Глава 9. С транс-культурой не понаслышке
У каждой электронной культуры и направления были свои взлеты и падения, особенности и крайности. В большей степени в этом отличилось направление, получившее жанровое определение «психоделический транс», более известный под сокращением «псай-транс» или «гоа-транс». Самой же знаменитой группой этого направления являются англичане Juno Reactor, музыка которых звучала во множестве фильмов и компьютерных игр, включая серию фильмов «Матрица». Но даже такой специфический поджанр нашел свое место в индустрии христианской музыки, в частности в творчестве таких исполнителей, как Psy Prophetic, Frank Nuckless, DJ Scoofy и DJ Yadah.
Любопытно, что столицей жанра считается не Англия, как могло бы показаться на первый взгляд. Главными центрами этого мудреного жанра принято считать упомянутый индийский штат Гоа, а также Израиль, в котором и будет разворачиваться история нашего следующего героя.
С транс-культурой не понаслышке был знаком нынешний помощник раввина московской еврейской мессианской общины Максим Зверев. Он приехал в столицу психоделического транса Израиль в 1995 году по приглашению своего отца, переехавшего туда на ПМЖ из Ленинграда сразу после развала СССР в 1991 году по программе репатриации евреев. На момент переезда Макс был уже на «ты» с тяжелыми наркотиками, и, как у многих наркоманов, путь его начался с «безобидной» травки, первую затяжку которой он сделал в 13 лет. К 15 годам он уже кололся опиатами.
Вначале 1990-х среди наркоманов, живших в Санкт-Петербурге, приобрел популярность Правобережный рынок, в их среде более известный как «Рынок на Дыбенко» из-за расположения его на одноименной улице. Там на выходе из метро по направлению к рынку всегда патрулировала милиция с целью задерживать наркоманов, возвращающихся с приобретенной дозой опиата. Хоть рынок и являлся продовольственным по своему прямому назначению, почти половина его торговцев отпускали из-под прилавка «ханку» всем своим «особым» клиентам.
Для того, чтобы приготовить сей наркотик, необходимо было заранее купить уксусный ангидрид, который продавался рядом с рынком «морозовскими» — членами преступной группировки из поселка имени Морозова. Ангидрид отпускали дозами, забирая жидкость сразу в шприцы клиентов из двухлитровой банки. Вернувшись в метро, можно было наблюдать, как половина вагона поезда засыпает под воздействием употребленных наркотиков. Среди них был и герой нашей истории.
Евреем Максим был по отцовской линии и эмигрировал с большими надеждами на будущее и желанием начать жизнь с чистого листа на Святой Земле. Но на месте все его надежды рухнули. Реальность оказалась далекой от той, которая рисовалась в светлых мечтах. Постепенно он опять вернулся к курению травы, а через полтора года перешел на внутривенный героин.
До середины нулевых в Израиле продолжался массовый бум на психоделик-транс, сопровождаемый колоссальным успехом израильских команд Astral Projection и Infected Mushroom. Практически вся молодежь, приходившая на «пати», тут же закидывались психотропными средствами. Среди таких «торчков» можно было часто видеть и людей преклонного возраста. Посетители этих вечеринок за один вечер могли перемешать экстази и ЛСД, чтобы глубже погрузиться в атмосферу и без того слишком атмосферного «псай-транса» и любоваться картинами из переливающихся калейдоскопов.
Типичный псай-транс рейв под открытым небом в Израиле
Знакомство с транс-культурой
До переезда из Питера Максим даже не знал о таком явлении, как транс-музыка, но в Израиле этот жанр захватил его, хотя до этого он больше предпочитал альтернативный рок и гранж, часами слушая Aliceand Chains и Rollinsband. Сама транс-музыка не имела местных корней и была завезена из-за границы — штата Гоа, располагающегося на юго-западе Индии, где стиль зародился в самом конце 1980-х. Авторами этой музыки стали, как ни странно, хиппи, путешествовавшие в Индию еще со времен популярности гуру Махариши Махееш Йоги и Gratefull Dead. Они постепенно начали записывать электронные биты к полюбившимся мелодиями психоделического рока 1960-х и экспериментальной музыки, добавляя в нее национальный индийский колорит. Популярность нового на тот момент электронного жанра росла, и уже к началу 90-х большинство туристов ехали в Гоа только ради подобных электронных вечеринок.
Тогда же многие молодые военнослужащие, после демобилизации из израильской армии, отправлялись отдохнуть на юго-запад Индии и постепенно заражались тамошней электронной культурой, позже ими же и завезенной домой.
Одним из главных символов псай-транса того времени, сопровождающим все вечеринки, стали психотропные вещества. Но если опиаты медленно убивают человека, и наркоман, активно сидящий на игле, может прожить 10—15 лет, а то и больше, то ЛСД и МДМА вполне могли превратить употребившего в овощ уже после первой дозы.
Макс, употреблявший героин, пробовал ЛСД всего лишь пару раз, попросту боясь этого наркотика. А вот многие из его друзей, активно употреблявших «кислоту», часто сходили с ума. Ведь ослабленная под химическим воздействием психика не выдерживала ускоренных и тяжелых ритмов псай-транса в 140—150 ударов в минуту в сочетании с частым мерцанием лазерных установок и стробоскопов. В результате в израильских больницах появились целые отделения, куда попадали «трасовики» — так называли психотропных наркоманов, активно проводящих время на транс-пати. В палатах они могли сутками продолжать танцевать без музыки, или, находясь в постоянном переполнении от эмоций, безудержно плакать в остром приступе неожиданно накатившей меланхолии.
Не употреблявший ЛСД Максим все же время от времени «закидывался» экстази, которые представляли не меньшую опасность, поскольку никто точно не знал, что было намешано в тех или иных полусинтетических таблетках. «Поваром» данной МДМА мог быть сам продавец, которому, в отличие от главных героев сериала «Во все тяжкие», было абсолютно неважно, как будет действовать наркотик: вызовет он эйфорию или мгновенную смерть. Его основной целью был сбыт и быстрый заработок.
Так однажды Макс со своим знакомым употребили на вечеринке «трип» — маленькую ЛСД картонку размером 5x5 мм, которую они из-за нехватки денег были вынуждены поделить на двоих. Это был тот редкий случай, когда именно нехватка денег спасла обоих от неминуемой смерти или, в лучшем случае, сумасшествия. После этой «картонки» у них были серьезные последствия, отразившиеся на сознании и психике. Оба долго не могли прийти в нормальное состояние и чувствовали себя как после взрыва — контужеными. Макс не мог ответить себе на элементарные вопросы: «Кто я?», «Что я тут делаю?».
Маркой оказался злополучный «доктор Хофман» — наркотик, придуманный химиком Альбертом Хофманом в 1938 году для того, чтобы изучить природу шизофрении. «Хофман», используемый в 1950-х для лечения героиновой и кокаиновой зависимости, впоследствии сам стал «иконой» наркотиков 1960-х с подачи доктора Тимоти Лири — известного апологета ЛСД и сторонника теории «расширения сознания».
Чтобы не сойти с ума от помутнения, Макс увеличил дозу героина с целью избавиться от «эффекта Хофмана».
После службы в Израильской армии, где за употребление наркотиков он успел отсидеть три месяца в армейской тюрьме, ему удалось на время бросить пагубное пристрастие. Командование поставило его перед выбором: оставить армию и получить «волчий билет», который перечеркивает будущее, или завязать с опиатами. Макс выбрал второе, но все равно не смог сразу оставить наркотики и продолжал употреблять их тайно. После окончания воинской службы он снова попал в тюрьму. На этот раз уже за хранение. И, наконец, в 2006-м он оказался в иерусалимском мессианском центре реабилитации, где жизнь его изменилась в корне.
Знакомство с Иисусом Христом
Употребляя наркотики и живя в Израиле, Максим продолжал считать себя православным. Он носил нательный крестик и маленькую иконку как оберег от напастей и полиции. Когда он шел красть продукты в магазине, перед делом бегло просил Бога помочь ему прокрутить «аферу». А если по счастливой случайности не ловили, про себя он заключал, что это все Божье проведение и «ответ» на молитвы.
Поехать в ребцентр Максу предложил знакомый отца. Следует заметить, что к тому времени он уже много где лечился, но каждый раз возвращался к прежнему образу жизни. Перед ним в очередной раз встал выбор. И теперь ему нужно было выбирать между поездкой в «рехаб» или пойти жить на улицу — ведь он отравлял не только свою жизнь, но и жизнь всех окружающих. Выбор пал на поездку, в эффективность которой реабилитант не особо-то и верил. Знакомый отца, предлагая этот путь, подчеркнул, что это христианский ребцентр. И Максу он рисовался белокаменным древнерусским монастырем с шепчущимся схимниками в центральном дворе. Отправляясь в путь, он планировал задержаться там на пару-тройку дней и по их истечении заверить схимников, что, мол, не получается бросить, а затем вернуться к прежнему.
На месте их встретил русскоязычный парень и с удивлением заметил, что для наркомана кандидат на перевоспитание очень хорошо одет, поскольку большинство прибывающих на «лечение» обычно были облачены в последние обноски и нередко обуты в материнскую женскую обувь, потому что свою успевали изрядно износить или «проколоть».
Оказавшись в ребцентре, Макс поначалу не мог уяснить, почему находившиеся там израильтяне все время говорили об Иисусе. В мыслях он постоянно удивлялся: «Христианство ведь не их религия? Они ведь иудеи! Что происходит? Какая-то стремная левая тема, в натуре!» Кроме того, реабилитанты между собой все время говорили про «Йешуа», в то время как ортодоксальные израильтяне обычно произносят «Ешу», чтобы вообще не озвучивать израильское имя Иисуса, Которого они не считают Пророком и Богом. Но больше всего Макса расстроило то, что ему не разрешили пронести последние сигареты, конфисковав весь табак на приеме. А больше всего насторожило то, что здесь все перебаливали абстинентный синдром «на сухую» — без медикаментов, служащих заменой наркотикам на время первых недель адаптации. Предвкушая вечерние боли по всему телу, он очень надеялся, что его «не отпустит», ведь перед поездкой он основательно «накачался» метадоном.
Уже на второй день Макс почувствовал, что его начало отпускать. В этот же день с ним начал разговаривать наставник центра, предложивший изменить жизнь путем признания Иисуса Христа Богом и Спасителем. С одной стороны, Макса смущало окружение, потому что он не понимал, о чем говорят все эти люди, в частности, когда за него молились на «иных языках». Но внутри себя он чувствовал какой-то странный покой и умиротворенность.
Первые дни он боялся «ломок», потому что любой опытный наркоман скажет вам, что «перебаливать» без препаратов практически невозможно. В предыдущем центре даже под медикаментами Макс не мог уснуть сутками, мучаясь до полного изнеможения, а тут «на сухую» он мог спать, пусть пару часов, но каждый день. Сам факт возможности уснуть при возникающих болях наводил его на мысли о том, что все не просто так и Божья сила действительно есть!
Сегодня, спустя более десяти лет, Максим Зверев вспоминает то время с иронией, а чаще с горечью, но он уверен, что на употребление им наркотиков влияла не музыка. Основным фактором, оказывающим влияние, являлось социальное окружение, которое было отравлено идеями ухода от видимого мира через «расширение сознания» путем применения психотропов.