Девушка поставила мешок на землю и подошла по пашне к Вулфрику.
– Ты не справишься. У тебя здесь тридцать акров, а пропахано сколько – десять? Невозможно перекопать двадцать акров в одиночку.
Отводя глаза, Вулфрик упорно продолжал копать.
– Я не могу пахать. У меня нет лошади.
– Впрягись в плуг сам. Ты сильный, а плуг у тебя легкий. Нужно-то всего-навсего выкорчевать чертополох.
– Мне некого поставить за плуг.
– Нет, есть.
Он пристально поглядел на девушку.
– Поставь меня.
Вулфрик покачал головой.
– Ты потерял семью, теперь остался без лошади. Тебе не справиться одному. Другого выхода нет. Разреши мне помочь.
Юноша посмотрел вдаль, через поля в сторону деревни, и Гвенда поняла, что он думает об Аннет.
– Я буду готова завтра с раннего утра, – сказала девушка.
Вулфрик повернулся к ней. Его лицо выражало бурю чувств. Он явно разрывался между любовью к земле и желанием угодить Аннет.
– Я тебе постучу, – не унималась Гвенда, – и мы начнем пахать вместе. – Она развернулась и пошла, затем остановилась и обернулась.
Вулфрик не сказал «да».
Но и не сказал «нет».
Пахали два дня, затем выносили чертополох, затем собирали ранние овощи.
Гвенда больше не зарабатывала денег и потому не могла платить вдове Губертс за ночлег и еду. Нужно было где-то ночевать, и она перебралась в коровник к Вулфрику. Объяснила причину, и он не стал возражать.
После первого дня совместной пахоты Аннет перестала носить Вулфрику обеды, и Гвенда принялась готовить на двоих из его снеди: варила яйца, брала холодный бекон, зеленый лук, свеклу, хлеб и кувшин с элем. Вулфрик принял это новшество, не сказав ни слова.
У нее оставалось при себе приворотное зелье. Флакончик в крошечном кожаном кошеле висел на шее, надежно спрятанный между грудями. Она могла бы подлить зелье в эль сколько угодно раз, однако сдерживалась, понимая, что не сумеет воспользоваться достигнутым в поле, средь бела дня.
Каждый вечер Вулфрик уходил к Перкину ужинать с Аннет и ее семейством, и девушка оставалась одна. Возвращался он часто мрачный, но ничего ей не говорил, и она догадывалась, что он переупрямил Аннет и настоял на своем. Он ложился спать и перед сном ничего не ел и не пил, так что воспользоваться зельем она не могла.
В субботу после исчезновения Грэма Гвенда на кухне приготовила себе на ужин овощи, сваренные с соленой свининой. В доме Вулфрика имелись съестные припасы на четверых взрослых, так что еды хватало. Хотя уже наступил июль, вечера стояли прохладные, и после ужина Гвенда подбросила в очаг свежее полено. Потом села и стала смотреть, как огонь охватывает дерево, размышляя о простой, предсказуемой жизни, которую вела до недавнего времени. Как же вышло, что эта жизнь сгинула, подобно кингсбриджскому мосту?
Дверь открылась, и девушка решила, что пришел Вулфрик. Когда тот возвращался, она всегда удалялась в коровник, но радовалась немногим приветливым словам, которыми они обменивались перед сном. Гвенда в ожидании подняла голову, предполагая увидеть его красивое лицо, но испытала разочарование и потрясение.
Явился не Вулфрик, а ее отец.
За его спиной стоял незнакомец неприятной наружности.
Сильно испугавшись, Гвенда вскочила.
– Что тебе нужно?
Скип враждебно залаял, но при этом трусливо попятился.
Джоби ухмыльнулся.
– Ну, девочка моя, чего ты боишься, я же твой папа.
Гвенде сразу припомнилось предупреждение матери.
– Кто это? – спросила она, указывая на незнакомца.
– Джона из Эбингдона, торговец шкурами.
«Может, этот Джона когда-то и был торговцем, – угрюмо подумала девушка, – может, он и впрямь из Эбингдона, но башмаки его сильно изношены, одежда грязная, а сальные волосы и спутанная борода не видели городского цирюльника уже несколько лет».
С напускной храбростью Гвенда велела:
– Уходите.
– Говорил тебе, она упрямая. – Отец усмехнулся. – Но хорошая девочка. И сильная.
Джона наконец подал голос.
– Не бери в голову. – Он облизал губы, рассматривая Гвенду, и та пожалела, что на ней не надето ничего, кроме легкого суконного платья. – Я объездил не одну кобылку.
Девушка не сомневалась, что отец исполнил угрозу и опять ее продал. А она-то, уйдя из дома, считала себя в безопасности. Конечно, местные не допустят похищения батрачки, которая работает на одного из них, но сейчас темно, и она может оказаться далеко-далеко прежде, чем кто-нибудь поймет, что произошло.
Помощи ждать было неоткуда.
Но все-таки Гвенда не собиралась сдаваться без боя.
Она огляделась по сторонам в поисках какого-нибудь оружия. Полено, которое несколько минут назад она сама сунула в огонь, занялось лишь на одном конце. Оно было длинное – около двадцати дюймов, и другой его торец просто просился в руки. Девушка быстро наклонилась и выхватила полено из пламени.
– Ну хватит, перестань, – бросил Джоби. – Ты ведь не хочешь подпалить любимого папочку.
Он подошел ближе. Гвенда словно взбесилась. Как он смеет называть себя любимым папочкой, коли сам вознамерился ее продать? Страшно захотелось причинить ему боль. Гвенда метнулась к папаше и с яростным воплем ткнула горящим поленом ему в лицо.
Джоби отпрыгнул, но она наступала, вне себя от ярости. Скип громко лаял. Отец закрылся руками, попытался отпихнуть полено, но Гвенда оказалась проворнее. В своем порыве она увернулась от выставленных рук папаши и вновь ткнула пылающим поленом в лицо. Тот завопил от боли, когда пламя лизнуло его щеку; грязная борода начала тлеть, пополз отвратительный запах паленой плоти.
Тут Гвенду обхватили сзади. Джона стиснул девушку, прижал ее руки к бокам, и она выронила полено. Пламя тут же расползлось по соломе на полу. Напуганный Скип опрометью выскочил из дома. Гвенда задергалась, принялась извиваться в хватке Джоны, бросаться из стороны в сторону, но удивительно сильный торговец шкурами оторвал ее ноги от земли.
Внезапно в дверях возникла высокая фигура. Гвенда на мгновение различила очертания, потом все опять исчезло. Ее швырнули на пол, и она ненадолго лишилась чувств. Когда же пришла в себя, Джона, стоя на коленях, связывал ее руки веревкой.
Высокая фигура появилась вновь, и на сей раз Гвенда узнала Вулфрика. Он явился с большим дубовым ведром. Быстро вылил воду из ведра на горящую солому, загасив пламя, перехватил ведро поудобнее, замахнулся – и ударил Джону по голове.
Хватка торговца ослабла. Гвенда зашевелила запястьями, и веревка поддалась. Вулфрик вновь замахнулся ведром и врезал Джоне еще раз, сильнее прежнего. Глаза его закрылись, и он повалился навзничь.
Джоби рукавом притушил тлеющую бороду, затем опустился на колени, продолжая стонать.
Вулфрик поднял бесчувственного торговца шкурами за шиворот блузы.
– Это вообще кто?
– Его зовут Джона. Отец хотел меня ему продать.
Вулфрик взял Джону за пояс, поднес к передней двери и вышвырнул наружу.
Джоби скулил не переставая.
– Помоги. У меня лицо горит.
– Помочь, говоришь? Ты поджег мой дом, напал на мою батрачку и просишь помощи? Пошел вон!
Тоненько поскуливая, Джоби поднялся и заковылял к выходу. Гвенда прислушалась к себе и не нашла в душе ни капли сострадания. Те остатки любви, которую она еще испытывала к отцу, он сам сегодня уничтожил. Когда он скрылся за дверью коровника, девушка понадеялась, что ей больше не придется с ним видеться.
К задней двери подбежал Перкин со светильником в руках.
– Что происходит? Вроде кто-то кричал.
Из-за спины отца выглядывала Аннет.
– Джоби приходил с каким-то разбойником, – ответил Вулфрик. – Хотели увести Гвенду.
Перкин хмыкнул.
– Похоже, ты справился.
– Это было несложно. – Вулфрик спохватился, что еще держит ведро, и поставил его на пол.
Аннет спросила:
– Ты поранился?
– Ничуточки.
– Тебе что-нибудь нужно?
– Просто хочу спать.
Перкин и Аннет поняли намек и ушли. Судя по всему, шума больше никто из соседей не слышал. Вулфрик запер двери и посмотрел на Гвенду.
– Ты как?
– Трясет немного.
Она села на скамью и облокотилась на стол.
Вулфрик шагнул к буфету.
– Вот, выпей вина, подкрепись.
Он вынул бочонок, поставил на стол и снял с полки две кружки.
Гвенда внезапно подобралась. Может, сейчас? Нужно успокоиться и действовать быстро.
Вулфрик разлил вино по кружкам и понес бочонок обратно.
У нее не больше двух секунд. Пока юноша был к ней спиной, Гвенда поспешно извлекла из-за пазухи флакончик с зельем, трясущимися руками сорвала пробку и вылила содержимое в кружку.
Вулфрик повернулся, когда Гвенда надевала мешочек с кожаным ремешком на шею. Девушка поправила платье, будто приводя в порядок одежду. Будучи настоящим мужчиной, он ничего не заподозрил и уселся напротив.
Она подняла кружку.
– Ты меня спас. Спасибо.
– У тебя руки дрожат. Могу только посочувствовать.
Выпили.
«Интересно, – подумала Гвенда, – когда подействует зелье».
Вулфрик добавил:
– Это ты меня спасла, помогая на поле. Я тебя должен поблагодарить.
Выпили еще.
– Не знаю, что хуже, – проговорила Гвенда. – Иметь такого отца, как мой, или, как ты, не иметь его вовсе.
– Мне тебя очень жаль, – задумчиво отозвался Вулфрик. – У меня по крайней мере хорошие воспоминания о родителях. – Он опорожнил кружку. – Вообще-то я не пью вина, мне не нравится, когда все начинает кружиться перед глазами, но было вкусно.
Гвенда внимательно наблюдала за ним. Мэтти-знахарка говорила, что испивший зелья должен сделаться любвеобильным. Ну где хоть какой-то признак? Точно, вскоре Вулфрик начал поглядывать на нее так, будто видел впервые в жизни. Чуть погодя он произнес:
– Знаешь, у тебя такое милое лицо. Доброе-доброе.
Теперь нужно хитро, по-женски, его соблазнить. Но Гвенда с ужасом поймала себя на мысли, что совершенно не знает, как это делается. Женщины, подобные Аннет, только тем и занимаются. Тут ей вспомнились ужимки Аннет, все эти лукавые улыбки, прикосновения к волосам и хлопанье ресницами, и Гвенда поняла, что не стоит даже пытаться. Это будет просто глупо.