— Зачем? — спросил Фитцджеральд.
— Мастер Эдмунд просил сказать вам, чтобы вы пришли на собрание приходской гильдии, — повторил мальчик.
Очевидно, он затвердил, что нужно передать, и больше ничего не знал.
— Полагаю, опять мост. Их волнуют деньги. — Строитель взял плащ. — Спасибо за вино. И за игру.
— Я готова играть с тобой в любое время.
Вместе с подмастерьем строитель пошел по главной улице к зданию гильдии. Там проходил вовсе не банкет, а деловая встреча. Около двадцати знатных горожан Кингсбриджа сидели за длинным, грубо сколоченным столом и тихо разговаривали; кто-то пил эль, кто-то вино. Мостник почувствовал напряжение и насторожился.
Во главе стола сидел Эдмунд, рядом с ним Годвин. Аббат не являлся членом гильдии, и его присутствие означало, что предположение Мерфина верно: речь идет о мосте. Помощника ризничего Томаса не было, зато, как ни странно, явился Филемон.
Недавно строитель повздорил с Годвином. Согласно договору, он в течение года получал по два пенса в день плюс арендную плату с острова Прокаженных. Срок договора истек, нужно было его продлить, и Годвин предложил Мерфину те же два пенса в день. Мостник потребовал четыре, и в конце концов Годвин уступил. Может, он решил пожаловаться гильдии?
Эдмунд начал со свойственной ему прямотой:
— Мы пригласили тебя, поскольку аббат Годвин не желает, чтобы ты руководил строительством моста.
Фитцджеральда как будто ударили по лицу. Ничего подобного он не ожидал.
— Что? Но со мной заключен договор!
Годвин холодно ответил:
— И поэтому я имею право тебя уволить.
— Но почему?
— Работа затянулась и потребовала слишком много непредусмотренных расходов.
— Мы не уложились в сроки, поскольку граф перекрыл каменоломню, а денег ушло больше, так как пришлось наверстывать.
— Отговорки.
— Это я придумал смерть Колесника?
— Его убил твой брат! — парировал Годвин.
— При чем тут это?
— Человек, которого обвиняют в изнасиловании, — добавил аббат.
— Нельзя вышвыривать мастера из-за поступков его брата.
— Кто ты такой, чтобы говорить, что мне можно и чего нельзя?
— Строитель вашего моста!
И тут Мерфину пришло в голову, что основную работу он уже сделал: вычертил самые сложные детали, изготовил деревянные шаблоны для каменщиков, построил коффердамы, чего сделать не мог никто, сконструировал подъемные краны и лебедки, необходимые для переноса тяжелых камней на середину реки. Обреченно вздохнув, мастер понял, что теперь мост закончит любой строитель.
— Нет никакой необходимости в продлении договора с тобой, — злорадствовал Годвин.
Чистая правда. В поисках поддержки молодой зодчий осмотрелся. Люди опускали глаза. Значит, все уже обговорено. Им овладело отчаяние. Но почему вдруг? Нет, сроки и деньги тут ни при чем. В задержке виноват не Мерфин, и ему удалось-таки наверстать. В чем же истинная причина? Едва задав себе вопрос, ответ он уже знал.
— Так это все из-за сукновальни в Вигли!
Годвин поджал губы:
— Одно с другим вовсе не связано.
— Совсем изолгался, — тихо, но отчетливо произнес Эдмунд.
— Осторожнее, олдермен! — тихонько пригрозил Филемон.
Суконщик не испугался.
— Мерфин и Керис перехитрили тебя, правда, Годвин? Их сукновальня в Вигли совершенно законна. Ты потерпел поражение из-за собственной жадности и упрямства. И теперь мстишь.
Эдмунд прав. Никто не может сравниться с Мерфином в строительном деле. Годвин, конечно, это знает, но ему важнее другое.
— И кого же ты возьмешь вместо меня? Полагаю, Элфрика.
— Это нужно решить.
— Еще одна ложь, — поморщился Эдмунд.
— За подобные речи тебя могут вызвать в церковный суд! — уже громче сказал Филемон.
А если это всего лишь ход в игре, а если Годвин просто пытается изменить условия договора? — подумал Мерфин и спросил Суконщика:
— Приходская гильдия согласна с аббатом в этом вопросе?
— Они могут не соглашаться, но это не их дело, — ответил настоятель.
Мостник пропустил эти слова мимо ушей и продолжал вопросительно смотреть на Эдмунда. Тот покраснел.
— Годвин, к сожалению, прав. Члены гильдии давали заем на постройку моста, но аббат остается лордом города. Так было условлено с самого начала.
Мерфин повернулся к монаху:
— Вы имеете еще что-нибудь сказать мне, лорд аббат?
Он все еще надеялся, что Годвин предъявит ему что-нибудь дельное, но тот твердо произнес:
— Нет.
— Тогда спокойной ночи.
Зодчий секунду помедлил. Повисло тяжелое молчание, и Мерфину стало ясно, что все кончено. Молодой человек вышел из зала и глубоко вдохнул морозный ночной воздух. Как-то не верилось. Он больше не строит мост. Фитцджеральд двинулся по темным улицам. Ночь была ясной, и дорогу освещали звезды. Он прошел мимо дома Элизабет, но ему не хотелось говорить с ней. Приостановился возле дома Керис, но тоже прошел мимо и направился вниз к реке. Его маленькая весельная лодка стояла на приколе напротив острова Прокаженных. Строитель сел в нее и переплыл реку.
У своего дома мастер замер, глядя на звезды и глотая слезы. Нет, не он перехитрил Годвина, скорее наоборот. Мерфин не рассчитал, как далеко готов зайти аббат, сводя счеты с теми, кто встает у него на пути. Сам он считал себя умным, но монах оказался умнее — по крайней мере бессердечнее. Настоятель способен погубить и город, и аббатство, только чтобы потешить задетое самолюбие. И в результате победил. Мерфин вошел в дом и лег в постель, одинокий, сломленный.
38
Ночь перед судом Ральф пролежал без сна. Лорд не раз видел повешения. Каждый год на телеге шерифа из замковой тюрьмы Ширинга вниз на рыночную площадь провозили человек тридцать мужчин и нескольких женщин, которых ждала виселица. Обычное дело, но эти люди сохранились в памяти Фитцджеральда-младшего и сегодня вернулись его помучить.
Некоторые, если шея ломалась при рывке, испускали дух быстро, но большинство умирали долго. Брыкались, пытались вырваться, широко открывали рот, беззвучно кричали, мочились и обделывались. Он вспомнил одну старуху, осужденную за колдовство: когда у нее из-под ног выбили чурбан, приговоренная откусила себе язык и выплюнула. Тот пролетел по воздуху, шлепнулся на пыльную землю, и толпа, собравшаяся вокруг виселицы, отпрянула в страхе перед окровавленным кусочком плоти.
Крайне невероятно, что Ральфа повесят, но подсудимый не мог избавиться от этих мыслей. Говорили, будто Роланд не может допустить, чтобы по обвинению виллана казнили одного из его лордов, однако до сих пор граф и мизинцем не пошевелил.
После предварительного слушания жюри присяжных передало обвинение против лорда Вигли мировому судье Ширинга. Как и все подобные жюри, оно состояло в основном из рыцарей графства, но вассалы графа Роланда, несмотря ни на что, вынесли решение на основании показаний крестьян Вигли. Мужчины — а присяжными, разумеется, были только мужчины — не дрогнули осудить одного из своих. Их вопросы на слушании свидетельствовали об отвращении к поступку Ральфа, и некоторые теперь даже не подавали ему руки.
Фитцджеральд хотел помешать Аннет выступить на суде, посадив ее в Вигли под замок, однако, придя к ней домой, обнаружил, что крестьянка уже уехала. Должно быть, предугадала ход мыслей лорда.
Сегодня дело будет слушать другое жюри, но, к крайней досаде Ральфа, по меньшей мере четверо присяжных входили в состав прежнего. Поскольку показания обеих сторон не очень разнились, насильник не видел причин, по которым эти присяжные должны вынести иной вердикт. Если только на них не надавят, для чего как будто уже поздно.
Он встал с рассветом, спустился на первый этаж постоялого двора «Суд», что располагался на рыночной площади, нашел трясущегося от холода мальчишку, который на заднем дворе разбивал лед в колодце, и велел ему принести хлеба и эля. Затем прошел в общую спальню и разбудил Мерфина. Братья сели в холодном зале с затхлым запахом эля и вина, и Ральф буркнул:
— Боюсь, меня повесят.
— Я тоже.
— Не знаю, что делать.
Мальчишка принес две кружки и полхлеба. Подсудимый дрожащей рукой поднял кружку и сделал большой глоток. Мерфин механически жевал хлеб, хмурясь и глядя исподлобья, что бывало, когда он напряженно думал.
— Единственное, что мне приходит в голову, это попытаться уговорить Аннет отозвать обвинение и договориться. Тебе придется предложить ей компенсацию.
Фитцджеральд-младший покачал головой:
— Не сможет. Незаконно. Если она это сделает, сама понесет наказание.
— Знаю. Но вилланка могла бы смягчить показания, дать повод для сомнений. Мне кажется, обычно так и делают.
Ральф приободрился.
— А вдруг не согласится?
Мальчишка принес несколько поленьев для камина. Мостник задумчиво спросил:
— Сколько денег ты можешь предложить Аннет?
— У меня двадцать флоринов.
Три фунта в английских серебряных пенни. Зодчий взъерошил нечесаные рыжие волосы.
— Немного.
— Для крестьянки целое состояние. Хотя ее семья богата.
— Неужели Вигли не приносит денег?
— Я недавно покупал доспехи, оружие. Лорд обязан быть готов к войне.
— Могу одолжить.
— А сколько у тебя?
— Тринадцать фунтов.
Ральф настолько оторопел, что на какое-то время даже забыл про свою беду.
— Откуда столько?
Мерфин слегка обиделся.
— Я много работаю, и мне хорошо платят.
— Но тебя вышвырнули, ты уже не строишь мост.
— Есть еще куча работы. Кроме того, сдаю землю на острове Прокаженных.
Фитцджеральд-младший возмутился:
— Так вот оно как, плотник богаче лорда.
— Судя по всему, к счастью для тебя. Как ты думаешь, сколько запросит Аннет?
Подсудимый вспомнил про суд и снова пал духом.
— Да она тут ни при чем. Там верховодит Вулфрик.
— Понятно. — Мерфин провел немало времени в Вигли, пока строил сукновальню, и знал, что Вулфрик женился на Гве