С непроницаемым выражением на лице Кецалькоатль повесил лук на плечо и преклонил колени.
— Вы правы, ваше величество, я погорячился. Даю слово, впредь это не повторится.
— Забудь. Главное, на этот раз ты не подвёл меня и сделал всё как нужно, — бесстрастно проговорил Золотой император.
Когда он исчез, Кецалькоатль, скрипнул зубами. «Даже не смотрит, будто я ему пустое место. Проклятый могильщик! Сорвать бы с тебя золотую драконью маску и сказать всю правду!» — внутренне кипел прославленный бог краснокожих, шагая впереди отряда Огненной стражи.
Действительно, во время своего визита Золотой император ни разу не глянул на брата. Правда, тот ошибался, думая, что он ничего не знает.
Золотой император знал, что Кецалькоатль возненавидел его ещё в утробе матери. Ведь он унаследовал пророческий дар отца и уже тогда ему было ведомо, что мир мёртвых это его царство, а не брата. Желая избежать смерти, он сделал так, чтобы жребий пал не на него, а на Шолотля.
Их отец Мишкоатль[30]опечалился, но не раскрыл обман сына. Ведь он был богом судьбы и знал, что со временем каждому из его сыновей воздастся по заслугам. Шолотль создаст новый мир и назовёт его Фандорой,[31] где братья займут места, предназначенные им судьбой, Шолотль будет царствовать, а Кецалькоатль станет владыкой мира мёртвых.
Знал Золотой император и о том, что брат до сих пор страстно его ненавидит и желает занять его место. Знал, но мирился с амбициями Кецалькоатля. Ведь Шолотль, как никто другой, понимал, как трудно тому, кто привык к созиданию, наполненному светом и радостью, находиться в мире вечной тьмы, печали и тлена. Понимал и в тоже время не мог простить брату его предательство.
***
Больше всех исчезновение Ирины опечалило князя Фонга. Она действительно была для него как дочь. Ведь в порошке, что он дал Золотому императору, был не только его прах, но и прах Луань, его возлюбленной.
Феникс последовал за божеством солнца и спустился в потусторонний мир. Принесённая им гармония подарила надежду несчастным душам, томящимся в вечном заключении, и они, видя в его появлении благоприятный знак, воспрянули духом. А вот он был совсем не рад. Сколько феникс ни искал, он не нашёл среди душ ни Ирину, ни Луань.
Потерявший надежду на встречу с теми, кто был ему дорог, князь Фонг окончательно затосковал. После возвращения из мира мёртвых, он бесцельно побродил по улицам Золотого города, а затем направился к павильону Водяных цветов. Стоя в дверях, он с печалью глянул на место, где когда-то сидела девушка и закрыл глаза. «Прости, Луань, я не сумел сберечь ни тебя, ни ту, что был бы рад назвать нашей дочерью», — прошептал он вне себя от горя.
«Постой, Лин Гуан, она жива!» — выкрикнул Золотой император, но было уже поздно. Феникс вспыхнул ярким пламенем и сгорел дотла. На том месте, где он стоял, осталось лишь золотое яйцо, замурованное в цельный чёрный алмаз.
Глава 22
Очнулась я оттого, что умирала от жажды. «Пить!» — просипела я пересохшим горлом, и неведомый благодетель поднёс к моим губам стакан.
Разодрав неподъёмные веки, я встретилась взглядом с молодой чернокожей женщиной. На её пышных волосах красовалась медицинская шапочка. «How are you feeling?»[32] — приветливо спросила она. «Good», — услышала я себя и увидела капельницу, подвешенную на стойке кровати. Я скосила глаза и поняла, что не одна в палате. Более того, на соседней койке лежала Кэт. Видимо, медсестра заметила моё беспокойство. «You're lucky. You both survived, and you weren't even very badly hurt»[33], — сказала она.
Хвала хранителю! Всё же он успел отправить меня на Землю. Да, кажется, я знаю, почему мы в госпитале. Думаю, это тот самый неудачный отдых, который показала мне миссис Фьюстер. Нападение на отель, затем похищение террористами и наш с Кэт побег. Перед глазами встала картина её гибели. К счастью, Золотой император сдержал слово, и она осталась жива. У меня отлегло от сердца. Слава богу! Значит, Эдик с Тигрёнком тоже живы. Ну а Савенков точно был живой на момент нашего расставания.
Успокоенная, я смежила веки и отключилась. Поначалу мне снилась работа. Сплетни в учительской; безликая масса учеников, несущих привычную чушь; мои собственные пересказы материала, вызывающие зубодробительную скуку у меня самой. Какой уж там энтузиазм, когда в тысячный раз говоришь одно и то же.
Потом я увидела семь слоников, тех самых, что стояли у бабушки на буфете, и которых мне строго настрого было велено не трогать. Я и не трогала. Слоники затрубили и сами спрыгнули вниз. На самом большом из них сидел Шива и, улыбаясь, протягивал мне руку, но тут появился Лотико, в образе малинового медвежонка, и мы с ним закружились в танце — томительном и страстном.
Только бог любви склонился, чтобы поцеловать меня, как с яростным воплем к нам подлетел Алекс и вырвал Лотико из моих объятий. Растерянная, я смотрела на их буйный танец, полный угроз и… откровенных признаний в любви во взглядах и позах. Когда они в очередной раз застыли, зачарованно глядя друг друга, я не выдержала. Подскочив к парням, я попыталась встрять между ними, но Савенков отшвырнул меня и, обняв Лотико, приник к его губам. Нет, какой гад! Возмущённая до глубины души я была готова убить их обоих.
Обида была настолько сильна, что я плюхнулась на задницу и разревелась, причём ревела громко, во весь голос. На мой рёв прибежала миссис Вейс и взяла меня на руки. «Сирин, хватит капризничать, ты уже большая девочка. Фу, как неприлично! Ты такая сопливая, мне стыдно за тебя», — приговаривала она строгим тоном, попутно терзая мой нос кружевным платочком. Тут вошёл мистер Вейс, одетый как Золотой император, и брезгливо сморщился. «Ну-ка, дай её мне! Никто не должен знать, что эта мерзость наша дочь», — сказал он и, вырвав меня из рук миссис Вейс, швырнул прямиком в Тартар. Задыхаясь от ужаса, я всё падала и падала в разверзшуюся бездну.
— Господи! Что же ты так орёшь? — вдруг услышала я хрипловатый голос и, уцепившись за него, как за спасательный круг, вырвалась из бездны.
С радостным облегчением я распахнула глаза и увидела Кэт. Сидя у кровати, она с любопытством глядела на меня.
— Привет, Ирка! Ну, ты здорова дрыхнуть! Двое суток всей больницей будим тебя, всё никак не можем добудиться.
— Двое суток это хорошо, — прокаркала я.
— Да, подруга! звучишь ужасно, — Кэт протянула мне стакан, но тут же отобрала его и вручила полуторную бутылку с водой. — Вот, пей! Думаю, такая доза спасёт твоё сопрано.
— Спасибо, Кэт! — сказала я с благодарностью, после того как до донышка опустошила бутылку. Кстати, это была не любимая мной минералка, но я даже не поморщилась.
— Да ладно! Будто мне воды жалко.
Подняв глаза, Кэт оглядела потолок и тяжко вздохнула.
— Слушай, Ирка, я не ты, не умею складно трепаться, но не думай, что я неблагодарная скотина, — она прокашлялась и скучным голосом добавила: — Ну, типа того… спасибо, что спасла мне жизнь.
— Пожалуйста, — хмыкнув, ответила я. — Что бы я ещё помнила свой подвиг.
— Не помнишь? — оживилась Кэт. — Меня подстрелили, и ты притащила меня в госпиталь, хотя тебе самой здорово сожгло спину. Врачи удивляются, как ты вообще не потеряла сознание, да ещё пёрла меня в такую даль. Правда, не помнишь? Видимо у тебя эта… — она наморщила лоб, — ну, что-то типа магнезии.
— Амнезия, ты хотела сказать.
— Ну да! Она самая.
— Неуч! — проворчала я. — Простых слов не знаешь.
— Я же не училка, мне по барабану что амнезия, что магнезия, — ухмыльнулась Кэт и с заговорщицким видом склонилась к моему уху. — Зато у меня есть классная травка. Если хочешь, вечерком курнём.
— Марихуана?
— Она самая.
— Господи! Где ты умудрилась достать марихуану?
— Тсс! — Кэт зажала мне рот и опасливо глянула на дверь. — Лечащий врач из наших. Услышит про травку, мигом выпрет отсюда.
— А где мы? — поинтересовалась я, когда она убрала ладонь.
— В миссии «Врачи без границ», так что спецы здесь приличные, не чета местным чуркам.
— А чурки у нас кто?
— Ну, ты даёшь! — Кэт озабоченно нахмурилась. — Да, подруга! Здорово тебя долбануло! Пожалуй, стоит позвать врача. Пусть он пришлёт мозгоправа.
Я поймала её за руку.
— Не надо! Просто расскажи, что было.
Кэт с сомнением посмотрела на меня, но снова села на стул.
— Ладно, на чокнутую ты не похожа, может, обойдётся.
Она откинулась на спинку стула и зорко вгляделась в моё лицо.
— А ты что помнишь?
— Пальмы. Море. Загорелые мужчины и женщины… в шортах и ярких рубашках. Номер в гостинице… так себе, далеко не такой, как на картинке. Дело к ночи. Из-за перелёта и разницы во времени выбилась из суточного режима. Устала, как собака собачья. Только было уснула, как вокруг загрохотало. Я ещё подумала, что это гроза, но тут раздались автоматные очереди… — отрывисто перечислила я нахлынувшие воспоминания. — Всё, можешь не рассказывать. Я вспомнила, мы в Египте.
Я действительно всё вспомнила, хотя в моей настоящей жизни ничего подобного не было. Оно и не могло быть, — ведь это альтернативный вариант. Не будь Лиланда Бона, решившего всучить моим родителям новый мир (думаю, он открыл его с подачи Золотого императора), я бы осталась на Земле, и тогда случилось бы то, что должно было случиться.
Шива сказал, что в мире смертных нет ничего предопределённого, тем он и интересен. Конечно, это не отменяет того, что одни события более вероятны, чем другие. Думаю, в моём случае поездка была предопределена. Виной всему географичка, которая собралась на отдых в Египет, но у неё заболела мама. Она два дня бегала за мной и со слезами уговаривала купить у неё горящую путёвку. Щепетильная зараза отказалась от денег, мол, ей нечем отдавать долг. Думаю, я бы со стопроцентной вероятностью полетела вместо неё.