Раз уж оказался в Эрлкасле, Ральф воспользовался случаем поохотиться с графом и его свитой и начисто забыл об Аннет. Пришлось вспомнить вечером второго дня, когда Роланд призвал его к себе в личные покои. С графом был и писарь, отец Джером.
Роланд не предложил Ральфу сесть.
– Прибыл священник из Уигли, – сказал он.
Ральф удивился.
– Отец Гаспар? Сюда, в Эрлкасл?
Роланд не удостоил его ответом этот пустой вопрос.
– Он жалуется, что ты изнасиловал женщину по имени Аннет, жену Билли Говарда, одного из твоих крестьян.
Сердце Ральфа пропустило удар. Он и подумать не мог, что крестьянам хватит духу нажаловаться графу. Вилланам крайне сложно выдвигать обвинения против лордов в суде, но в изворотливости им не откажешь, и кто-то в Уигли явно подбил священника обратиться к графу.
Ральф напустил на себя беззаботный вид.
– Глупости. Ну да, я ее повалял, но девчонка сама хотела. – Он по-мужски усмехнулся Роланду. – Еще как хотела.
На лице графа промелькнуло отвращение. Роланд вопросительно посмотрел на отца Джерома.
Писарь был человеком образованным и честолюбивым: Ральф таких терпеть не мог – и со спесью в голосе произнес:
– Девушка здесь. То есть, я хочу сказать, женщина, хотя ей всего девятнадцать лет. У нее обильные кровоподтеки на руках, а платье испачкано кровью. Она утверждает, что вы встретились с нею в лесу и ваш оруженосец прижимал ее к земле коленями. А мужчина по имени Вулфрик уверяет, что вас видели, когда вы уезжали с места происшествия.
Ральф догадался, что именно Вулфрик убедил отца Гаспара отправиться в Эрлкасл, и воскликнул, притворяясь донельзя возмущенным:
– Это все неправда!
Джером не скрывал своего недоверия.
– Зачем девушке лгать?
– Может, кто-то видел нас с Аланом и сказал ее мужу. А он поколотил девчонку и наставил ей синяков. Она вопила, что ее, мол, изнасиловали, чтобы муж перестал бить. Потом испачкала платье куриной кровью – нате вам.
Роланд вздохнул.
– Грубовато вышло, Ральф. Ты не согласен?
Ральф не совсем понял, к чему клонит граф. Неужели Роланд полагает, что его люди ведут себя подобно треклятым монахам?
Граф продолжил:
– А ведь меня предупреждали. Моя невестка не раз говорила, что с тобою хлопот не оберешься.
– Филиппа?
– Для тебя леди Филиппа.
Ральфа вдруг словно осенило, и он неверяще проговорил:
– Так вот почему вы не пожаловали меня после того, как я спас вам жизнь? Против меня была женщина? Какое же у вас будет войско, если вы позволите женщинам подбирать воинов?
– Ты прав, конечно, именно поэтому я в конечном счете и не последовал ее совету. Женщине не понять, что совершенно беспорочный и беззлобный мужчина годен только для пахоты. Молокососов в бой не шлют. Но леди Филиппа оказалась права в том, что ты способен доставить мне хлопот. Мало у меня забот, так еще эта тягомотина в мирное время: нудные святоши плачутся, что крестьянских жен-де насилуют. Больше так не поступай. Мне плевать, коли ты ложишься с крестьянками. К слову, мне плевать, коли тебе вздумается возлечь с мужчиной. Но если берешь мужнюю жену – по ее доброй воле или как-нибудь иначе, – будь любезен восполнить свою похоть перед ее мужем. Большинство крестьян можно купить. Избавь меня от лишних хлопот.
– Конечно, милорд.
– А как быть с Гаспаром? – спросил Джером.
– Погоди-ка, – задумчиво произнес Роланд. – Уигли ведь на краю моих владений, недалеко от земель Уильяма, так?
– Да, – подтвердил Ральф.
– Где ты встретил эту женщину?
– В миле от границы. Мы только выехали из Уигли.
– Не важно. – Граф повернулся к Джерому. – Всем будет ясно, что это отговорка, но скажи отцу Гаспару, что дело было во владениях лорда Уильяма, поэтому я судить не могу.
– Хорошо, милорд.
Ральф дерзнул спросить:
– А если крестьяне пойдут к Уильяму?
– Вряд ли. Но если они станут упорствовать, придется тебе как-нибудь уладить это дело с Уильямом. Думаю, рано или поздно им надоест жаловаться.
Ральф с облегчением кивнул. А ведь он было испугался, что совершил непоправимую ошибку и за изнасилование Аннет придется расплачиваться, но в итоге все-таки вышел сухим из воды, как и рассчитывал.
– Благодарю вас, милорд.
Потом Ральф подумал, что сказал бы брат, и ему стало стыдно, но Мерфин скорее всего ничего не узнает.
– Нужно идти к лорду Уильяму, – пробурчал Вулфрик, когда жалобщики вернулись в Уигли.
В церкви собралась вся деревня. Были и отец Гаспар, и староста Нейт, но почему-то заводилой, несмотря на молодость, оказался Вулфрик: мялся в первых рядах, оставив Гвенду с младенцем в толпе.
Гвенда молилась про себя, чтобы односельчане решили бросить это дело. Не то чтобы она сочувствовала подонку Ральфу – наоборот, ей мечталось увидеть, как лорда Уигли сварят заживо в кипятке. Сама она убила двух мужчин, только покусившихся ее изнасиловать, и вспоминала об этом, пока шло обсуждение, неизменно содрогаясь, но ей совсем не нравилось, что Вулфрик сделался вожаком. Отчасти им двигала давняя, неутоленная страсть к Аннет, что уязвляло и печалило Гвенду. А что важнее, она попросту боялась за мужа. Вражда с Ральфом уже стоила Вулфрику отцовского наследства. А что мстительный лорд способен придумать еще?
Перкин сказал:
– Я отец жертвы и не хочу больше никаких жалоб. Жаловаться на лорда очень опасно. Он всегда найдет возможность наказать жалобщиков, праведно или нет. Оставим все как есть.
– Слишком поздно, – возразил Вулфрик. – Мы уже подали жалобу. Точнее, наш священник подал. Мы ничего не добьемся, если уступим.
– Мы и без того зашли слишком далеко, – стоял на своем Перкин. – Ральфу пришлось оправдываться перед господином. Теперь он знает, что не волен поступать как ему вздумается.
– Наоборот, – не согласился Вулфрик. – Он уверен, что спас свою шкуру. Боюсь, он скоро снова примется за старое. Всем женщинам деревни грозит опасность.
Гвенда уже пыталась втолковать мужу то, о чем сейчас говорил Перкин, однако Вулфрик не слушал. После злополучной подножки он почти не разговаривал с женой. Поначалу Гвенда твердила себе, что Вулфрик просто дуется, поскольку натворил глупостей. Она ждала, что все забудется к его возвращению из Эрлкасла, но ошибалась в своих чаяниях. Вулфрик целую неделю не прикасался к ней: ни в постели, ни вообще, – редко встречался с ней взглядом, отвечал односложно или глухо мычал. Это раздражало и угнетало.
Староста Нейт промолвил:
– Вам не выиграть суд против Ральфа. Крестьянам не одолеть лордов.
– Как сказать, – ответил Вулфрик. – Враги есть у всех. Возможно, мы не единственные мечтаем окоротить Ральфа. Даже пускай суд и не сочтет его виновным, мы доставим ему преизрядно неприятностей и осрамим. Глядишь, тогда он в следующий раз поостережется.
Некоторые закивали в знак согласия, но никто не высказался в поддержку Вулфрика, и Гвенда было понадеялась, что муж наконец угомонится. Однако тот был настроен крайне воинственно и повернулся к священнику.
– А что вы думаете, отец Гаспар?
Гаспар был молод, беден и чистосердечен, страха перед знатью не испытывал, честолюбивых мечтаний не лелеял, сделаться епископом и влиться в ряды властей предержащих не хотел, а потому не видел необходимости угождать аристократам.
– Над Аннет учинили грубое насилие. Мир в нашей деревне преступным образом нарушен, а лорд Ральф совершил мерзкое и гнусное греховное деяние, в коем должен исповедаться и раскаяться. Ради жертвы насилия, ради нашего уважения к себе и дабы спасти лорда Ральфа от пламени преисподней, мы должны пойти к лорду Уильяму.
По церкви прокатился гул одобрения.
Вулфрик посмотрел на сидевших рядышком Билли Говарда и Аннет. «В конечном счете, – подумала Гвенда, – люди поступят так, как решат эти двое».
– Я не хочу неприятностей, – сказал Билли. – Но ради всех женщин деревни мы должны завершить начатое.
Аннет, не поднимая глаз, кивнула в знак согласия, и Гвенда с грустью поняла, что Вулфрик победил.
– Что ж, ты добился своего, – проворчала она, когда все вышли из церкви.
Вулфрик хмыкнул.
Гвенда не отставала:
– Значит, ты и дальше будешь подставлять шею под петлю ради жены Билли Говарда, а со своею женой даже говорить не желаешь!
Вулфрик промолчал. Сэмми почувствовал недовольство матери и заплакал.
Гвенда была в отчаянии. Она, что называется, горы свернула, чтобы заполучить в мужья любимого мужчину, у них ребенок, а теперь муж глядит на нее как на врага. Даже папаша никогда так не обращался с ее матерью, а Джоби вряд ли можно было назвать лучшим мужем на свете. Но Гвенда понятия не имела, что еще предпринять. Она пыталась опереться на Сэмми, держала сына одной рукой, а другой дотрагивалась до Вулфрика, как бы втолковывая, что неразрывно связана с ребенком, которого он любил, но Вулфрик просто отодвигался, от обоих сразу. Она даже пыталась соблазнить его плотью, прижималась по ночам голой грудью к его спине, проводила рукой по животу, касалась члена, но все было напрасно. Сама могла бы догадаться, доведись ей вспомнить, каким он был прошлым летом, прежде чем Аннет вышла за Билли.
Отчаявшись, Гвенда воскликнула:
– Да что с тобой такое? Я ведь лишь пыталась спасти тебе жизнь!
– Не следовало этого делать, – отозвался Вулфрик.
– Позволь я тебе убить Ральфа, тебя бы повесили!
– Ты не имела права!
– Какая разница, имела я право или нет?
– Так и твой отец рассуждал, верно?
Гвенда обомлела.
– Ты о чем?
– Твой отец думает, что кому какое дело до того, есть у него право на что-нибудь или нет. Если ему нужно, он берет и делает. Например, продает тебя, чтобы прокормить семью.
– Они продали меня на поругание! А я поставила тебе подножку, чтобы спасти от виселицы. Это совсем другое дело.
– До тех пор, пока будешь верить в это, ты не поймешь ни его, ни меня.
Гвенда поняла, что не вернет Вулфрика, стараясь внушить ему, что он ошибается.