— И как долго вы уже встречаетесь?
— Больше года.
— Значит, серьезно.
— Я хочу жениться.
— Чудесно. — Гвенда с любовью смотрела на сына. — Тебе всего двадцать, но это ничего, если ты выбрал хорошую женщину.
— Здорово, что ты так думаешь.
— Откуда она?
— Отсюда. Из Вигли.
— Вот как? — Гвенда удивилась. Не могла себе даже представить, в кого здесь можно влюбиться. — И кто она?
— Амабел, мама.
— Нет!
— Не прерывай меня.
— Только не дочь Аннет!
— Да чего ты кипятишься?
— Да как же мне не кипятиться! — Гвенду как будто ударили. Она попыталась успокоиться и несколько раз глубоко вздохнула. — Послушай. Мы враждуем с ними больше двадцати лет. Эта корова Аннет разбила сердце твоему отцу, а в покое его так и не оставила.
— Мне очень жаль, но все это в прошлом.
— Нет! Она продолжает с ним кокетничать при любой возможности.
— Но это ваши заботы, не наши.
Гвенда встала, уронив штопку.
— Как ты можешь со мной так поступить? Эта дрянь станет членом нашей семьи? Мои внуки будут ее внуками! Она будет сновать в нашем доме, делать из твоего отца дурака, а надо мной смеяться!
— Я не собираюсь жениться на Аннет.
— Амабел будет такая же. Посмотри на нее — она вся в мать.
— Да нет же…
— Ты не сделаешь этого! Я категорически запрещаю!
— Мама, ты не можешь мне запретить.
— Еще как могу. Ты слишком молод.
— Но это не навсегда.
На пороге появился Вулфрик:
— Чего вы кричите?
— Дэви собрался жениться на дочери Аннет. Я этого не допущу! — Гвенда сорвалась на крик: — Никогда! Никогда! Никогда!
Натан Рив удивился, когда граф Ширинг сказал ему, что при первой же возможности хочет взглянуть на странные посадки Дэви. Староста походя упомянул о них в свой очередной приезд в Эрлкасл. Незаконные посадки в лесах — обычное дело, за них полагается всего лишь штраф. Нейта с его мелкой душой заботили только взятки и проценты, он и представить себе не мог, какое значение для Ральфа имеет эта семья, его ненависть к Вулфрику, мужской интерес к Гвенде, а теперь и вероятное отцовство.
Фитцджеральд с Аланом Фернхиллом выехал из Эрлкасла в Вигли в погожий день между Пасхой и Троицей. В маленькой деревянной усадьбе они застали старую экономку Виру, теперь скрюченную, седую, но еще деятельную. Велев ей приготовить обед, рыцари нашли старосту и втроем отправились в лес. Граф никогда не пахал и не сеял, но разбирался в растениях, а в военных походах видел немало из тех, что были завезены в Англию. На поляне лорд наклонился в седле и вырвал один стебель.
— Это марена, — сразу определил он. — Я видел ее во Фландрии. Из нее делают красный краситель.
— А мне мальчишка сказал, что это кикимор для лечения сипов в груди, — изумился Нейт.
— По-моему, она обладает и лекарственными свойствами, но разводят ее не поэтому. И какой наложишь штраф?
— Обычно за такое полагается шиллинг.
— Мало.
Староста занервничал.
— Они так возмущаются, лорд, когда нарушаешь эти обычаи. Я бы не…
— Плевать, — перебил Ральф и пришпорил лошадь. — Давай, Алан.
Фернхилл тоже всадил в коня шпоры, и они пустились по поляне кругами, вытаптывая траву. Через несколько минут от марены ничего не осталось. Ширинг видел, что Нейт в ужасе от такого варварства, хоть посадки и незаконные. Крестьяне не могут смотреть, как уничтожают посевы. Во Франции рыцарь хорошо усвоил, что лучший способ деморализовать население — это сжечь урожай.
— Ну вот.
Ему быстро надоело. Граф разозлился на дерзкого Дэви, но сюда приехал не только поэтому. Хотелось еще раз увидеть Сэма. На обратном пути в деревню он осматривал продуваемые ветром поля, отыскивая высокого юношу с густой темной шевелюрой. Отпрыск наверняка выше всех этих приземистых крестьян, горбившихся со своими лопатами. Фитцджеральд увидел его вдалеке, на Ручейном поле. Ральф натянул поводья и впился глазами в двадцатидвухлетнего сына, которого никогда не знал.
Сэм с Вулфриком пахали легким плугом, запряженным лошадью. Что-то, видимо, случилось, потому что они остановились, прилаживая упряжь. Когда они стояли рядом, непохожесть бросалась в глаза. У Вулфрика волосы каштановые, у Сэма — темные; у Вулфрика грудь широкая, как у быка, а Сэм хоть и широкоплечий, но стройный как конь; Вулфрик передвигается медленно, осторожно, а Сэм быстр и изящен. Какое странное чувство — смотреть на незнакомого юношу и думать: «Мой сын». Ральф считал, что свободен от бабских сантиментов. Испытывая сострадание или сожаление, он не мог бы жить так, как жил, но Сэм угрожал подорвать его устои.
Лорд оторвал взгляд от юноши и поскакал в деревню, но вскоре им вновь овладели любопытство и сентиментальность, и граф послал Нейта за Сэмом. Он точно не знал, что собирается делать: поговорить, подразнить, пригласить на обед или что-нибудь еще. Мог бы, конечно, и сообразить, что Гвенда не даст ему свободно принять это решение. Она пришла вместе с Нейтом и Сэмом, а за ними тащились Вулфрик и Дэви.
— Что тебе нужно от моего сына? — требовательно спросила крестьянка, будто говорила не с лордом, а с равным.
Ральф ответил не думая:
— Сэм родился не для того, чтобы пахать.
Краем глаза он заметил, что Алан Фернхилл удивленно посмотрел на него. Гвенда была озадачена.
— Только Богу известно, для чего мы все рождаемся. — Встревоженная мать пыталась выиграть время.
— Если мне понадобится узнать про Бога, я спрошу священника, не тебя! — рявкнул граф. — У твоего сына нрав воина. И не нужно молиться, чтобы понять это. Говорю тебе это как опытный воин.
— Да, но он-то не воин, а крестьянин и сын крестьянина, и его участь, как и отца, — возделывать землю и выращивать скот.
— Плевать мне на отца. — Фитцджеральд вспомнил слова Гвенды в замке шерифа Ширинга, когда она умоляла его помиловать сына. — У Сэма инстинкт убийцы. Этот инстинкт опасен в крестьянине, но очень ценен для воина.
Крестьянка начинала понимать, к чему клонит Ральф, и испугалась.
— Ну и что?
Теперь и Ширинг увидел, куда его завела логика.
— Пусть же он будет полезен, а не опасен. Пусть научится воевать.
— Это смешно, ему уже много лет.
— Двадцать два. Да, поздновато, но парень силен и ловок. Сможет.
— Не понимаю как.
Гвенда делала вид, что против этой затеи говорят лишь практические соображения, но лорд, разгадав ее тактику, понял, что мать просто в ужасе, и, исполнившись еще большей решимости, победно улыбнулся:
— Довольно просто. Он станет сквайром. Поселится в Эрлкасле.
Гвенду словно ударили ножом. Смуглое лицо побледнело, она на секунду закрыла глаза и одними губами, беззвучно произнесла:
— Нет.
— Сын жил с тобой двадцать два года, — продолжал между тем Ральф. — Хватит. — «Теперь моя очередь», — подумал Фитцджеральд, но сказал другое: — Он уже мужчина.
Поскольку у Гвенды пропал дар речи, заговорил Вулфрик:
— Мы этого не позволим. Мы его родители и никогда не согласимся.
— Я и не спрашиваю вашего согласия, — презрительно бросил Ширинг. — Я ваш граф, вы мои вилланы. Я не прошу, а приказываю.
Вмешался Нейт Рив:
— Кроме того, парню уже больше двадцати одного и решение принимать ему, а не отцу.
Все развернулись и посмотрели на Сэма. Ральф не знал, что сейчас будет. Поступить в сквайры мечтали многие юноши всех сословий, но он не знал, захочет ли Сэм. Жизнь в замке по сравнению с непосильным трудом в поле роскошна, заманчива, но, с другой стороны, солдаты гибнут молодыми или, что куда хуже, возвращаются с войны жалкими калеками и остаток своих дней побираются перед тавернами. Однако, едва взглянув на сына, Фитцджеральд все понял. Тот, сверкая глазами, широко улыбался. Ему не терпелось начать новую жизнь. Гвенда наконец обрела дар речи:
— Не делай этого, Сэм! Не поддавайся искушению. Избавь меня от участи стать матерью человека, которому стрела вонзается в глаз, или которого меч французского рыцаря превращает в калеку, или топчут конские копыта.
— Не ходи, сынок, — вторил ей Вулфрик. — Останься в Вигли и проживи долгую жизнь.
Сын двух отцов колебался. Заговорил Ширинг:
— Ладно, парень. Ты выслушал мать и крестьянина-отца, который тебя воспитал. Но решение за тобой. Чего хочешь сам? Прожить в Вигли и вместе с братом пахать землю? Или выбраться отсюда?
Сэм медлил лишь мгновение. Виновато посмотрел на Вулфрика, на Гвенду и обернулся к Ральфу:
— Я стану сквайром. Благодарю вас, милорд.
— Толковый юноша, — кивнул граф.
Несчастная мать заплакала. Муж обнял ее и спросил у Ширинга:
— Когда ему идти?
— Сегодня. Он отправится в Эрлкасл со мной и Аланом после обеда.
— Но не так же скоро! — воскликнула Гвенда.
На нее никто не обратил внимания. Граф обратился к Сэму:
— Ступай домой и захвати все, что тебе нужно. Пообедай с матерью. Потом возвращайся и жди меня на конюшне. А Рив тем временем найдет у кого-нибудь лошадь, чтобы тебе доехать до Эрлкасла. — И, закончив с Сэмом, спросил: — Ну, где обед?
Вулфрик, Гвенда и Сэм вышли, а Дэви остался. Неужели он уже знает про марену? Или что-нибудь еще?
— Чего тебе?
— Милорд, я хочу просить вас о милости.
Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Наглый крестьянин, без разрешения посадивший в лесу марену, выступает просителем. Какой же замечательный день.
— Ты не можешь быть сквайром, у тебя сложение Гвенды, — съязвил Ральф, и Алан заржал.
— Я хочу жениться на Амабел, дочери Аннет.
— Это вряд ли понравится твоей матери.
— Меньше чем через год я стану совершеннолетним.
Фитцджеральд, разумеется, отлично знал про Аннет. Он ее изнасиловал, за что его чуть не повесили. Его жизнь переплелась с судьбой Аннет почти так же, как и Гвенды. Лорд вспомнил, что все ее родные умерли во время чумы.
— Аннет ведь держит землю отца.
— Да, милорд, и намерена передать ее мне, когда я женюсь на Амабел.