Уверенная, что это он со мной разговаривал, я вытянула руку в его направлении и с моих пальцев сорвались голубоватые молнии.
— Эллирэу, торадо-ци! — выкрикнула я во весь голос.
— Эллирэу, заф-ци! — донёсся до меня ответный крик, и от феникса отделилась крохотная искорка.
С воем падающей бомбы на землю упало огненное перо — оно было с меня ростом, ослепительно яркое и жаркое, как зев доменной печи. Стержень пера, раскалённый добела, вонзился в скальный грунт и начал погружаться в плавящийся базальт. Не думая о последствиях (просто знала, что медлить нельзя), я дёрнула подарок феникса из камня и, ослеплённая невыносимой болью, потеряла сознание.
Глава 3
Ничто не вечно под луной. Но жизнь
Бессмертна эстафетой поколений.
Коль этим даром, друг мой, дорожишь,
Оставь свой след, отбросив яд сомнений
Луна и звёзды, наплевав на законы всемирного тяготения, ходили по небу как хотели. От их беспорядочной пляски рябило в глазах, и болела голова. Пьяная катавасия небесных тел раздражала неимоверно, причём одним лишь своим видом. Вот как избавиться от того, что ты видишь за закрытыми глазами?
Если только умереть…
Но-но! В конце концов, ничто не вечно под луной. Совсем недавно мне казалось, что я буду всю оставшуюся жизнь возиться со школярами, а по вечерам умирать со скуки, в компании очередного бойфренда, и вот на тебе! На мою голову свалился целый воз приключений. Как говорится, получи и распишись.
И что? Да ничего!.. Чудеса и приключения, говорите? Да в гробу я их все видела! Единственно, чего я хочу сейчас, это вернуться домой — к своей скучной и предсказуемой жизни. Чтобы не нужно было ежедневно думать о том, где взять воду и еду, а ещё переживать о том, будешь ли ты жив после очередной ночёвки. Правильно говорят, что имеешь, то не ценишь…
Ура! Смена декораций! Неведомый оператор взял луну крупным планом, и она росла до тех пор, пока не заполнила собой всё видимое пространство. Тёмные пятна и ломаные линии на её сияющем лике сложились в волшебный дворец и Сейлор Мун в наряде Серинити.
Мультяшка крутанулась на месте и, взмахнув волшебным жезлом, что-то пискнула по-японски. В тот же миг она и дворец исчезли, и на их месте появился Лунный заяц — в обнимку с нефритовой ступкой. Сгорбившись от бесконечной череды лет, он сидел под коричным деревом и с чисто азиатским долготерпением толок кору этого самого дерева, превращая её в волшебный порошок. Если верить китайским байкам, то корица заячьего помола дарит людям бессмертие.
Господи! Ну и работёнка у косого! Лично я уже рехнулась бы от такого однообразного занятия.
Стоило пожалеть Лунного зайца, как он вдруг перестал молотить и замер, держа перед собой увесистый золотой пестик. Затем он уронил его в ступку и повернулся ко мне. «Можно?» — было написано на его страдальческой физиономии.
Я согласно кивнула и в тот же миг косой сорвался с места… хотя, нет. Сначала его бешено двигающиеся задние лапки образовали размытый круг. Наконец он перестал буксовать и лишь тогда сорвался с места.
С прытью кролика Роджера косой заметался по лунной поверхности. Он прыгал с уступа на уступ, рыбкой нырял в разломы и реактивным снарядом вылетал обратно. Он излазил все кратеры и с наслаждением переплыл бассейн Южный полюс-Эйткен — сначала туда, затем обратно.
Утомившись от бешеной скачки, Лунный заяц наконец лёг на пузо и, поднимая клубы густой пыли, медленно-медленно съехал по склону кратера Герцшпрунгаи… ткнулся носом в коричное дерево.
Отведя душу, косой поднялся, отряхнулся и как ни в чём не бывало снова уселся под деревом. Прежде чем заняться осточертевшим делом, он запустил лапку в ступку и швырнул мне в лицо горсть волшебной пыли. Вот гад! И это вся его благодарность?
Запах корицы был настолько сильным, что я расчихалась до слёз и… выпала из забытья.
Руки болели страшно. Мысль о том, что от ладоней остались одни головёшки, привела меня в сознание куда быстрей, чем это сделал бы нашатырь. Собравшись с силами, я разлепила веки, хотя, видит бог, сделать это было так же трудно как гоголевскому Вию.
— Ребята, ребята! Идите сюда!.. Ну, скорей! Она очнулась! — завопила Дашка. — Ира! Ты жива? — жалобно вопросила она, и её заплаканная мордашка склонилось надо мной.
— Это ещё что за фамильярности? — возмутилась я и сама поразилась, насколько слаб мой голос.
— Ура! Она даже ругается! — радостно вскричала Дашка и я охнула, когда она от полноты чувств бросилась мне на шею.
— Иванова, смерти моей хочешь? — прошептала я, нисколько не сердясь на безмозглую девчонку.
Господи, нервы совсем ни к чёрту! Это было так глупо и неловко, но я ничего не могла поделать с собой — проклятые слёзы всё лились и лились, стекая по щекам. Будь проклята мерзкая старуха, что звалась моей бабушкой! Она отобрала у меня не только детство, она отобрала у меня веру в людей. Нет, чтобы принять как должное беспокойство спутников, я вместо этого реву как белуга.
— Слава богу, очнулась! Мы уж думали, что тебе капец, — только и успел сказать подошедший Алекс, как его тут же отпихнул Эдик.
— Как ты, Ириш? С тобой всё в порядке? — спросил он, обеспокоенно глядя на меня.
— Это ты мне скажи! Что с моими руками, они целы или нет? — выдохнула я и замерла в ожидании приговора.
— Местный доктор сказал, что с ними всё в порядке. Пообещал, что даже шрамов не останется.
— Слава богу!
Приободрённая тем, что руки целы, я огляделась, чтобы понять, где нахожусь.
Да! Что-то не похоже, что мы у Лотико и вообще в крестьянском доме. Комната большая, потолки многоуровневые высоченные, причём с позолоченной лепниной и красочной росписью. Если сюда добавить красивую резную мебель с шёлковой обивкой, гобелены по стенам и громадный ковёр, похожий на цветочную поляну, то сам собой напрашивается вывод, что мы в господском доме. О том же говорила и широченная кровать под зелёным балдахином. Явно барское постельное бельё украшала изящная шелковистая вышивка и тонкие кружева. Впрочем, как и пижаму, в которую меня переодели. Я обратила внимание, что основной мотив сценок на потолке, картинах, тканях и вышивках это птицы и драконы.
Когда мы были у реки, то видели там чудесный дворец, находящийся вверх по течению. Рукотворные гнёзда, расположенные на высоких скалистых берегах, связывал воздушный арочный мост, парящий высоко над рекой.
И тут мою голову посетила здравая мысль. И в самом деле, с чего вдруг я решила, что Лотико крестьянин? Оттого что он был слишком просто одет и привёл лошадь на водопой? Ну да, это обычное занятие деревенских подростков, но мы ведь не у себя дома. Вдруг местные богачи предпочитают скромно одеваться? Между прочим, в наше время на Земле тоже не всегда отличишь нищего от короля. Если подумать, то слишком уж умненький взгляд был у мальчишки, да и держался он раскованно — пока я с ним не заговорила.
Я расстроилась, чувствуя себя заносчивой гусыней, которая не видит дальше собственного клюва. Стоило Лотико засмущаться и назвать меня госпожой, и я поставила на нём клеймо крестьянина. Нет, чтобы расспросить кто он и что он. «Впредь тебе наука, что не нужно спешить с выводами», — сказала я себе и, кажется, вслух.
— О чём бредим? — поинтересовался Алекс, рассматривая свои руки, украшенные свежими царапинами.
— О том, куда нас привёл Лотико.
— К себе домой, — подтвердил Эдик мою догадку и, склонившись, поднёс чашку к моим губам. — Пей! Доктор сказал, что это придаст тебе сил.
Микстура имела горьковатый привкус, но ничего противного в ней не было, вопреки распространённому мнению, что все лекарства — это редкая гадость.
— Если ты вела к тому, что нельзя судить людей по одёжке, то я с тобой полностью согласен. Спасибо, что Лотико не обидчивый пацан. Когда ты цапнула перо феникса и грохнулась в обморок, он сразу же помчался за помощью, — сказал Алекс и, подойдя к дивану, разлёгся там как у себя дома.
Я завозилась на кровати, и Эдик с Дашкой бросились мне помогать. Они приподняли меня и сунули под голову ещё одну подушку. Я поблагодарила ребят в тоне, принятом у учителей, но эти поганцы по-прежнему норовили обращаться со мной так, будто одной я старшая сестра, а другому — подружка. Ладно, ещё Дашка, а вот Эдик начинает всерьёз меня беспокоить. Как бы я ни отмахивалась от этого, но он уже не школьник, а взрослый парень. Не дай бог влюбится, потом проблем не оберёшься. Здесь не у себя дома, разбегаться нам друг от друга некуда. Во всяком случае, пока.
— Откуда ты узнал, что это перо феникса? — поинтересовалась я у Алекса.
— Вообще-то, у меня неплохое образование, — ответил он, глядя в потолок. — К тому же я увлекался не только восточными единоборствами, но и культурой, что их породила.
— Так ты действительно хорошо владеешь мечом? — поинтересовалась я, хотя на языке вертелся совсем другой вопрос.
Действительно, если Алекс не чужд культуры, тем более восточной, как он утверждает, тогда почему так много матерится? С другой стороны, что заложено в ребёнка родителями, никаким друзьям и школе не перебить. Это всё больные фантазии тех же самых придурочных родителей. Если кто и может изменить ребёнка, то только он сам. Конечно, если у него хватит силёнок на борьбу с собственной генетикой и родительским идиотизмом…
— Хорошо или нет, не мне судить. Но с какой стороны держаться за меч я точно знаю, — прервал Алекс мои размышления о воспитании детей.
— Откуда у тебя меч? — спросила я.
Алекс повернул ко мне голову и эдак с минуту смотрел на меня.
— Вообще-то, я думал, что это ты снабдила меня оружием. Разве нет?
— Не знаю, — честно ответила я, — но вполне может быть. Пожалуй, ты прав. Скорей всего, это была я.
— Так кто ты такая? — наконец последовал вопрос, которого я ждала и опасалась.
Врать не хотелось, да и смысла нет. Здесь магический мир и мои способности воспринимаются окружающими как должное.