Сердце ушло в пятки.
– Нет, милорд.
– Вот как. Значит, не очень-то и признательна.
Она потянулась к ручке двери, но не стала открывать.
– Э… О чем вы просите меня, милорд?
– Я хочу видеть тебя голой. А потом решу.
– Здесь?
– Да.
Гвенда посмотрела на Алана Фернхилла.
– Перед ним?
– Да.
По сравнению с возможностью отвоевать наследство Вулфрика обнажиться перед этими мужчинами казалось сущей малостью.
Девушка быстро развязала пояс и стянула через голову платье. Держа одежду в одной руке, другой она продолжала сжимать дверную ручку. Гвенда дерзко посмотрела на Ральфа. Тот жадно оглядел ее, а затем переглянулся с товарищем и победоносно усмехнулся. Гвенда сообразила, что так он выказывал прилюдно собственную власть.
– Корова страшная, но вымя симпатичное, верно, Алан?
– Я бы на нее первым не полез, – ответил Фернхилл.
Ральф расхохотался.
– Теперь вы исполните мою просьбу? – спросила Гвенда.
Ральф положил руку на пах и принялся поглаживать себя.
– Ляг со мною. На кровать.
– Нет.
– Да ладно, ты же легла с Вулфриком, ты не девственница.
– Нет.
– Подумай о земле. Девяносто акров. Все, что держал его отец.
Гвенда призадумалась. Если она согласится, заветная мечта Вулфрика сбудется, и тогда они заживут в достатке. А если станет упорствовать, Вулфрик останется безземельным батраком, как Джоби, будет всю жизнь надрываться, чтобы прокормить детей, и часто оставлять их без еды.
Но ей было противно. Ральф отталкивал, оказался мелочным и мстительным типом, настоящим разбойником, ничуть не похожим на брата. Высокий рост и красивое лицо ничего не меняли. До чего же мерзко отдаваться тому, кто настолько не нравится…
От того, что лишь вчера она была с Вулфриком, становилось только хуже. После счастливой близости с любимым возлечь с другим представлялось откровенной подлостью.
«Не будь дурой, – твердила она себе. – Выбирай – пять минут мучений или жизнь в тяготах до конца твоих дней». Гвенде вспомнились мать и все новорожденные дети, которые поумирали; вспомнилось, как их с Филемоном заставляли воровать. Не лучше ли разочек отдаться Ральфу, перетерпеть неизбежное, чем обрекать будущих детей на вечную нищету?
Пока она размышляла, Ральф молчал. Это было мудро с его стороны: любые слова лишь усилили бы ее отвращение. Молчание сослужило ему хорошую службу.
– Пожалуйста, – наконец проговорила Гвенда, – не заставляйте меня этого делать.
– Ага, значит, ты все-таки сама хочешь.
– Это грех. – В отчаянии девушка цеплялась за любые отговорки. Она редко упоминала о грехах, но сейчас понадеялась устыдить Ральфа. – Грешно вам меня просить, грешно мне соглашаться.
– Грехи отпускают.
– Что подумает о вас брат?
Ральф замолчал, будто прикидывая.
– Пожалуйста, – молила Гвенда, – просто отдайте Вулфрику землю.
Лицо Ральфа вновь приняло суровое выражение.
– Я принял решение и не собираюсь его менять, если только ты меня не переубедишь. Никакие мольбы тут не помогут. – Глаза его масляно заблестели, рот приоткрылся, дыхание участилось, губы под усами увлажнились.
Гвенда уронила платье на пол и шагнула к кровати.
– Встань на четвереньки. Нет, ко мне спиной.
Девушка послушалась.
– Отсюда видок получше будет, – усмехнулся Ральф.
Алан заржал. «Неужто он останется и будет смотреть», – подумала Гвенда, но Ральф велел:
– Оставь нас.
Мгновение спустя хлопнула дверь.
Лорд опустился на колени позади Гвенды. Она закрыла глаза и стала молиться о прощении. Ощутила в себе его толстый палец, услышала, как он сплюнул, потом почувствовала влажную руку в своей промежности. Он вошел в нее, и Гвенда застонала от стыда.
Ральф понял ее стоны по-своему:
– Что, нравится?
Как долго продлится унижение? Ральф задвигался. Чтобы было не так больно, она стала двигаться заодно, и он торжествующе расхохотался, уверенный, что разбудил ее похоть. Сильнее всего она боялась, что эта близость навсегда отравит ее отношение к плотскому соитию. Неужто впоследствии, ложась с Вулфриком, она будет вспоминать эти мгновения?
Внезапно, к своему ужасу, она ощутила, как по чреслам начала распространяться теплая волна возбуждения. Гвенда почувствовала, что ее лицо краснеет от срама. Несмотря на глубокое отвращение к Ральфу, тело ее предавало, влага разливалась изнутри, облегчала проникновение. Ральф уловил эту перемену и задвигался быстрее. Испытывая гадливость к себе, она перестала откликаться на его движения, но он стиснул ее бедра, то прижимая, то отталкиваясь, и она ничего не могла поделать. Припомнилось некстати, что тело точно так же подвело ее в лесу, с Олвином. Тогда, как и сейчас, ей хотелось сделаться деревянной фигурой, бесчувственной, неподвижной, но оба раза тело действовало словно по собственной воле.
Олвина она убила его же кинжалом.
Ральфу подобная участь не грозила, даже захоти того Гвенда, потому что он находился сзади. Девушка не могла его видеть и почти не владела своим телом. Она была целиком во власти лорда. Порадовалась, ощутив, что скоро все должно закончиться, но снова ужаснулась отклику собственного лона. Попыталась расслабить конечности и не думать о том, что происходит: слишком унизительно было сознавать, что ее тело откликается на насилие. Ральф излил в нее семя, и Гвенда содрогнулась – вовсе не от удовольствия, а от омерзения.
Лорд удовлетворенно выдохнул, отодвинулся от нее и растянулся на кровати.
Девушка вскочила и быстро натянула платье.
– Лучше, чем я думал, – сказал Ральф, как бы сообщая ей нечто приятное.
Гвенда вышла из комнаты, хлопнув дверью.
В следующее воскресенье, перед службой в церкви, староста Нейт пришел в дом к Вулфрику.
Гвенда с Вулфриком сидели на кухне. Они позавтракали и подмели пол, и теперь юноша шил кожаные штаны, а девушка плела веревочный пояс. Оба расположились у окна, где было светлее, а снаружи опять шел дождь.
Чтобы не уязвлять отца Гаспара, Гвенда делала вид, что живет в амбаре, но каждую ночь проводила с Вулфриком. К ее огорчению, тот не заговаривал о свадьбе, однако, по сути, они жили как муж и жена, что часто бывало, когда пара собиралась пожениться, обо всем сговорившись. Знати и джентри такие вольности не полагались, но в отношении крестьян на подобное обычно смотрели сквозь пальцы.
Опасения Гвенды насчет плотской близости подтвердились. Чем усерднее она пыталась выбросить Ральфа из головы, тем чаще лорд являлся ее мысленному взору. К счастью, Вулфрик ничего не замечал. Он овладевал ею с такой страстью и с таким пылом, что чувство вины притуп-лялось, хоть и не исчезало до конца.
Гвенда утешала себя тем, что Вулфрик все-таки получит землю. Это оправдывало любые жертвы. Конечно, она не могла пока рассказать об этом юноше, ведь тогда пришлось бы объяснять, почему Ральф передумал. Так что она лишь поведала, о чем говорила с Филемоном, Керис и Мерфином, и передала суть беседы с Ральфом. Прибавила, что новый лорд обещал подумать, поэтому Вулфрик исполнился надежд, но радоваться не спешил.
– Эй, вы, ступайте оба в господский дом! – крикнул Нейт, просунув в дверь мокрую голову. – Немедленно!
– Что понадобилось лорду Ральфу? – спросила Гвенда.
– Ты что, не пойдешь, если тебе неинтересно? – съязвил староста. – Не задавай глупых вопросов, просто вставай и иди.
Чтобы добежать до большого дома, пришлось накрыть голову одеялом. Накидкой она не обзавелась: у Вулфрика деньги были от продажи урожая, и он мог бы потратиться, но копил на уплату гериота.
Под проливным дождем молодые люди поспешили к господскому дому. Изнутри тот представлял собой уменьшенную копию рыцарского замка, с большим залом и длинным обеденным столом, а также с личными покоями лорда наверху, в узком так называемом «солярии». Обстановка выдавала отсутствие хозяйки: на стенах не было шпалер, солома на полу издавала неприятный запах, собаки рычали на посетителей, а на шкафу мышь грызла какую-то корку.
Ральф восседал во главе стола, справа от него Алан. При виде Гвенды он ухмыльнулся, но та притворилась, будто ничего не заметила. Вскоре появился Нейт. За ним следовал толстый хитрец Перкин, потиравший руки и подобострастно кланявшийся. Его засаленные волосы со стороны напоминали напяленный на голову кожаный колпак. С Перкином был его новоиспеченный зять Билли Говард, который метнул торжествующий взгляд на Вулфрика: дескать, я получил твою девушку, а теперь приберу и землю. Что ж, ему предстоит испытать разочарование.
Нейт сел слева от господина. Остальным сесть не предложили.
Гвенда ждала этого мгновения, которому суждено было стать наградой за ее жертву. Ей не терпелось увидеть лицо Вулфрика, когда юноша узнает, что земля все-таки достается ему. Он будет просто вне себя от радости, да и она тоже. Их будущее обеспечено – по крайней мере, насколько это возможно в мире непредсказуемой погоды и неустойчивых цен на зерно.
Ральф заговорил:
– Три недели назад я пришел к выводу, что Вулфрик, сын Сэмюела, не может наследовать отцу, поскольку слишком молод. – Лорд говорил медленно и важно. «Как ему это нравится, – думала Гвенда, – сидеть во главе стола и произносить судьбоносные слова, которые другие жадно ловят». – После этого Вулфрик исправно трудился, пока я решал, кто получит земли старого Сэмюела. – Ральф помолчал. – Однако меня посетили сомнения, и я не убежден, что рассудил верно.
Перкин выпучил глаза. Он был уверен в успехе, и услышанное его потрясло.
Билли Говард проговорил:
– Это как же? Я думал, Нейт…
Перкин пихнул зятя локтем, и тот умолк.
Гвенда не смогла сдержать злорадную усмешку.
Ральф продолжал:
– Несмотря на молодость, Вулфрик доказал, что умеет трудиться.
Перкин свирепо уставился на старосту. Гвенда поняла, что Нейт пообещал землю Сэмюела ему. Может, уже и взятку получил.
Староста был ошарашен не меньше Перкина и вытаращился на Ральфа, разинув рот, затем недоуменно повернулся к Перкину, а после с подозрением поглядел на Гвенду.