— Люди живут не одной едой. Детям нужна одежда, мужчине башмаки. Если ты не можешь платить, мне придется найти какой-нибудь другой способ добывать эти вещи.
— И как ты собираешься это делать?
— Не знаю. — Гвенда помолчала. Она понятия не имела и запаниковала. — Может, поговорю с отцом.
— На твоем месте я не стала бы этого делать, — вставила Пегги. — Джоби посоветует тебе воровать.
Гвенда оскорбилась. Какое право старуха имеет на такое высокомерие? Джоби никогда не нанимал людей, чтобы в конце недели сказать им, что не может заплатить. Но батрачка укусила себя за язык и мягко заметила:
— Он кормил меня восемнадцать зим, хоть и продал в конце концов разбойникам.
Пегги опустила голову и быстро начала собирать миски со стола. Вулфрик бухнул:
— Ну, мы пойдем.
Но его жена с места не двинулась. Все, что она может выбить, нужно выбивать сейчас. Когда батраки уйдут, Перкин решит, что сделка заключена, и условия уже не изменить. Молодая женщина напряженно думала. Вспомнив, как Пегги угостила элем только своих, добавила к сказанному:
— И кормить нас не сушеной рыбой и разбавленным пивом. Мы будем есть то же, что и вы: мясо, хлеб, эль — все, что будет на столе.
Пегги в знак протеста зашумела. Похоже, Гвенда прочла ее мысли.
— Это если ты хочешь, чтобы Вулфрик делал ту работу, что вы с Робом, — добавила батрачка.
Все прекрасно знали, что Вулфрик успевал больше, чем Роб, и в два раза больше, чем Перкин.
— Хорошо, — согласился хозяин.
— И все это на крайний случай. Как только у тебя появятся деньги, ты снова начнешь нам платить по-прежнему — пенни в день каждому.
— Да.
Наступило короткое молчание. Вулфрик спросил:
— Ну все, что ли?
— Думаю, да, — ответила супруга. — Пожмите руки в знак заключения сделки.
Батрак и работодатель пожали друг другу руки. Взяв детей, Гвенда с Вулфриком ушли. Было уже совсем темно. Облака закрывали звезды, и пришлось ориентироваться по свету, пробивавшемуся в щели ставней и дверей соседских домов. К счастью, они проделывали этот путь уже в который раз.
Пока жена укладывала мальчиков, Вулфрик зажег лампу и развел огонь. Хотя наверху были спальни — семья все еще жила в большом доме родителей Вулфрика, — спали все на кухне, где теплее. Гвенда уныло подоткнула под ребят одеяла и придвинула мальчиков поближе к огню. Она выросла с решимостью жить иначе, не так, как мать — в бесконечной тревоге и нужде, — стремилась к независимости: пятачок земли, работящий муж, разумный лорд. Вулфрик очень хотел вернуть землю отца. И ничего-то из всего этого не вышло. Сама — нищенка, муж — безземельный батрак, кому хозяин не может платить даже по пенни в день. «Я кончила точно тем же, что и мать», — думала Гвенда. Ей было слишком горько, чтобы плакать. Хозяин дома снял с полки глиняную бутылку и налил эля.
— Пей сам, — покачала головой крестьянка. — Какое-то время ты не сможешь купить себе эля.
Вулфрик размышлял вслух:
— Странно, что у Перкина нет денег. После Натана Рива он самый богатый в деревне.
— Да есть у него деньги. Под печкой кувшин с серебряными пенни. Я видела.
— Тогда почему же он нам не заплатил?
— Не хочет трогать сбережения.
Вулфрик оторопел:
— Так он мог бы заплатить, если бы хотел?
— Конечно.
— Тогда почему я согласился работать за еду?
Гвенда нетерпеливо хмыкнула. Как же он медленно соображает!
— Потому что иначе вообще не было бы работы.
Вулфрик решил, что их надули.
— Нужно было настоять.
— Так чего же ты этого не сделал?
— Но я не знал про кувшин под печкой.
— Господи, да неужели ты думаешь, что такой богач, как Перкин, обеднеет от того, что не продал телегу яблок? После того как он десять лет назад прибрал земли твоего отца, у него земли больше всех в Вигли. Еще бы не было сбережений!
— Да, понятно.
Пока муж допивал эль, Гвенда смотрела в огонь, потом легли спать. Он обнял ее, она положила ему голову на грудь, но большего не хотелось. Злилась. Говорила себе, что не надо валить все на мужа: их добил Перкин, не Вулфрик. Но злилась все-таки на Вулфрика — бешено злилась. Когда тот уснул, поняла, что злится не из-за жалованья. Такие неудачи время от времени выпадают каждому, это как непогода и заплесневевший ячмень. Тогда из-за чего же?
Вспомнила, как Аннет, спускаясь с телеги, оперлась на Вулфрика. За кокетливую улыбку и последовавшее радостное смущение мужа ей захотелось ударить его по лицу. «Я злюсь на тебя, — думала она, — потому что из-за этого пустого, вздорного кокетства ты все еще становишься полным идиотом».
В воскресенье перед Рождеством в церкви после службы состоялся манориальный суд. Было холодно, и сельчане жались друг к другу, кутаясь в плащи и одеяла. Председательствовал Натан Рив. Лорда манора Ральфа Фитцджеральда не видели в Вигли уже много лет. Тем лучше, думала Гвенда. Кроме того, он теперь стал сэром Ральфом и владел еще тремя деревнями, так что вряд ли его будут особенно интересовать бычьи упряжки и коровьи пастбища. На неделе умер бездетный вдовец Альфред Шортхаус, державший десять акров.
— Прямых наследников у Альфреда нет, — довел до сведения сельчан староста. — Его землю хочет взять Перкин.
Гвенда так удивилась желанию Перкина взять еще земли, что, пока подыскивала ответ, ее опередил волынщик Аарон Яблочник:
— Альфред болел с лета. Он не пахал осенью и не сеял озимых. Все это нужно делать. А у Перкина и так много забот.
Натан злобно спросил:
— Ты что, сам хочешь эту землю?
Аарон покачал головой:
— Через пару лет, когда мальчики подрастут, может, и попытаюсь. А сейчас не могу.
— А я могу, — отрезал Перкин.
Гвенда нахмурилась. Было ясно, что Рив хочет передать землю Перкину. Разумеется, тот пообещал ему взятку. Она и так знала, что у хозяина есть деньги. Но зачем обличать его в нечестности? Нужно использовать ситуацию, чтобы выкарабкаться из нищеты.
— Ты мог бы взять еще одного батрака, Перкин, — заметил Нейт.
— Погодите, — вступила Гвенда. — Он не в состоянии платить и нынешним батракам. Куда же ему еще земли?
Тот растерялся, но не мог этого отрицать и промолчал. Рив спросил:
— Ну хорошо, есть еще желающие?
— Да, мы, — тут же ответила батрачка. Нейт удивился. Она быстро прибавила: — Вулфрик работает за еду. У меня вообще нет работы. Нам нужна земля.
Тут же заметила, что несколько человек одобрительно закивали. Никому в деревне не нравились ухватки Перкина, и все боялись в один прекрасный день угодить в такое же положение. Натан понял, что взятка может сорваться.
— Вы не можете уплатить взнос.
— Мы будем выплачивать потихоньку.
Рив покачал головой.
— Заплатить нужно сразу. — Он обвел глазами собравшихся. Никто не вызвался. — Дэвид Джонс?
Сыновья пожилого Дэвида уже сами являлись держателями.
— Год назад я бы взял, но дожди меня подкосили.
В обычной ситуации десять дополнительных акров привели бы к драке между наиболее хваткими сельчанами, но не в такой неудачный год. Однако Гвенда и Вулфрик находились в особом положении. Вулфрик всегда мечтал о своей земле. Хоть акры Альфреда не полагались ему по наследству, это лучше, чем ничего. Им очень нужен надел.
— Дай Вулфрику, Нейт, — поддержал батраков Аарон Яблочник. — Он отличный работник, успеет вспахать. Они с женой заслужили немного удачи, вдоволь намучились.
Нейт помрачнел, но крестьяне одобрительно загудели. Несмотря на бедность, Гвенду и Вулфрика уважали. Обстоятельства складывались так, что они могли получить редкую возможность выбраться из ямы, и, почуяв эту возможность, молодая батрачка разволновалась. Однако староста медлил.
— Сэр Ральф ненавидит Вулфрика.
Тот дотронулся до щеки, на которой остался шрам от меча Ральфа.
— Я знаю, — заметила Гвенда. — Но он далеко.
52
На следующий день после битвы при Креси умер граф Роланд, и несколько человек поднялись по иерархической лестнице на одну ступеньку. Сыну Роланда Уильяму был присвоен титул графа Ширинга, прямого вассала короля. Кузен Уильяма сэр Эдвард Коргхаус, новый лорд Кастер, получив в управление сорок деревень фьефа,[13] в качестве вассала графа переехал в замок Уильяма и Филиппы в Кастереме. Сэр Ральф Фитцджеральд стал лордом Тенчем.
Однако никто из них в ближайшие полтора года не увидел своего нового дома. Подданные Эдуарда не покладая рук били французов, но в 1347 году оказались в тупике. Англичане захватили и удерживали важный порт Кале, однако, помимо этого, за десять лет войны похвастаться было нечем, кроме, разумеется, награбленного добра.
В январе 1348 года Фитцджеральд вступил во владение. Крупный Тенч имел примерно сотню домов, в манор входили также небольшие соседние деревни. За лордом Тенчем осталась и Вигли, в полудне пути. Проезжая по Тенчу, Ральф испытывал гордость. Долго не пришлось ждать этого момента. Крестьяне кланялись ему, а дети таращили глаза. Он теперь хозяин этих людей и всего, что здесь находится.
Господский дом обнесла крепостная стена. Приближаясь к нему впереди телеги, груженной французскими трофеями, Ральф тут же увидел, как она обветшала, и решил ее восстановить. Нормандцы не придавали большого значения обороне, поэтому Эдуард III с такой легкостью с ними и расправился. С другой стороны, вероятность вторжения в Южную Англию в данный момент невелика. В самом начале войны у порта Слейс французский флот был, по сути, уничтожен, и теперь Ла-Манш контролировали англичане. Не считая мелких пиратских набегов, все сражения после Слейса велись на французской земле. Поэтому восстанавливать оборонительные сооружения вряд ли целесообразно.
Грумы вышли принять лошадей. Новый лорд оставил Алана Фернхилла наблюдать за разгрузкой и пошел к дому. Он хромал: после долгой езды верхом у него всегда болела нога. Внушительная каменная усадьба этот Тенч-холл, с удовлетворением подумал Ральф, современная по архитектуре, хотя нуждается в переделках — ничего удивительного, ведь после смерти отца Матильды в ней никто не жил. В старых домах частные покои лорда пристраивали в конце главного бол