Судя тому, что в голубых глазах сверкнуло знакомое упрямство, щенок опомнился и снова был готов вцепиться мне в глотку. Вот и славно!
Отшвырнув мать мальчишки, которая по бабьей привычке вознамерилась вцепиться мне в волосы, я спокойным шагом прошла мимо четы Савенковых-старших. Свекровь дёрнулась было подойти ко мне, но свёкор удержал её от опрометчивого шага. Он всё правильно понял. Поздно, дорогуши! Поезд уже ушёл. Я ждала вас почти два года. Сегодня, не выйдя ко мне, вы упустили последний шанс на примирение.
И тут рядом с мерседесом затормозил «ягуар» Алекса. Когда я села к нему в машину, он бросил на меня изучающий взгляд.
— Я же говорил, тебе нечего делать у моих родителей. Так нет, всё равно попёрлась, — проворчал он.
— Заткнись, Савенков!.. — я немного помолчала. — Между прочим, я чуть было не убила твоего старшего сына.
— Знаю. Мать уже доложила мне.
— И что ты думаешь об этом?
— Но ведь не убила же, — отозвался он индифферентным тоном и дал задний ход, выбираясь из тупика.
Алекс молчал, и я была благодарна ему за это. Ярость улеглась, и на смену ей пришло облегчение, с оттенком раскаяния. Оставалось лишь благодарить высшие силы, что не дали мне убить ребёнка. Причём не просто ребёнка, а сына Алекса. Не знаю, что было бы, случись это несчастье. Вряд ли наш брак уцелел бы после такого.
Видя, что меня трясёт, Алекс включил подогрев, и я закрыла глаза. Пропади всё пропадом! Несмотря на происшедшее, я ни о чём не жалела. Теперь чёрта с два внебрачный сын Алекса вырастет избалованным маменькиным сынком.
Ночью сон перенёс меня на Фандору. Я, Чантико и Лиланд сидели в гостиной Лягушачьей Заводи и играли в подкидного дурака. Затем Лиланд ушёл в лабораторию, и Чантико подсела ко мне. Взяв меня за руку, она что-то говорила, причём что-то очень важное. Увы, стоило мне проснуться и её слова тут же улетучились из моей памяти. Осталось лишь ощущение, что она расстраивалась из-за Золотого императора, но тогда это ерунда. Уж кто другой, а отец не из тех, кто даст себя в обиду.
Глава 6
ГЛАВА 25
Глава двадцать пятая
Ирина ошибалась. Золотой император находился более чем в бедственном положении. По роковому стечению обстоятельств враги застали его в тот момент, когда он лишился львиной доли магических сил и от него отвернулась удача.
И не только удача. Золотого императора не предупредили о готовящемся нападении и он, памятуя, кем был Гуань Джун, естественно, предположил худшее.
Как бы то ни было, вторжение греческого воинства застало его врасплох, и он, беспокоясь за дочь, отправил её к матери, рассудив, что вдвоём они будут в большей безопасности. Так что душевный порыв Алконост возник не на пустом месте, и она ушла не совсем по своей воле. Не зная об этом, принцесса потом корила себя, что бросила отца, когда он нуждался в её помощи. Просто она не знала, какой ад начался после её ухода и того, какой обузой она была бы для него.
Золотой император воевал как одержимый, но без щита и такоты, ещё не набравшей прежнюю силу, ему приходилось туго, — ведь основную массу его многочисленных противников составляли изначальные боги. Причём бывшие узники Тартара, полыхающие злобой, набрасывались на него так, будто это он отправил их в ад, а не собственные дети.
Защитникам Золотого города приходилось так же туго, как его правителю, и по той же причине — их было мало, а врагов много.
Положение совсем осложнилось, когда пришли высшие олимпийские боги. Зевс, Посейдон, Аид, Афина, сочетавшие в себе силу древнегреческих и римских божеств, были более чем могущественными противниками.
Особенно бесчинствовали Посейдон, властитель морей, и Аид, властитель подземного мира. Под ногами сражающихся то и дело змеились трещины; разверзались бездонные ямы; из-под земли взметались фонтаны шипящей лавы, навстречу которым неслись полчища ледяных игл. С небес обрушивался то водопад воды, то падал град камней. Невиданные твари, вырвавшиеся из подземного царства, плевались ядом и рвали клыками и когтями всех, кто оказывался поблизости.
Золотой город превратился в сплошное пожарище, но его защитники не сдавались, хотя улицы были забиты убитыми, а на площадях высились целые горы истерзанных тел. Земля была уже не в силах впитать пролитую кровь, и та дождём просачивалась в реальный мир.
Костяк ополчения составляли дворцовый гарнизон и Небесная Жуцзя,[1]ученики которой не уступали взрослым и показывали чудеса храбрости. Наставники юных воинов, глядя на то, с какой скоростью тают их ряды, приходили в отчаяние, но надеялись, что вот-вот появится Гуань Джун с войском или Огненная стража. На это надеялись все жители Золотого города, но первыми на помощь им пришли обитатели вассальных Небесных домов.
В багровом дымном небе выгнулась громадная радуга и фениксы, воины света, взяли в осаду армию монстров Аида. Они создали вращающееся кольцо в небе, и кошмарные твари, ослеплённые потоками чистейшего света, с рычанием попрятались во тьме, но и там им не было спасения. Отряды фениксов прочёсывали уцелевшие дома и завалы и, находя их, безжалостно уничтожали.
Чуть позже появилась громадная Мать-Черепаха и поглотила воду, которую Посейдон обрушил на Золотой город. Созданные им морские чудовища оказались на суше, и отряды воинов-черепах вступили с ними в схватку. Тогда Посейдон попробовал устроить землетрясение, но Мать-Черепаха была на чеку и заковала землю ледяным панцирем.
На долю воинам-тиграм и воинам-драконам, которые появились одновременно, достались Афина и прочее греческое войско. Дом драконов схватился с грифонами, гарпиями и прочей летучей нечистью, а Дом тигров — с циклопами, ехиднами и многочисленными греческими героями, полубогами и богами.
Зевс стоял на площади перед Золотым дворцом и, не вмешиваясь в битву, зорко следил за своим могущественным противником.
Измотанный безумными титанами, среди которых особенно отличался Кронос-Сатурн, Золотой император был уже на пределе своих возможностей. Он уже ни на что не надеялся, как вдруг на помощь ему пришёл гекатонхейр Эгеон.
Один вид бессменного тюремщика привёл титанов в такое замешательство, что стоило гекатонхейру прикрикнуть на них, мол, нечего здесь болтаться, как их будто ветром сдуло.
Безумцы бросились обратно в Тартар и вновь расселись по своим камерам. Довольно покряхтывая, Кронос-Сатурн растянулся на лежанке из соломы и погладил себя по впалому животу.
— Эй! Как думаете, что сегодня будет на обед? — поинтересовался он у остальных.
— Шиш с маслом! — проворчал Иапет-Яфет. — Сам знаешь, Эгеон предан Золотому императору и ещё припомнит нам, что мы выступили против него.
— И правильно сделает, — откликнулся сам Тартар и сердито добавил: — Дураки набитые! Вот чего вам не сиделось на всё готовом? Учтите, сбежите ещё раз и обратно я вас не пущу.
— Не злись! Если бы не мальчишка Хаоса, нам бы даже в голову не пришло покинуть тебя, — заискивающе проговорил Криос, который уже настолько одичал, что не мыслил себя вне стен своей тюрьмы.
— А я вас предупреждал, что они оба проходимцы: что внук, что дед! — прогудел Тартар. По натуре он был ретроградом и недолюбливал старшего брата за его беспокойный характер и пристрастие к сомнительным экспериментам.
Титаны поклялись, что больше ни ногой из своей тюрьмы и Тартар, смягчившись, выдал им не только обед, но и вино. Перепившиеся боги заспорили, кто сильней Золотой император или Зевс, и, разругавшись в пух и прах, подрались между собой. Между тем, если бы они вернулись, то могли бы воочию лицезреть ответ на свой вопрос.
Когда титаны исчезли, Золотой император признательно глянул на гекатонхейра Эгеона и ринулся к Зевсу. На полпути он завяз в плотной толпе воинов и вызвал такоту. Из всех стихий элементаль огня был единственным, кто подчинялся ему в прежней мере, и он придал ему форму шолоицкуинтли. Пока помощник воевал с желающими лично подраться с Золотым императором, он сам пробился к греческому громовержцу и вызвал его на поединок. Хотя к тому времени сражение уже вошло в ту фазу, когда его участники не обращают внимания на то, что творится вокруг, но умопомрачительный грохот и ослепительный блеск молний, которыми обменивались властители пантеонов, были таковы, что не заметить их было невозможно.
Поединок между Золотым императором и Зевсом был слишком важен, поэтому вокруг них то там, то тут возникало спонтанное перемирие. Храня свирепое выражение на лицах, воины стояли плечом к плечу, зачастую с недавним врагом, и ждали чем закончится их побоище.
Битва постепенно стихала, но тут появились богиня раздора Эрида и неистовая богиня ярости Энио. Где насмешками, где похвалами они начали подымать угасший боевой дух воинов, при этом не делая особых различий между своими и чужими.
Призывы богинь не остались безответными. Чтобы поддержать Зевса, греки начали колотить по щитам. Китайцы этого не стерпели. После дружного воинственного клича они ринулись к грекам, и утихшая было битва закипела с новой силой.
Сцепившиеся не на жизнь, а на смерть Золотой император и Зевс ничего не замечали. Когда магические приёмы исчерпали себя, они вооружились церемониальным оружием — один мечом Ущербной луны,[2] другой лабрисом[3]— и закружились в смертельном танце.
Поскольку предки индейцев взялись за оружие на тысячелетия раньше, чем предки европейцев, то преимущество было на стороне Золотого императора. Зевс держался как мог, но удары сыпались один за другим и он, не выдержав, рухнул на колени.
Быть бы громовержцу без головы[4], но тут появился воин в чёрно-белых доспехах.
— Фьюстер! Выстрелишь, и я уничтожу тебя! — прорычал Золотой император. Несмотря на маску, он догадался кто перед ним, ведь сафами[5] владели лишь боги любви.
— Не переживайте, государь! Я не одарю вас нечестивой любовью, хоть вы были несправедливы ко мне.
Лотико особо не целился, тем не менее стрела с совиным оперением, как и в случае с Кецалькоатлем, угодила точно в сердце.