– Ну хорошо… я не понимаю.
– Ты отняла у меня возможность принять решение самому. Обошлась со мною так, как с тобою обходился твой отец, будто с имуществом, за которым нужен присмотр, а не с человеком. Не важно, прав я или нет. Важно то, что решать было мне, не тебе. Но ты этого не поняла, и твой отец не понимал, что именно отобрал у тебя, когда продал.
Гвенда по-прежнему думала, что сходства тут нет ни малейшего, но не стала спорить, ибо до нее начало доходить, почему муж так рассердился. Вулфрик страстно жаждал самостоятельности – и это она могла оценить, поскольку сама стремилась к тому же. А она его все равно что обокрала.
– Я… – Гвенда запнулась. – Мне кажется, я поняла.
– Правда?
– Во всяком случае, больше я так не поступлю.
– Хорошо.
Гвенда лишь наполовину считала себя виноватой, но ей очень хотелось прекратить войну в семье.
– Прости меня.
– Ладно.
Вулфрик произнес всего одно слово, но она почувствовала, что муж смягчился.
– Ты знаешь, я не хочу, чтобы ты жаловался лорду Уильяму на Ральфа, но если решил всерьез, я не буду тебя останавливать.
– Рад слышать.
– Скорее я даже помогу.
– Вот как? И чем же?
36
В Кастереме лорд Уильям и леди Филиппа проживали в бывшем замке. Там еще сохранилась круглая каменная цитадель с зубцами, наполовину разрушенная и превращенная ныне в коровник. Замковая стена пребывала в целости, а вот ров высох и измельчал, и на его дне, теперь едва заметном, выращивали овощи и посадили плодовые деревья. На месте подъемного моста через канаву были переброшены мостки к воротам.
Гвенда с ребенком на руках прошла под надвратной аркой; ее сопровождали отец Гаспар, Билли Говард, Аннет и Вулфрик. На скамье у ворот маялся молодой дозорный, которому полагалось проверять гостей, однако, увидев сутану священника, останавливать крестьян он не стал. Гвенда порадовалась такой беззаботности. Быть может, получится, как она и рассчитывала, переговорить наедине с леди Филиппой.
Просители вошли в дом через главный вход и очутились в просторном, как было заведено, большом зале с высокими окнами наподобие тех, какие ставили в церквях, отчего казалось, что этот зал раскинулся чуть ли не на полдома. Остальное пространство, должно быть, по новым веяниям, отводилось под личные покои – это подчеркивало право знатного семейства на уединение, но ослабляло оборону дома.
Мужчина средних лет в кожаной блузе, сидевший за столом и считавший зарубки на счетной палочке, поднял голову, закончил считать, записал что-то на дощечке и сказал:
– Доброго вам дня, путники.
– Добрый день, мастер бейлиф[57], – поздоровался отец Гаспар, догадавшись, кто перед ним. – Мы бы хотели повидать лорда Уильяма.
– Его ожидают к ужину, святой отец, – учтиво ответил бейлиф. – Могу я спросить, по какому вы делу?
Гаспар пустился в объяснения, а Гвенда потихоньку выскользнула наружу, обогнула дом и двинулась к жилой половине. В деревянном строении она узнала кухню. На табурете у двери сидела молодая служанка, промывавшая в большом тазу с водой гору капусты. Девушка сразу принялась квохтать над младенцем:
– Сколько ему?
– Четыре месяца, почти пять. Это Сэмюел. Мы зовем его Сэмми или Сэм.
Малыш улыбнулся служанке, и та не преминула умилиться:
– Агу-агу.
– Я простая женщина вроде тебя, – сказала Гвенда, – но мне нужно поговорить с леди Филиппой.
Служанка нахмурилась и явно забеспокоилась.
– Я всего лишь прислуживаю на кухне.
Похоже, все окажется труднее, чем Гвенда предполагала.
– Но ведь ты ее видишь, верно? Можешь замолвить за меня словечко?
Служанка огляделась по сторонам, словно опасаясь, что кто-то может услышать.
– Я бы не хотела.
Гвенда поняла, что действовать придется окольными путями.
– Ладно, а весточку от меня передать сможешь?
Служанка помотала головой.
Тут изнутри дома раздался голос:
– Кто там хочет что-то мне передать?
Гвенда подобралась: у нее мелькнула мысль, не навлекла ли она неприятностей на собственную голову, и уставилась на кухонную дверь.
Спустя мгновение та открылась, и показалась леди Филиппа.
Супругу лорда Уильяма не назовешь красавицей и никто не упрекнул бы ее в смазливости, но она была по-своему привлекательна: прямой нос сочетался с волевым подбородком, ясные зеленые глаза смотрели пристально. Леди вовсе не улыбалась, даже слегка хмурилась, и тем не менее лицо ее оставалось приветливым, а взгляд казался понимающим.
Гвенда поклонилась.
– Я Гвенда из Уигли, миледи.
– Уигли. – Филиппа нахмурилась сильнее прежнего. – И какое дело у тебя ко мне?
– Это касается лорда Ральфа.
– Так я и подумала, увы. Проходи, обогрей своего ребенка у огня на кухне.
Многие знатные дамы наотрез отказались бы разговаривать с человеком столь низкого происхождения, как Гвенда. Но у леди Филиппы за суровостью облика скрывалось, по-видимому, мягкое и щедрое сердце. Следом за леди Гвенда прошла на кухню. Сэмми захныкал, и мать поспешила дать сыну грудь.
– Можешь сесть, – позволила леди Филиппа.
Это было и вовсе неслыханно: если крестьянину выпадало говорить с господином, полагалось стоять. Наверное, леди Филиппа столь снисходительна из-за младенца.
– Ну, рассказывай. Что натворил Ральф?
– Быть может, миледи помнит драку на кингсбриджской шерстяной ярмарке в прошлом году…
– Разумеется. Ральф пристал к миловидной крестьянке, а ее красивый молодой жених сломал ему нос. Конечно, это было лишнее, но Ральф заслужил подобное своей грубостью.
– Так и есть, миледи. На прошлой неделе он столкнулся в лесу с той самой девушкой, Аннет. Его оруженосец держал ее, а Ральф насиловал.
– Боже сохрани! – воскликнула Филиппа. – Этот Ральф – сущее животное, хряк, дикий кабан. Я ведь просила не делать его лордом. Убеждала свекра хорошенько подумать.
– Очень жаль, миледи, что граф не последовал вашему совету.
– Теперь, полагаю, жених ищет справедливости.
Гвенда помедлила, прикидывая, насколько глубоко нужно вдаваться в подробности этой запутанной истории, и, поразмыслив, она решила, что утаивать даже мелочи будет ошибкой.
– Аннет замужем за другим мужчиной, миледи.
– А кому же повезло с тем красавчиком?
– Так вышло, миледи, что Вулфрик женился на мне.
– Поздравляю.
– Вулфрик тоже здесь, вместе с мужем Аннет, чтобы свидетельствовать перед лордом.
Леди Филиппа пристально посмотрела на Гвенду, хотела было что-то сказать, но потом передумала.
– Почему вы пришли сюда? Уигли не относится к владениям моего мужа.
– Все случилось в лесу, и граф сказал, что это земли лорда Уильяма, а он, мол, судить не вправе.
– Нашел отговорку, значит. Наш граф судит что угодно, когда ему удобно. Он просто не хочет наказывать человека, которого недавно возвысил.
– С нами пришел деревенский священник, миледи, и он готов обо всем поведать лорду Уильяму.
– Но что ты хочешь от меня?
– Вы женщина, миледи, вы поймете. Вам известно, что мужчины мастаки выдумывать всякие оправдания для насилия. Дескать, жертвы им глазки строили или иначе соблазняли.
– Продолжай.
– Если Ральфа не наказать, он наверняка не остановится и нападет снова – может, на меня.
– Или на меня, – отозвалась Филиппа. – Ты бы видела, как он на меня пялится – точно пес на гусыню в пруду.
Эти слова леди вселили надежду в сердце Гвенды.
– Возможно, миледи, вы объясните лорду Уильяму, как важно, чтобы Ральф не вышел сухим из воды.
Филиппа кивнула:
– Думаю, я сумею это сделать.
Сэмми перестал сосать грудь и уснул. Гвенда встала.
– Благодарю вас, миледи.
– Ты правильно сделала, что пришла ко мне, – сказала Филиппа.
Лорд Уильям принял просителей на следующее утро. Встреча состоялась в большом зале. Гвенда обрадовалась, увидев рядом с лордом леди Филиппу. Та одарила гостью приветливым взором – должно быть, это означало, что она, как и обещала, переговорила с мужем.
Уильям был высок и черноволос, подобно своему отцу, но с годами начал лысеть, и голый свод черепа над темными бровями и бородой наводил на мысль о не столь своенравном властителе, как граф, что и подтверждалось молвой. Лорд изучил заляпанное кровью платье и осмотрел синяки Аннет, которые уже сделались лиловыми, утратив первоначальный багрец. Это зрелище явно вызвало негодование леди Филиппы. Как подумалось Гвенде, супругу лорда ужаснули не столько сами синяки, сколько вызванная их лицезрением мысленная картина: вот крепкий сквайр коленями давит на плечи крестьянки, а вот другой мужчина насилует жертву.
– Что же, до сих пор ты поступала правильно, – сказал лорд Уильям, обращаясь к Аннет. – Сразу прибежала в ближайшую деревню, показала следы насилия местным жителям, которые достойны уважения, и назвала своего обидчика по имени. Теперь остается подать прошение о справедливости суду графства Ширинг.
Аннет встревожилась:
– Что это значит?
– Ты должна подать обвинение, написанное на латыни.
– Милорд, я не умею писать даже по-английски, какая уж там латынь.
– Тебе поможет отец Гаспар. Шериф вынесет это обвинение на обсуждение мировых судей, а тебе еще раз придется рассказать о случившемся. Сумеешь? Судьи могут заинтересоваться даже постыдными подробностями.
Аннет решительно кивнула.
– Если тебе поверят, судьи велят шерифу через месяц призвать лорда Ральфа на суд. Тогда тебе понадобятся двое поручителей-суретиев[58]: это люди, которые внесут определенные суммы денег в залог того, что ты явишься на суд.
– Но кто же ими станет, милорд?
– Одним, например, отец Гаспар, а другим – я сам.
– Благодарю вас, милорд!
– Благодари мою жену, это она убедила меня в том, что нельзя позволять насильникам нарушать на моих землях королевский мир.