— Не мужское это дело — молоть языком!
— А! — понимающе протянула я. — Так никто тебя не заставляет.
— Хочешь сказать, что это я лезу в бочку? — рявкнул раздражённый дракон.
— Ну не я же, — я бросила на Алекса выразительный взгляд. — Между прочим, у тебя не жена, а сама покладистость. Другие мужья обычно это ценят.
— Хочешь сказать, что мне на тебя наплевать? — рыкнул он, и я вздохнула, видя, как раздуваются крылья его носа.
Кажется, мне ещё не простили попытку сегодняшнего бегства и не только. Судя по всему, я попала под подозрение.
— Слушай, вот только давай без сцен ревности. Я действительно хотела прогуляться и больше ничего.
— Поклянись! — потребовал Алекс.
Вспомнив о судьбе злосчастной Дездемоны, я вздохнула и кротко процитировала:
— Что миновало, то забыть пора и с сердца сразу свалится гора.
Увы, совет Шекспира не проканал, только окончательно разозлил дракона.
— Твою ж мать!.. Я больше не ревную, но я тебя хочу, и сам себя несу я, как жертву палачу, — неожиданно выдал он.
Господи, что творится! Неужели мне не послышалось? Донельзя изумлённая я повернулась так, чтобы видеть лицо Савенкова.
— Ну-ка скажи, чьи это стихи! — потребовала я.
Алекс фыркнул.
— Оськи Мандельштама, — процедил он с угрюмой миной на физиономии. — А что, это такое диво, что я знаю стихи?
Перед глазами промелькнул томик в тёмно-зелёной обложке и то, как Алекс поспешно кинул его в ящик письменного стола, когда я вошла к нему в кабинет. Грешным делом, я тогда подумала, что это подарок какой-то стервы, что сохнет по нему.
Если уж на то пошло, то у меня не меньше оснований для ревности, чем у Савенкова. Алекс красив до безобразия, к тому же он богат; неудивительно, что женщины вешаются ему на шею.
Не знаю, донесли ему или нет, но тут уже побывало несколько ушлых дамочек, которые пытались убедить меня, что лучше ему подходят, чем я.
Причём совсем недавно ко мне заявилась тонконогая девица неопределённого возраста — судя по прыщам и гнусной розовой куртке вроде бы молодая, но слишком уж потрёпанная на личико. И вот, сия трепетная лань, заикаясь и краснея, полчаса объяснялась в любви к моему мужу. В конце своей тирады она пообещала покончить с собой и, ломая руки, разразилась бурными рыданиями. Нелепые жесты и неестественные позы заставили меня заподозрить, что мамзель не чужда театру, но я ошиблась. Как бы то ни было, мне же пришлось её успокаивать.
Чтобы отвлечь дурёху, я сказала, что на Савенкове свет клином не сошелся, и в мире существуют другие мужчины; например, Крис Хемсворт[1] очень даже симпатичный. Если ничего не путаю, то именно этого актёра боготворят все девицы пубертатного периода.
Увы, мой расчёт не оправдался. «Ну, так забирайте своего Хемсворта, а мне отдайте Алексея!» — воскликнула старообразная девочка и с такой надеждой посмотрела на меня, будто я прямо сейчас заверну ей Алекса в подарочную упаковку и передам его с рук на руки. Ага, держи карман шире!
Самое забавное, что придурочная девица на полном серьёзе стала уговаривать меня заняться Крисом Хемсвортом; мол, с моей внешностью мне обольстить его, как раз плюнуть; и вообще, что я забыла в их глуши (из чего я сделала вывод, что она местная), когда моё место на подиуме.
Войдя в раж, она окинула меня оценивающим взглядом и, обойдя вокруг, с энтузиазмом заявила, что, несмотря на мой преклонный возраст, у меня есть все шансы выйти на лидирующие позиции в модельном бизнесе. Я поблагодарила её за столь лестное мнение и попыталась выпроводить из дома, но не тут-то было.
Жертва чар Савенкова сделала вид, что ей резко поплохело и, рухнув на стул, сняла куртку и попросила горячего чаю, мол, у неё першит в горле, и она боится заболеть. «Пожалуйста, добавьте в чай мяту! После таких треволнений мне необходимо успокоиться!» — крикнула она мне вслед, когда я отправилась в кухню.
И ладно бы только это. Спустя некоторое время я вдруг обнаружила, что стою посреди гостиной и Василиса — так представилась моя нахальная гостья — с деловитым видом снимает с меня мерки. Как выяснилось из её непрерывной трескотни, она модельер и недавно открыла небольшое ателье по пошиву одежды. Явно забывшая о своих любовных терзаниях девица со скоростью метеора носилась вокруг меня и с радостным воодушевлением на лице строила наполеоновские планы, в которых мне отводилась роль её главной модели. В общем, еле отделалась от неё.
Припомнив, с каким восхищением Василиса посматривала на меня к концу своего визита, я насмешливо фыркнула.
— Скажи, тебе знакома Василиса Соломатина?
— Это ты к чему? — сразу же насторожился Алекс.
— Недавно она была у меня.
— И что?
— Да ничего! — я свела брови к переносице. — Это ты мне скажи, что было между вами.
— Ир, честное слово, у нас с Васькой ничего не было! Эта дура ещё в первом классе вообразила, что влюблена в меня, и всю школу не давала мне прохода…
— Можешь больше не беспокоиться о ней, — перебила я его зловещим тоном.
Алекс пытливо глянул на меня, а затем привлёк к себе и поцеловал.
— Не переживай! Если ты того… малость вышла из берегов, то ничего страшного. Я отвезу труп туда, где его никто не найдёт.
Момент был… ну, очень драматичный! Ведь речь шла об убийстве, которое в цивилизованном обществе сурово карается, и я, чтобы не выдать себя, уткнулась носом в грудь Алекса. Поначалу он гладил меня по волосам и уговаривал не плакать; затем до него дошло, что меня трясёт не от слёз, а от беззвучного смеха, и из него как из рога изобилия посыпались ругательства. Чтобы успокоить разбушевавшегося дракона, пришлось пустить в ход сексуальные фокусы, которым я научилась у Шивы. Как все нормальные мужчины, Алекс считает Камасутру извращением, но любит, когда я его ублажаю. Когда мы стояли под душем, он всё же не выдержал и спросил, что я имела в виду, говоря, что о Василисе можно больше не беспокоиться. Я ещё немного поизмывалась над ним, обещая рассказать, где именно её прикопала, а затем призналась, что увела у него верную поклонницу. Алекс мне не поверил — мол, Васька не такая, но события следующего дня подтвердили мою правоту, правда, не в том смысле, который я имела в виду.
Чтобы отделаться от новоявленной модельерши, я пообещала сшить у неё парочку платьев, и она не преминула воспользоваться моей слабиной.
________________________
[1] Крис Хемсворт, австралийский актёр.
Глава 5
С утра пораньше Василиса уже стояла у ворот и нетерпеливо приплясывала, ожидая, когда её пустят в дом. С собой она приволокла громадный баул — обычно с таким ходят продавцы по вагонам пригородных электричек. При виде нас она радостно просияла и, всучив Алексу свою ношу, схватила меня под руку и с радостным щебетом потащила к дому.
Спустя пять минут я уже стояла на вчерашнем месте в гостиной, окружённая морем тканей. По-моему, в бездонных недрах Василисиного баула поместился весь наличный запас, какой имелся в её ателье, причём расцветки были из разряда «вырви-глаз». Для Африки самое то, жаль, что мне туда не надо; я бы запросто очаровала какого-нибудь чернокожего царька-людоеда.
Я не стала таить свои соображения по месту выгула будущих нарядов, но Василиса, вопреки ожиданиям, не обиделась и миролюбиво заметила, что я ни черта не понимаю в моде.
Она промурыжила меня до полудня, так что пришлось пригласить её за стол.
Примечательно, что за обедом гостья нисколько не тушевалась в присутствии Алекса. Василиса спокойно болтала о всякой ерунде, смеялась, вспоминая, как он бегал от неё во время учёбы в школе, и никаких тебе влюблённых взглядов. В общем, абсолютно приятельское отношение. Само собой, я заподозрила, что вчерашний спектакль был устроен исключительно ради знакомства со мной.
Поймав насмешливый взгляд Алекса, я, чтобы проверить своё предположение, будто невзначай положила ладонь на руку Василисы и тут же пожалела об этом. Она так мучительно покраснела, что мне самой стало неловко. Алекс недовольно дёрнул плечом, и я опустила голову, пряча улыбку. Так-то, дружок! А ты говорил, что не может быть. С другой стороны, его школьная приятельница — это такой клубок лукавства и робости, густо замешанный на честолюбии, что рано делать выводы. Вполне возможно, что я давлю ей на психику, и она просто теряется в моём присутствии; так со многими бывает, особенно при первом знакомстве.
После обеда Василиса снова взяла меня в оборот. Чтобы побыстрей отделаться от неё, я терпеливо сносила многочисленные примерки. Нужно отдать ей должное, она работала с потрясающей скоростью. Не знаю, все ли портные так умеют, но она кроила материал без всяких лекал и линеек; при этом меловые линии, проводимые исключительно на глазок, были идеально ровными.
Когда наряды начали обретать завершённый вид, мой скепсис резко пошёл на убыль. Конечно, я далека от высокой моды, но, похоже, у Василисы талант от бога; она не какая-то там доморощенная портниха, а настоящий дизайнер. Платья были необыкновенной красоты и стиль такой, что ни с кем другим не перепутаешь. Сначала я примерила голубое с серебром, а затем огненно-красное с чёрным, причём Василиса успела соорудить к нему чудной головной убор, напоминающий шлем из перьев. И тут, глядя на себя в зеркало, я неожиданно поняла, что она каким-то чудом вписалась в моду, принятую у небожителей Фандоры, и сердце стиснуло такой тоской, что хоть волком вой.
«Может, закончим на сегодня?» — предложила я. «Да-да, конечно!» — закивала Василиса и бросилась собирать в баул свою галантерейную лавку. Нужно заметить, она могла быть напористой, но в ней не чувствовалось наглости; к тому же житейский опыт говорил мне, что за невзрачной внешностью кроется незаурядная натура, и это разбудило мой интерес. В общем, я решила продолжить неожиданное знакомство.
Пока Василиса ползала по полу, собирая обрезки тканей, я исподволь её оглядела. Судя по жуткой одежде и тому, что она пришла пешком, с фи