Мерфин вошел в дом и лег в постель, одинокий и несчастный.
38
Ночь перед судом Ральф пролежал без сна.
Он не раз видел, как людей вешают. Каждый год из тюрьмы в замке Ширинг на повозке шерифа два-три десятка мужчин и нескольких женщин доставляли вниз, на рыночную площадь, где ждала виселица. В казнях не было ничего необычного, но эти люди почему-то засели в памяти Ральфа, а этой ночью вернулись его помучить.
Некоторые умирали быстро, их шеи ломались при рывке, но это случалось редко. Большинство испускали дух долго – и дрыгали ногами, бились на веревке, широко разевали рты в беззвучных воплях. Еще мочились и обделывались. Ральфу припомнилась одна старуха, осужденная за ведьмовство: когда она повисла на веревке, то ухитрилась откусить себе язык и выплюнуть его на землю; толпа вокруг виселицы шарахнулась прочь от окровавленного куска плоти, который пролетел по воздуху и плюхнулся в пыль.
Все уверяли Ральфа, что его вряд ли повесят, однако он никак не мог избавиться от жутких видений. Поговаривали, что граф Роланд не допустит казни одного из его лордов всего лишь по навету крестьянина, но до сих пор граф не подумал вмешаться.
Предварительное слушание завершилось тем, что обвинение против Ральфа передали мировому суду Ширинга. Подобно всем прочим собраниям присяжных местное состояло преимущественно из рыцарей графства, подвластных графу Роланду, но, несмотря на это, присяжные судили Ральфа на основании показаний крестьян из Уигли. Мужчины – разумеется, женщины в присяжные не допускались – не моргнув глазом осудили одного из своих. Более того, их вопросы на слушании показывали, что поступок Ральфа показался им отвратительным, а некоторые рыцари перестали подавать ему руку.
Ральф думал помешать Аннет выступить на заседании мирового суда, хотел посадить ее под замок в Уигли, прежде чем она двинется в Ширинг, но, явившись к ней домой, выяснил, что она куда-то пропала: должно быть, она догадалась о его намерениях и сбежала заблаговременно.
Сегодня дело будет слушать другой состав присяжных, но, к досаде Ральфа, по меньшей мере четверо из них заседали на предварительном слушании. Поскольку показания обеих сторон скорее всего окажутся ровно теми же самими, нет причины, по которой новый состав присяжных должен вынести иное решение, разве что на судей надавят. Вот только времени оставалось все меньше.
Ральф встал с рассветом и спустился на первый этаж постоялого двора «Суд», что располагался на рыночной площади, отыскал трясущегося от холода мальчишку, который на заднем дворе колол лед в колодце, и велел ему принести хлеба и эля. Затем прошел в общую спальню и разбудил Мерфина.
Братья сели в холодном зале, где витал застарелый запах эля и вина.
– Боюсь, меня повесят, – сказал Ральф.
– Я тоже этого боюсь, – ответил Мерфин.
– Не знаю, что делать.
Мальчишка принес две кружки эля и полкраюхи хлеба. Ральф взял кружку и сделал большой глоток. Его рука дрожала.
Мерфин механически жевал хлеб, хмурясь и глядя исподлобья, как бывало всегда, когда он о чем-либо усиленно размышлял.
– Единственное, что мне приходит в голову, – нужно убедить Аннет отказаться от обвинения и договориться о примирении. Тебе придется предложить ей что-то взамен.
Ральф покачал головой:
– Она не отступится. Ей попросту не позволят. Если она пойдет на попятную, ее саму накажут.
– Знаю. Но она может смягчить показания, дать повод для сомнений. По-моему, так обычно делается.
Ральф приободрился.
– Осталось ее уболтать.
Мальчишка принес охапку хвороста и опустился на колени перед очагом, чтобы развести огонь.
Мерфин задумчиво спросил:
– Сколько денег ты можешь предложить Аннет?
– У меня есть двадцать флоринов. В пересчете на английские серебряные пенни это составляло три фунта.
Мерфин взъерошил свои нечесаные рыжие волосы.
– Маловато.
– Для крестьянки вполне достаточно. Впрочем, для крестьян ее семья богата…
– Неужто Уигли не приносит тебе денег?
– Недавно мне пришлось купить доспехи. Лорду полагается быть готовым к войне.
– Пожалуй, я смогу тебе одолжить.
– А сколько у тебя?
– Тринадцать фунтов.
Ральф настолько изумился, что на мгновение даже забыл о своем бедственном положении.
– Откуда столько?
Мерфин как будто слегка обиделся.
– Я много работаю, и мне хорошо платят.
– Но тебя ведь прогнали, ты уже не строишь мост.
– Работы хватает. Кроме того, я сдаю землю на острове Прокаженных.
Ральф не сдержал раздражения:
– Выходит, плотник нынче богаче лорда.
– Для тебя это к лучшему. Как думаешь, сколько запросит Аннет?
Младший брат вспомнил про скорый суд и снова пал духом.
– Она тут ни при чем. Крестьянами Вулфрик верховодит.
– Ну да, ну да. – Мерфин провел немало времени в Уигли, пока строил сукновальню, и знал, что Вулфрик женился на Гвенде, лишь когда его отвергла Аннет. – Значит, надо потолковать с ним.
Ральф сомневался в пользе такого разговора, но терять ему было нечего.
Братья вышли наружу, в тусклое серое утро, кутаясь в накидки от холодного февральского ветра, пересекли рыночную площадь и вошли в «Колокол», где остановились жители Уигли; Ральф подозревал, что за крестьян платит лорд Уильям, без помощи которого они вообще не смогли бы привлечь его к суду. Впрочем, Ральф не сомневался, что главный его враг – пышнотелая и злобная жена Уильяма, леди Филиппа, которая, похоже, ненавидела Ральфа, быть может, именно за то, что сам он взирал на нее с восхищением и вожделением.
Вулфрик уже встал, братья застали его за завтраком. Увидев Ральфа, он отставил миску с овсянкой и беконом, лицо его перекосилось от бешенства, и он поднялся со скамьи.
Ральф положил руку на рукоять меча, готовый драться здесь и сейчас, но Мерфин быстро шагнул вперед, выставив перед собой ладони в примирительном жесте.
– Я пришел как друг, Вулфрик. Успокойся, не то сам пойдешь под суд вместо моего брата.
Вулфрик остался стоять, но кулаки разжал. Ральф расстроился, ведь драка скрасила бы мучительное ожидание.
Вулфрик сплюнул на пол кусок свиной кожи, шумно сглотнул и спросил:
– Чего вы хотите, если не ищете неприятностей?
– Хотим договориться. Мой брат готов заплатить Аннет десять фунтов, чтобы загладить свою вину.
Ральф изумился, услышав сумму. Бо́льшую часть денег придется выложить Мерфину, но он как будто ничего не имеет против.
Вулфрик проронил:
– Аннет не может отозвать обвинение, это запрещается.
– Но она может изменить свои показания. Если скажет, что сперва была согласна, а потом передумала, но было уже поздно, то присяжные не осудят Ральфа.
Лорд Уигли вглядывался в черты Вулфрика, надеясь узреть готовность к примирению, но лицо юноши оставалось каменным.
– Так вы хотите ее подкупить, чтобы она лжесвидетельствовала?
Ральф снова приуныл. Было понятно, что Вулфрик не желает, чтобы Аннет приняла деньги. Он был настроен отомстить и уже видел Ральфа повешенным.
Мерфин ровным тоном произнес:
– Я лишь предлагаю ей иное возмещение.
– Ты пытаешься спасти своего брата от петли.
– А ты поступил бы иначе? Ведь у тебя тоже был брат. – Ральфу припомнилось, что брат Вулфрика погиб, заодно с родителями, при крушении моста. – Ты бы не пытался спасти ему жизнь, даже сотвори он что-то недостойное?
Похоже, напоминание о родных застало Вулфрика врасплох. Ему просто не приходило в голову, что у Ральфа тоже есть близкие, которые его любят. Но крестьянин быстро справился с растерянностью.
– Дэвид никогда не сделал бы того, что совершил Ральф.
– Несомненно, – согласился Мерфин и мягко продолжил: – Но все-таки ты не можешь попрекать меня тем, что я хочу спасти Ральфа, особенно если при этом можно избежать несправедливости по отношению к Аннет.
Ральф восхищался красноречием брата. Казалось, тот способен уговорить и птицу слезть с дерева.
Но переубедить Вулфрика было непросто.
– Люди хотят, чтобы Ральфа наказали. Боятся, что иначе он опять возьмется за свое.
Это Мерфин пропустил мимо ушей.
– Может, ты поговоришь с Аннет? Решать ведь ей, как ни крути.
Вулфрик задумался:
– Откуда нам знать, что вы точно заплатите?
Сердце Ральфа подпрыгнуло. Вулфрик потихоньку сдавался.
Мерфин ответил:
– Перед заседанием мы отдадим деньги Керис, дочери Эдмунда-суконщика. Она расплатится с Аннет, когда Ральфа признают невиновным. Ты доверяешь Керис, мы тоже.
Вулфрик кивнул:
– Ладно. Как ты сам сказал, решать не мне. Я передам Аннет.
Он пошел наверх. Мерфин испустил долгий вздох.
– Святые угодники, как же он на тебя зол!
– Но ты его уболтал, – восхищенно отозвался Ральф.
– Он всего лишь согласился передать наше предложение.
Братья сели за тот же стол, за которым завтракал Вулфрик. Мальчишка-прислужник спросил, будут ли они есть, но братья отказались. В зал тем временем набился народ, все громко требовали окорока, сыра, эля. Городские постоялые дворы ломились от гостей, прибывших на суд. На слушания полагалось являться всем рыцарям графства, если только они не находили убедительных причин не приехать, как и большинству видных жителей, будь то сановные клирики, богатые купцы и люди с доходом больше сорока фунтов в год. К числу таких особ принадлежали лорд Уильям, приор Годвин и Эдмунд-суконщик. До разорения и сэр Джеральд, отец Ральфа и Мерфина, исправно посещал все судебные заседания. Из этих людей выбирали присяжных, а еще на заседаниях рассматривались иные вопросы, скажем, уплата налогов и избрание членов парламента от графства. Кроме того, суда неизменно дожидалось множество обвиняемых, пострадавших, свидетелей и суретиев. Нередко заседания проводились прямо на постоялых дворах города.
Вулфрик заставил себя ждать. Ральф спросил:
– Как ты думаешь, о чем они говорят там, наверху?
– Скорее всего Аннет готова принять деньги: в этом ее поддержит отец, а может, и муж, Билли Говард, – но Вулфрик из тех, кто верит, что правда важнее денег. Гвенда будет с ним заодно, как положено верной жене, а отец Гаспар примкнет к ним из принципа. Важнее всего то, что им понадобится посоветоваться с лордом Уильямом, а лорд поступит так, как захочет леди Филиппа. Она же тебя почему-то ненавидит. С другой стороны, женщины склонны предпочитать худой мир доброй ссоре.