твоя мама.
Юноша приподнялся. С его губ сорвался стон.
– О нет!..
Мать Вулфрика лежала рядом с сэром Стивеном, лордом Уигли; теперь, в смерти, они стали равны. Казалось едва ли возможным, что столь маленькая женщина произвела на свет сразу двух таких больших сыновей. При жизни бойкая и неуемная, сейчас она выглядела хрупкой куклой, бледной и худой. Вулфрик положил руку ей на грудь, пытаясь прощупать сердце. Когда он чуть надавил, из ее рта вытекло немного воды.
– Утонула, – прошептал он.
Гвенда обняла его широкие плечи, норовя утешить, но было непонятно, почувствовал он ее прикосновение или нет.
Воин в черно-красной ливрее графа Роланда внес безжизненное тело крупного мужчины. Вулфрик сдавленно охнул: это был его отец.
Девушка попросила:
– Положи здесь, рядом с женой.
Вулфрик словно окаменел. Он ничего не говорил и, похоже, отказывался что-либо понимать. Гвенда тоже ощущала полную растерянность. Чем она могла в это мгновение ободрить человека, которого любила? Все приходившие на ум слова казались глупыми. Она очень хотела утешить Вулфрика, но не знала, как это сделать.
Юноша не отрываясь смотрел на тела родителей, а Гвенда перевела взгляд на его брата Дэвида. Тот не шевелился. Девушка подбежала к нему. Глаза Дэвида слепо глядели в свод, он больше не дышал. Гвенда приложила руку к его груди: сердце не билось.
Как Вулфрик справится?
Гвенда вытерла слезы и вернулась к юноше. Скрывать правду было бессмысленно.
– Дэвид тоже умер.
Вулфрик смотрел на нее пустым взглядом, словно не понимая. Гвенду посетила ужасная мысль: а вдруг от горя он повредился рассудком?
Наконец Вулфрик прошептал:
– Все. Все трое. Все погибли. – Он поглядел на Гвенду, в его глазах стояли слезы.
Она обвила его руками: крупное тело Вулфрика содрогалось от безудержных рыданий – и крепко-крепко прижала юношу к себе.
– Бедный Вулфрик, – повторяла она. – Бедный любимый мой Вулфрик.
– Слава богу, у меня еще есть Аннет, – произнес он.
Часом позже тела погибших и раненых покрыли почти весь пол собора. Помощник настоятеля Карл Слепой стоял посреди этих тел, рядом расположился тонколицый казначей брат Симеон, который подсказывал незрячему регенту. Карлу пришлось принять бразды правления, поскольку приора Антония никто не мог найти.
– Брат Теодорик, ты? – спросил регент, безошибочно узнав походку светлокожего голубоглазого монаха. – Найди могильщика, скажи, чтобы взял в помощь шестерых сильных мужчин. Нам понадобится по меньшей мере сто новых могил: в это время года нельзя затягивать с похоронами.
– Уже иду, брат, – откликнулся Теодорик.
Керис поразилась тому, сколь толково распоряжался Карл, несмотря на свою слепоту.
Мерфин остался руководить спасательными работами на реке, а сама Керис ушла оттуда. Убедилась, что монахи и монахини знают о беде, потом разыскала Мэтью-цирюльника и Мэтти-знахарку, а затем отправилась на поиски своих.
На мосту в миг крушения находились только дядя Антоний и Гризельда. Отца девушка нашла в здании гильдейского собрания, заодно с Буонавентурой Кароли. Эдмунд пробурчал: «Теперь-то им придется построить новый мост!» – и заковылял к реке, помогать вытаскивать людей из воды. Остальные родственники ничуть не пострадали: тетка Петранилла кухарила дома, сестра Элис сидела с Элфриком в таверне «Колокол», двоюродный брат Годвин проверял в соборе, как идет восстановление алтарной части.
Гризельда благополучно отбыла домой. Об Антонии до сих пор не было никаких известий. Керис не жаловала дядю, но отнюдь не желала ему смерти, а потому с тревогой косилась на тела, которые все несли и несли с берега.
Мать Сесилия и монахини промывали раны, втирали мед, чтобы обеззаразить места порезов, накладывали повязки и подносили укрепляющий, горячий, сдобренный пряностями эль. Мэтью, опытный врач, побывавший во многих схватках, трудился бок о бок с тучной Мэтти. Знахарка поила раненых успокоительным, а цирюльник затем вправлял поломанные руки и ноги.
Керис прошла в южный трансепт. Там, подальше от шума, сутолоки и крови, старшие врачи-монахи суетились вокруг по-прежнему неподвижного тела графа Ширинга. С графа сняли мокрую одежду и накрыли тяжелым одеялом.
– Он жив, – сказал Годвин, – но ранение весьма серьезное. – Ризничий показал на макушку графа: – Раздроблена часть черепа.
Керис присмотрелась через плечо двоюродного брата. Череп графа напоминал раздавленную корку пирога, смоченную кровью. В отверстиях даже виднелось серое вещество. Конечно, столь страшные ранения вряд ли возможно исцелить.
Брат Иосиф, старший по возрасту среди врачей, считал, видимо, так же. Он потер свой большой нос и прошепелявил:
– Необходимы мощи святого. Они наша лучшая надежда на исцеление.
Керис не очень-то верила в целительную силу мощей давно почившего святого, но вслух ничего не сказала. Зная, что в этом отношении она сильно отличается от остальных, девушка редко осмеливалась делиться своим мнением.
Сыновья графа, лорд Уильям и епископ Ричард, стояли поблизости. Высокий черноволосый и бравый Уильям выглядел более молодой копией человека, лежавшего без сознания. У Ричарда волосы были светлее, а тело дороднее. Возле них находился брат Мерфина Ральф.
– Это я вытащил графа из воды, – сообщил он.
Керис уже второй раз слышала от него эти слова.
– Да, молодец, – отозвался Уильям.
– А вы ничем не можете помочь графу? – обратилась к монахам леди Филиппа, явно раздосадованная, как и Керис, словами брата Иосифа.
Годвин ответил:
– Самое сильное средство – молитва.
Мощи святого Адольфа хранились в реликварии под главным алтарем. Когда Годвин и Иосиф ушли за ними, Мэтью-цирюльник наклонился над графом и осмотрел рану на голове.
– Так не лечат, – проворчал он. – Никакой святой тут не поможет, с таким лечением.
Лорд Уильям сурово спросил:
– Что ты хочешь этим сказать?
Керис решила, что лорд и вправду очень похож на графа, даже говорит как отец.
– Череп ничем не отличается от других костей, – ответил Мэтью. – Он может срастись сам, но нужно правильно свести осколки. Иначе срастется криво.
– То есть ты знаешь лучше монахов?
– Милорд, монахи ведают, как призвать помощь потустороннего. Я лишь вправляю поломанные кости.
– А откуда у тебя такие познания?
– Много лет я служил хирургом при королевских отрядах. Воевал с шотландцами вместе с графом Роландом. Словом, мне довелось повидать проломленные головы.
– Что ты можешь сделать для моего отца?
От напора Уильяма Мэтью заметно разволновался, как показалось Керис, однако говорил уверенно:
– Я бы вынул частички сломанной кости из мозга, промыл их и попытался сложить снова.
Керис приглушенно ахнула. Она не смела и вообразить столь дерзкую затею. Как у цирюльника хватило духа предложить такое? А если он ошибется, что тогда?
Уильям спросил:
– Отец поправится?
– Не знаю, – честно ответил Мэтью. – Иногда раны головы имеют странные последствия: может пострадать ходьба или речь. Я могу лишь сложить кости заново. Если хотите чудес, просите святого.
– Значит, успех ты не обещаешь.
– Всемогущ один Господь. Люди должны делать то, что могут, и надеяться на лучшее. Однако я считаю, что ваш отец умрет, если рану не обработать.
– Но Иосиф и Годвин читали книги, сочиненные древними знатоками медицины.
– А я видел раненых на полях сражений. Одни умирали, другие выздоравливали. Вам решать, кому довериться.
Уильям посмотрел на жену. Филиппа предложила:
– Пусть цирюльник сделает что может, а мы попросим помощи у святого Адольфа.
– Хорошо, приступай, – кивнул Уильям.
– Графа нужно положить на стол, – решительно начал цирюльник. – Возле окна, где на рану будет падать яркий свет.
Уильям, щелчком пальцев подозвав двух послушников, велел:
– Выполняйте приказы этого человека!
Мэтью продолжил:
– Мне понадобится миска подогретого вина.