Кэт, которая с любопытством наблюдала за нами, покосилась на Алекса и погнала ребят в кухню — под тем предлогом, что нужно готовить застолье. Она вышла вслед за ними и, подмигнув мне, закрыла за собой дверь.
Мы с Алексом остались наедине. Не делая попытки подойти ближе, он стоял у дверей и без тени улыбки мерил меня изучающим взглядом.
Я подавила проснувшееся раздражение; пусть смотрит, от меня не убудет, и, в свою очередь, придирчиво оглядела его. Что ж, вынуждена признать, он по-прежнему чертовски красив и, судя по выражению на загорелой физиономии, всё также своенравен и заносчив. И всё же что-то изменилось в нём, причём в лучшую сторону. Что ж, поживём — увидим.
— Да, — протянул он и, взяв со стола бутылку, долил шампанское в мой бокал. — Я надеялся, что встреча будет погорячее. Такое чувство, что ты нам не рада.
И тут меня наконец-то прорвало. Потеряв над собой контроль, я рыдала, икала и, цепляясь за него, выкрикивала что-то бессвязное.
Перепуганный Алекс попытался напоить меня шампанским, но я ударила по бокалу, и тот осколками разлетелся по полу. Тогда он стиснул меня в объятиях, и держал до тех пор, пока я не затихла.
Ребята рвались к нам, но Кэт их не пустила — мол, пусть выплачется, как нормальный человек. Вот зараза! Я ей не робот-убийца, как она однажды приласкала меня после ливийского госпиталя.
Стыдясь своей истерики, я попыталась высвободиться из рук Алекса, но он не отпустил меня. «Ну, здравствуй, Сирин!» — шепнули его губы. Наш поцелуй был также страстен, как и прежде, и в то же время в отношении Алекса ко мне сквозила несвойственная ему нежность. Естественно, моё сердце таяло как воск; и тут мой взгляд напоролся на обручальное кольцо на его пальце.
Это было как ледяной душ после тёплой ванны; как подлый удар под дых, от того, от кого не ждёшь. Короче, это было так мерзко и больно, что не передать словами.
«Пусти!» — потребовала я и, вырвавшись от Алекса, до боли стиснула пальцы: я боялась самой себя; больше всего меня взбесило то обстоятельство, что на его наглой физиономии не было и тени раскаяния; а ведь в тот момент я запросто могла убить его.
И тут этот идиот глянул на меня, затем на свою руку, и расплылся в широчайшей улыбке.
— Ты ревнуешь, да? Подумала, что я женат? — вопросил он и с победным выражением потёр руки. — Класс! Так и знал, что это сработает!
Я задохнулась от злости. Вот скотина! Вздумал проверять меня? Ну, погоди! Я не я буду, если не заплачу тебе той же монетой.
— Да, сработало, — я взяла бутылку с шампанским и приложилась к её горлышку. — Если тебя не смущает моя беременность, то мы можем продолжить на том месте, где остановились.
Нужно было видеть лицо Алекса! Правда, до него сразу же дошло, что про беременность это враньё, но всё равно, сказать, что он был в бешенстве, значит, ничего не сказать. «Дура!» — рявкнул он, прежде чем со всей дури шарахнуть дверью. Ну вот! Дракон в прежнем тонусе, а то, видишь ли, у него поубавилось стервозности. Как бы не так!
В коридоре зашумели, и Алекс вернулся, правда, не без посторонней помощи, если судить по приданному в дверях ускорению. Он с яростью глянул на букет чудесных роз, которым его успели снабдить, и размахнулся, чтобы швырнуть его в отрытое окно, но передумал и положил цветы на стол.
— Хотя бы думала, прежде чем нести такое!
Подойдя, он пытливо глянул на меня.
— Извиниться не хочешь?
Вот зараза! Сам же меня спровоцировал, и я же должна извиняться! Я возмущённо фыркнула, но промолчала, иначе мы вдрызг разругаемся.
— Понятно. По-прежнему ни стыда ни совести, — вздохнул он и я, чтобы не поддаться соблазну, аккуратно поставила бутылку на подоконник.
Сунув руки в карманы, Алекс с сумрачным видом заходил по комнате.
Судя по возбуждённому шёпоту и смешкам, доносящимся из-за приоткрытой двери, народ тоже ждал, чем кончатся его метания. Разочарованное: «У-у-у!» — подстегнуло Алекса, и он схватил букет со стола. Со словами: «Ну-ка, подержи этот чёртов веник!» он вручил мне злосчастные цветы и, опустившись на одно колено, начал рыться в карманах.
Господи! Если так будет продолжаться, то он никогда не сделает мне предложение!
— Потом его найдёшь! — нетерпеливо воскликнула я и вручила ему проволоку от шампанского. — Говори! Или я сейчас стукну тебя чем-нибудь тяжёлым.
Угроза возымела действие; Алекс вздохнул и взял меня за руку.
— Твою ж мать! Я так долго готовился, а всё пошло через ж…
— Савенков!
— Предложение и без кольца? Не по-людски это, — продолжал расстраиваться Алекс, не обращая внимания на мой выразительный взгляд. — Ладно, ладно! не шипи! Ирк, тут такое дело… — он хлопнул себя по лбу. — Вспомнил!
Я возвела очи горе. Спокойствие, только спокойствие! Ещё немного и золотой ключик будет наш; конечно, если Буратино поспешит; хотя, чувствую, что моё терпение уже на исходе; ещё немного и я пошлю его к папе Карло; с его темпами он вернётся не скоро.
Будто почувствовав моё настроение, Алекс с похвальной скоростью бросился к столу и, вернувшись, снова опустился на одно колено и протянул мне открытую бархатную коробочку.
Кольцо было в форме свернувшегося бирюзового дракона, в пасти которого сиял крупный алмаз. Красота неописуемая! Судя по виду, кольцо жутко дорогое, что уже говорило о многом. Алекс был не из тех, кто легко разбрасывается деньгами.
— Ну? Чего ты вздыхаешь? — с обидой проговорил он. — Кольцо что ли не понравилось? Так я закажу другое.
Вот паразит! Ведь прекрасно знает, что дело не в кольце. Неужели так трудно понять, что любая женщина в такие моменты жаждет романтики, которой в его предложении нет ни на грош.
«Эй, придурок! Скажи ей, что любишь её!» — просуфлировали Алексу от двери. Он поморщился, открыл было рот и… ничего. Молчание испуганных ягнят. Я и галёрка издали дружный вздох. Понятно! Алекс по доброй воле не признается; ну а я не выйду за него, пока не услышу признание в любви; и вообще, не хочу, чтобы такое безобразное предложение руки и сердца омрачило начало нашей семейной жизни.
Ладно, если гора не идёт к Магомету… Я опустилась на колени и, взяв упрямого дракона за руки, заглянула ему в глаза. Заворожённая их изменчивой синевой, я вдруг испугалась предстоящих перемен.
— Всё будет хорошо! — сразу же отреагировал Алекс и поцеловал мою ладонь. — Ир, не думай о плохом. Просто скажи, что у тебя на душе.
— Вдруг это ошибка? Ты же понимаешь, при наших характерах нам будет сложно ужиться. К тому же ты сомневаешься в моих чувствах. Но что бы ты себе ни думал, я люблю тебя.
— Ир, я тоже люблю тебя, так в чём проблема? Даже если подерёмся, то не беда: нам же не впервой. Спокойно, я пошутил! — Алекс привлёк меня к себе. — Уверен, мы научимся уступать друг другу. Главное, ты не при на меня как танк. Действуй нежнее, как положено женщине, и самое главное… — он отстранился и около его губ залегли жёсткие складки, — имей в виду, я не потерплю измен. Если узнаю, что ты крутишь на стороне…
— Ну вот, начинается! — перебила я его. — Ты тоже имей в виду, я не собираюсь изображать из себя монашку. Нет-нет! Даю слово, никаких измен! Но не жди, что ради твоего спокойствия я буду шарахаться от мужчин. Тем более что у меня работа с людьми.
— Вот только не нужно делать из меня придурка с синей бородой! Я, к твоему сведению, вполне лоялен к деловым отношениям между мужчиной и женщиной, — раздражённо проговорил Алекс.
— Клянёшься?
— Вот те крест! — побожился он и, глядя на меня честными глазами, истово перекрестился. Видимо, для пущей убедительности.
Ну-ну, свежо предание, да верится с трудом. Борясь с сомнениями, я ещё раз поразмыслила. Ладно, была не была, не лишать же себя пива[34].
— Скажи ещё раз, что любишь меня, — потребовала я.
Кто знает, когда ещё удастся выжать признание из дракона; сейчас ему просто некуда деваться, так что нужно пользоваться моментом.
— Стал бы я делать предложение… Спокойно, любимая! Я люблю тебя так, как е… Шекспиру и не снилось. Хочешь, я прочту тебе стихи? — раздобрился Алекс.
Пропустив мимо ушей сны е… Шекспира, я с готовностью кивнула, и он с чувством продекламировал Есенина — о том, как заметался пожар голубой и позабылись родимые дали, мол, в первый раз он запел про любовь и при этом отрёкся скандалить; что ему разонравилось пить и плясать, и терять свою жизнь без оглядки. В общем, я поверила им обоим, хотя рязанский стихоплёт и Алекс те ещё хитрованы, и, решившись, протянула руку.
— Надевай, пока я не передумала!
«Слава богу!» — дружно выдохнули за дверью.
Когда Алекс надел мне на палец обручальное кольцо, закулисная публика перестала прятаться и, выйдя на авансцену, набросилась на нас с поздравлениями.
Счастливая, я никак не могла наглядеться на ребятишек, всё ещё не веря, что они живы и здоровы. Дело кончилось тем, что когда я в очередной раз обняла Эдика, Алекс схватил меня за руку и потащил в другую комнату — типа выяснять отношения — вот тут и обнаружилось, что в наши ряды затесался засланный казачок. В спальне, вполоборота к нам, стоял парень в тёмном костюме и с заинтересованным видом изучал файлы на моём компе.
— Какого чёрта?! — рявкнула я и он, быстро обернувшись, поднял руки.
— Прошу прощения за неуместное любопытство, это профессиональная деформация, — пояснил он со сдержанной улыбкой.
— Кто притащил сюда этого шпика? — поинтересовалась я, обращаясь к троице за спиной.
— Это мой бойфренд, — отозвалась Кэт и, подойдя к парню, знакомому мне по посольству в Египте, встала рядом с ним. — Между прочим, мы с Серым тоже собираемся пожениться. Правда, Серый?
— Абсолютнейшая правда! — подтвердил Серый всё с той же меланхоличной улыбкой на губах.
Шпика звали Сергей Пименов. В общем, симпатичный парень; чем-то похож на Дениэла Крейга[35], вот только лицо у него совершенно не запоминающаяся. В памяти остаются лишь блёклые, неопределённого цвета глаза, что цепко следят за каждым твоим движением.