– Ну да, все строители накидывают сверху одинаково! – крикнул Эдвард-мясник.
Раздался громкий смех. Мужчины ценили Эдварда за остроумие, а женщины любили за красоту и карие глаза с поволокой. За это же его не всегда любила жена, прекрасно знавшая о похождениях мужа и недавно приласкавшая супруга его же собственным огромным тесаком, – левая рука мясника до сих пор висела на перевязи.
– Мост Элфрика обойдется в двести восемьдесят пять фунтов, – произнес Эдмунд, когда смех затих. – Мерфин вышел на триста семь фунтов. Разница, как большинство из вас подсчитало и куда быстрее меня, составляет двадцать два фунта.
Снова послышались смешки: Эдмунда часто поддразнивали, что за него все считает Керис. Он пользовался римскими цифрами и никак не мог привыкнуть к новым арабским, при помощи которых считать было намного проще.
– Двадцать два фунта – большие деньги, – отозвался Билл Уоткин, строитель, когда-то отказавший Мерфину. Лысина на его голове напоминала монашескую тонзуру.
– Да, но мост Мерфина вдвое шире, – возразил Дик-пивовар. – А дороже не вдвое, а всего на чуть-чуть, потому что парень подошел к делу с умом.
Дик был очень предан ремеслу своей жизни – варке эля, и живот его выпирал так, будто он собирался рожать.
– А сколько дней в году нам нужен мост для разъезда двух повозок? – спросил Уоткин.
– Все рыночные дни и целую неделю шерстяной ярмарки.
– Вовсе нет. Час утром и час вечером.
– Я недавно с телегой ячменя простоял два часа.
– Мог бы пошевелить мозгами и привезти свой ячмень в спокойный день.
– Я вожу его каждый день.
Дик был самым крупным пивоваром графства, он владел огромным медным котлом, что вмещал пятьсот галлонов, почему таверну Дика и прозвали «Медной».
Эдмунд прекратил перебранку:
– Заторы плохи не только потому, что люди теряют время. Некоторые торговцы перебираются в Ширинг, где нет моста и нет очередей. Другие торгуют прямо в очереди и уезжают, так и не въехав в город и не уплатив, следовательно, ни мостовщину, ни рыночный сбор. Что, конечно, является нарушением закона, но мы не в силах этому помешать. Важно также, что люди думают о Кингсбридже. Сегодня мы живем в городе, где только что рухнул мост. Если мы хотим вернуть торговцев, которых сейчас теряем, далее так продолжаться не может. Я бы хотел жить в городе, известном самым лучшим в Англии мостом.
Олдермен говорил очень убедительно, и Мерфин начал ощущать вкус победы.
Тут встала Бетти Бакстер, очень полная женщина сорока с лишним лет. Она ткнула пальцем в рисунок Мерфина и спросила:
– А что это там в середине моста, над быками? Какая-то площадка, как на сторожевой башне. Это что, для рыбалки?
Все засмеялись.
– Для пеших, – ответил Мерфин. – Если вы идете по мосту и вдруг по нему верхом едет граф Ширинг с двадцатью рыцарями, будет возможность уступить им дорогу.
– Надеюсь, Бетти там поместится, – не удержался Эдвард-мясник.
Все опять рассмеялись, но Бакстер не унималась:
– А почему опора под этой площадкой сужается к основанию? У Элфрика быки круглые.
– Чтобы уменьшить силу, с которой бьется о быки разный хлам, плавающий в воде. Посмотрите на любой речной мост – везде быки потрескались. Как вы думаете почему? От ударов смытых в воду стволов и бревен от разрушенных строений.
– А может и Иэн-лодочник врезаться, коли напьется, – добавил Эдвард.
– Моим быкам и лодки, и бревна нанесут меньший ущерб. А у Элфрика быки примут на себя всю силу удара.
Элфрик поспешил возразить:
– Мои опоры мощные, что им какие-то деревяшки.
– Не скажите, – отозвался Мерфин. – У вас узкие пролеты: у́же, чем у меня, – вода будет протекать через них быстрее, и бревна будут бить по опорам с большей силой. Они потрескаются намного скорее.
По лицу Элфрика юноша понял, что тот даже не подумал об этом, а в зале и подавно собрались не строители. Где же им судить, что правильно?
У основания каждого быка Мерфин нарисовал кучу камней, которую строители называли каменной наброской. Она препятствовала вымыванию грунта из-под опоры, как случилось со старым деревянным мостом. Но поскольку про эту наброску никто не спрашивал, он и не стал объяснять.
У Бетти возник другой вопрос:
– А почему у тебя мост такой длинный? У Элфрика он начинается над водой. А твой на несколько ярдов заходит на сушу. Это ведь лишние расходы.
– Мой мост имеет спуски с обоих концов. По этим спускам вы сойдете на сухую землю, а не в болото. И повозки больше не будут увязать, часами задерживая движение.
– Дешевле вымостить дорогу, – пробурчал Элфрик, но в его голосе уже слышалось отчаяние.
Тут встал Билл Уоткин:
– Мне сложно решить, кто прав, а кто нет. Когда спорят эти двое, разобраться непросто. А ведь я строитель, каково же остальным? – По залу прокатился ропот одобрения. – Потому я думаю, что смотреть нужно не на рисунки, а на человека.
Этого Мерфин и боялся. Он слушал, все больше погружаясь в уныние.
– Кого вы знаете лучше? – продолжал Билл. – На кого можете положиться? Элфрик уже двадцать лет строит в этом городе. Мы знаем, что дома, которые он построил, стоят до сих пор. Мы видим, как он восстановил собор. Мерфин, конечно, толковый парень, это мы тоже знаем, но ведь шалопай – он так и не закончил ученичество. Есть у вас уверенность, что он осилит самую важную постройку Кингсбриджа после собора? Лично я знаю, кому довериться.
Билл сел.
Кое-кто одобрительно закивал. Получается, решение будет принято не на основании рисунков, а на основании отношения к людям. Чудовищная несправедливость бесила.
Слово взял брат Томас:
– Кто-нибудь в Кингсбридже строил что-нибудь под водой?
Разумеется, нет. У Мерфина появилась надежда. Это может стать его спасением.
Монах продолжал:
– Мне бы хотелось знать, как мастера намерены решить эту задачу.
Ответ у Мерфина был, но он молчал, опасаясь, что, если выскажется первым, Элфрик просто повторит его мысль. Юноша стиснул губы, надеясь, что Томас, который обычно помогал ему, поймет.
Монах поглядел на молодого человека и спросил:
– Элфрик, что ты собираешься делать?
– Ответ проще, чем кажется, – ответил мастер. – Надо набросать булыжники в реку, где будут стоять быки. Булыжники опустятся на дно. Будем их кидать до нужной высоты, пока не покажутся над водой. А потом просто закрепим быки на этом основании.
Как и ожидал Мерфин, Элфрик предложил самое грубое решение.
Юноша подал голос:
– В способе Элфрика сразу два упущения. Одно в том, что куча булыжников в воде рассыплется так же, как и на суше. Не сразу, но со временем мост опустится. Если вы хотите поставить его на пару лет, то годится. Но мне кажется, что лучше строить надолго.
В зале снова послышался гул.
– Второе упущение в том, что булыжники будут мешать лодкам и плотам, особенно при понижении уровня воды, а у Элфрика и без того узкие пролеты.
Соперник явно разозлился.
– И что ты предлагаешь?
Мерфин подавил улыбку. Именно это он и хотел услышать. Элфрик фактически признал, что лучшего решения у него нет.
– Я вам покажу. – «Всем покажу, – прибавил Мерфин мысленно, – что разбираюсь в ремесле лучше, чем глупец, нарочно разрубивший мою дверь».
Юноша осмотрелся. Все внимательно слушали. Решение гильдии зависело от того, что он сейчас скажет.
Мерфин глубоко вдохнул.
– Во-первых, я взял бы заостренное бревно и воткнул в дно. Затем воткнул бы впритык другое, потом третье. Таким образом огородил бы кольцом участок реки, куда придется ставить опоры.
– Кольцо из бревен? – рассмеялся Элфрик. – Оно не удержит воду.
Брат Томас, который хотел получить ответ на свой вопрос, одернул:
– Пожалуйста, дослушай до конца. Он тебя слушал.
Мерфин продолжил:
– Затем поставил бы в это кольцо второе, из стволов потоньше, с зазором между ними в полфута.
Все задумались и принялись прикидывать.
– Даже это не остановит воду, – фыркнул Элфрик.
Эдмунд произнес:
– Помолчи, Элфрик, это интересно.
Мерфин излагал дальше:
– Затем я залил бы в зазор между кольцами строительный раствор. Раствор вытолкнет воду, потому что он тяжелее, забьется во все щели между бревнами, и ничего просачиваться не будет. Это называется «коффердам».
В зале стало тихо.
– А потом надо будет вычерпать ведрами воду из коффердама, обнажить дно и положить обычный каменный фундамент с использованием строительного раствора.
Элфрик онемел. Эдмунд и Годвин с удивлением смотрели на Мерфина.
Томас сказал:
– Благодарю вас обоих. Лично мне решение представляется очевидным.
– Да, действительно, – отозвался олдермен, – вполне очевидным.
Керис удивило, что Годвин хотел поручить мост Элфрику. Конечно, Элфрик ему хорошо известен, надежен, предсказуем, но приор ведь ратовал за перемены, и она думала, что брат охотно примет более смелый и практичный замысел Мерфина, однако приор проявил трусливую осторожность.
К счастью, дядя переиграл племянника, и теперь в Кингсбридже будет хороший красивый мост с разъездом для двух повозок. Но готовность настоятеля отдать постройку не молодому дарованию, а подхалиму с одной извилиной в мозгу виделась зловещим признаком.
Годвин никогда не умел проигрывать. В детстве Петранилла учила его играть в шахматы[45], подзадоривая тем, что поддавалась. Годвин осмелел и позвал играть дядю Эдмунда, однако после двух проигрышей набычился и отказался играть дальше. Столь же мрачным приор сделался и после заседания в здании гильдейского собрания. Не то чтобы он сердцем прикипел к плану Элфрика, однако явно был огорчен тем, что у него отняли право решать единолично. Так что на следующий день, отправляясь с отцом в дом приора, Керис предполагала, что без неприятностей не обойдется.
Приор сухо поздоровался с ними и не предложил ничего выпить. Эдмунд, как обычно, сделал вид, будто и не ждал угощения.